И немного соли и перца. И вода. Голодные, мы прижались друг к другу в наших гидрокостюмах и прислушивались к шагам. Мы съели цветы морской капусты, листья щавеля, а в конце – кусок хлеба, оставленный кем-то на пляже после пикника. Мы не нашли никакой другой воды, кроме той, что текла из крана для промывки гидрокостюмов, и я не была уверена, что нам следовало пить её. Но плохая вода была лучше, чем совсем никакой. У меня в миллионный раз заурчало в животе. Я думала о шоколадных батончиках. Я ничего не могла с собой поделать, они не покидали моих мыслей. Особенно я любила швейцарских шоколадных зайчиков в золотистой обёртке. Нед терпеть их не мог, он говорил, что это то же самое, что съесть удачу, поэтому я всегда приходила ему на помощь, съедая и его зайчика тоже. – Что бы тебе хотелось съесть? – выпалила я. – Спагетти вонголе, – тут же ответила София. – Посыпанные пармезаном. – О, – сказала я, не желая демонстрировать своё невежество и спрашивать, что это такое. – Я бы предпочла шоколад. Мы сидели молча, слушая шуршание неизвестных существ на берегу. Я воображала, что они, возможно, поедают друг друга. Я поджала ноги. Я не собиралась ложиться, мне не хотелось, чтобы морские твари заползли мне в волосы. Происходящее было немного похоже на «Песок для Сэнди», где Сэнди приходится сражаться с огромным крабом. Она убила его зонтиком. Это был захватывающий героический поступок. Но я сейчас не казалась себе героиней, и у меня не было зонтика. – Интересно, мои родители уже знают? – спросила я. – Они должны были позвонить им сразу же. Они всегда звонят Пинхеду, когда я срываюсь с места. – Наши уехали в кемпинг, в Корнуолл. Возможно, они не захватили с собой мобильники. – Правда? – спросила София. – Не думала, что есть люди, которые отправляются в поездку без мобильного телефона. Я пожала плечами. – Мои родители не такие, как все. – Действительно, – сказала София. – Мне они понравились. – О! – Я испытала смешанное чувство гордости и смущения. – Да… – Я объехала весь мир, говорю на трёх языках, у меня были няньки и гувернантки, я жила в отелях одна, но я никогда не встречала никого похожего на твоих родителей. Или на тебя, если уж на то пошло. – Правда? – Ты идёшь плавать в убогом старом купальнике, и тебе всё равно. Ты пользуешься бирюзовыми тенями для век, ты берёшь в школьную поездку огромный древний рюкзак, у тебя практичные носки, практичная обувь, практичные брюки. Ты действительно читаешь книги! Как здорово, что тебя ничего не волнует. Я почувствовала, как заливаюсь краской от стыда. Полностью. До самого копчика. И я сделала мысленную пометку никогда больше не краситься. София, конечно, очень ошибалась насчёт того, что меня ничего не волнует, но мне всё равно хотелось обнять её, пусть даже мы пока не настолько хорошо знали друг друга. Где-то неподалёку залаяла собака. – Как Пинхед познакомился с твоей мамой? – спросила я на этот раз шёпотом, словно это могло помешать собаке найти нас. – Когда она только начинала петь, он был её менеджером. Я представила маму Софии в образе стройной блондинки, проникновенно напевающей в микрофон. – Значит, они влюбились друг в друга? София надолго замолчала, так надолго, что я подумала, не заснула ли она, и, наконец, соскользнула вниз, так что мои волосы разметались по песку. – Не знаю, влюбилась ли она в него. – Значит, он влюбился в неё? Снова наступило долгое молчание, было слышно только, как твари снаружи поедают друг друга. – Я думаю, он понял, что может контролировать её, а ей нравилось, когда кто-то всё организовывал для неё. Полагаю, я была проблемой с самого начала, но тогда всё было иначе, потому что мы с мамой жили отдельно в маленькой квартире в районе Мейда-Вейл, в Лондоне, над станцией метро, где книжные шкафы тряслись от движения поездов, а по ночам кругом бегали крысы. – Класс, – сказала я, меняя своё представление о маме Софии. Хотя та по-прежнему оставалась для меня стройной блондинкой, теперь она стояла наверху лестницы, отгоняя крыс сковородкой с длинной ручкой. – Ещё у нас были тараканы, но я привыкла держать их в коробке под кроватью и считать друзьями. Мои тараканы никогда не бегали вместе с другими, они сидели на месте. – Правда? – Мне это нравилось, – сказала она. – Там были только я и мама, и я ходила в местную школу, и у меня была куча друзей, и я носила платья в красно-белую клетку. А потом неожиданно появился он, и мы начали жить отдельно, я – в интернате, а она стала выступать по всему свету. Знаешь, она пела в парижской опере и в Сиднее. – София шумно вздохнула. – Я думала, что он хотел завладеть её деньгами? – У мамы никогда не было никаких денег, но с тех пор она заработала их несметное количество. Он занимается ими, и, должно быть, тратит кучу средств на моё образование. Что-то хрустнуло совсем близко от меня, и я на секунду замерла. Вероятно, это гигантский омар пожирал гигантского краба. Если только это не гигантский таракан. – Так что он отвечает тебе, когда ты просишь увидеться с мамой? – Что она больна, или что она в Австралии, или где-нибудь ещё. – А нет каких-нибудь друзей, которые могли бы спросить о ней, я имею в виду её друзей. – У неё не осталось друзей. Все её старые подруги отступились от неё. Я спрашивала, но они ничего не знают. Во всяком случае, те, кого я смогла найти. – А как насчёт интернета? Ты ничего не можешь найти о ней? – Ох, я пыталась искать её в сети. Я не могу найти её, но он говорит, что она изменила фамилию. – О, – только и сказала я. Я подумала, что можно найти что-то в интернете, даже если человек изменил фамилию. Хотя я не очень разбиралась в этом, поскольку пользовалась интернетом только в школе, чтобы искать материалы для проектов по истории. Наверняка София была права. – Он заставил её изменить фамилию. Ему так нравится. Что-то меня смущало. – Слушай, ты ведь говорила, что он не подпускает тебя к интернету, чтобы ты не могла связаться с ней? – Да, именно так, но я узнала о ней от других, тех, кто умеет пользоваться компьютером. Знаешь, учителей и разных людей… Мы сидели почти в тишине, слышался только шорох морских тварей. – Как её звали? До того, как он заставил её сменить имя? – Айседора. – Айседора, а фамилия? – Фонсека. – Фонсека? – переспросила я. – Но твоя фамилия – Формоза. – Да, у нас разные фамилии. Я ношу фамилию отца, он был испанским морским капитаном. Он погиб во время цунами. Если только он не выжил и не живёт где-нибудь на необитаемом острове… Что это за шум? Снаружи? Снаружи что-то скрипело: либо какой-то или тот же самый омар нашёл ещё одного краба, либо… Крабы вообще едят омаров? А может, тараканы едят и тех и других? Мы сидели не шевелясь. Я напряжённо прислушивалась до тех пор, пока у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Теперь казалось, что звук издают два омара. Точно огромные. – Приве-ет! Девчонки! И кто-то приподнял лодку над нашими головами. Незваный гость Это был Нед! И я не могла понять, радоваться мне или злиться. Пока я раздумывала об этом, он протиснулся к нам под лодку и заговорил. – Нужно спрятаться от вертолётов. Они уже пролетали вдоль берега. Он ослепил меня фонарём.