– Дайте мне закончить. Раз уж мы обсуждаем то, что очевидно, вам известно, что после того, как все это произошло, он даже не внес за меня залог? Так что мне пришлось целые сутки провести в камере, где в двух футах от моей койки блевали пьянчужки, а несколько козлов-охранников подробно рассказывали нам, женщинам, как именно они хотели бы нас поиметь. Эти детали упомянуты в моем деле? – Вы чувствуете, что он предал вас, этот Брайан. – Я не жалуюсь. Могу справиться и с вещами похуже. Справлялась с вещами похуже. – Верю, но хочу сказать, что проблемы становятся проблемами тогда, когда они оказывают негативное воздействие на вашу жизнь. Я имею в виду юридические последствия, расставание с парнем, угрозы вашему здоровью и безопасности. Со всем этим надо разобраться. Почему в прошлый раз вы не захотели говорить о своих родителях? – Мы можем на этом закончить? – У нас еще остается время. – Я знаю. – Если хотите, мы можем закончить и пораньше. Я увижу вас на следующей неделе в это же время? – Можно подумать, у меня есть выбор. – Ведите себя хорошо, Никки. До следующей недели. 14 Ганн попросил меня встретиться с ним в фитнес-центре, находящемся в Сан-Хосе, в паре миль от штаб-квартиры «Care4», той самой, рядом с которой я начала слежку за Карен. Я остановила свой мотоцикл перед большим зданием, казалось, возведенным из одного стекла, вошла в полный солнечного света атриум и двинулась к стойке регистрации, обходя папоротники в горшках и пройдя мимо смузи-бара, стены которого украшали изображения лимонов и апельсинов, что делало его похожим на корпоративный детский сад. Меня со всех сторон окружали привлекательные молодые сотрудники и сотрудницы фитнес-центра в белых теннисках и брюках цвета хаки, все они улыбались и двигались с точностью и расторопностью роботов. Должно быть, Ганн сообщил им мое имя, потому что едва я зарегистрировалась, как стойку обогнул красивый кореец и предложил проводить меня на второй этаж. – Он сейчас на корте для ракетбола[25], – объяснил он. Мой провожатый выглядел не старше студента колледжа, на его лице играла широкая улыбка, а рукава тенниски распирали накачанные бицепсы. На бейджике значилось имя – Кевин. Мы прошли мимо офисов отдела продаж, где несколько привлекательных мужчин и женщин говорили по телефону или, подавшись вперед, что-то горячо обсуждали. – Вы работаете здесь тренером? – спросила я. Кевин энергично закивал: – Точно! А вы ходите в зал? Судя по вашему виду, да. – Хожу, когда могу. – Если когда-нибудь вам захочется записаться на индивидуальные тренировки, попросите прислать к вам меня. Я бы с удовольствием помог вам достичь поставленных целей! Мы дошли до кортов для ракетбола на втором этаже. – Он на корте три, – сказал Кевин. На прощание он лучезарно улыбнулся и крепко пожал мою руку. – Не стесняйтесь, выходите на связь! Глядя, как он уходит, я опять подумала о роботах. Задняя стена корта была полностью стеклянной. Я смотрела на Ганна, двигающегося за ней. Он был одет по-спортивному и энергично бил по мячу, прыгая из стороны в стороны по блестящему кленовому полу, при каждом ударе отводя руку назад или сгибая ее. Все производимые им звуки были заглушены стеклом; я смотрела, как его кроссовки с беззвучным скрипом отталкиваются от пола, как ракетка так же беззвучно бьет по мячу. Когда я зашла на корт, он взглянул на меня через плечо, однако двигаться не перестал. – Никки. Спасибо, что пришли. Новости есть? Я коротко рассказала ему о своем наблюдении за Карен Ли в Сан-Франциско, опустив странный звонок на телефон в моей квартире. Пока я говорила, Ганн продолжал бить по мячу. Я старалась не путаться у него под ногами. – Уверены? – спросил он. – Вы записали их разговор? – Нет. Он с силой ударил по мячу и переместился по корту, чтобы быть наготове, когда тот отскочит. – А почему? Разве я плачу вам не за это? Не хочу обидеть вас, Никки, но мне недостаточно одного вашего слова. Мне нужны доказательства. Уж кто-кто, а вы должны это понимать. Я отступила, чтобы избежать удара летящего прямо на меня мяча. Ракетка Ганна оказалась не более чем в шести дюймах от моей головы, удар – и голубой резиновый мяч, вращаясь в воздухе, полетел в угол. – Эта женщина вне себя от страха, – сказала я. – А это значит, что она сейчас сверхчувствительна и сверхбдительна. Возможно, что именно благодаря этому сто тысяч лет назад нас всех не сожрали пещерные львы. Если бы я там фотографировала, кто-то из них непременно бы это заметил. Как только это случится, вам придется забыть о продолжении слежки за ней. Я не преувеличивала. Большинство населения никогда не испытывало на себе профессиональной слежки. Сознание, что за тобой следят, очень выводит из равновесия. После такого человек еще много лет будет в тревоге заглядывать под свою собственную кровать. Он отступил в сторону, чтобы отбить мяч ударом слева, и впечатал его в противоположную стену корта. – Значит, вы видели, как она оставила свою сумку. И те двое мужчин взяли ее? Точно? – Да, – опять сказала я, стараясь не говорить раздраженно. Этот малый заплатил мне двадцать тысяч. За такие деньги можно сыграть и роль попугая. Ганн вдруг перестал отбивать мяч и опустил ракетку, тяжело дыша. Мячик покатился прочь. – Значит, я был прав. – Этого я вам сказать не могу. Во всяком случае, пока. – Конечно же, я был прав, – резко сказал он, как будто я обвинила его во лжи. – Вы что, думаете, она дала им свои вещички для сдачи в химчистку? – Вы хотели бы, чтобы я продолжала следить за ней и в выходные? Я надеялась, что он скажет «нет». Это были первые выходные в октябре, и мне не терпелось снова увидеться с Итаном. Мне не хотелось отменять свидание с ним. Ни по какой причине и, уж конечно, не ради Грега. Он покачал головой, вытирая пот полотенцем для спортзала. – В этом нет нужды. Сотрудники нашей компании выезжают в это время на практический семинар в Биг-Сур. Она проведет все выходные там. – Хорошо. В кои-то веки мне хотелось сказать клиенту больше, чем я уже сказала. Хотелось спросить, почему у женщины, за которой я следила, было такое лицо, словно она стояла на четвертом этаже пылающего дома, если дело заключается только в том, что она крадет документы. Хотелось спросить, зачем мужчина, использовавший преобразователь голоса, взял на себя труд раскопать номер моего домашнего телефона, чтобы предупредить меня о какой-то грозящей мне опасности. Мне хотелось опять спросить Ганна, почему он вообще нанял именно меня вместо того, чтобы выбрать какую-то из крупных лощеных фирм, которые профессионально занимаются обеспечением корпоративной безопасности и специализируются на ведении как раз таких дел. Заодно мне хотелось выяснить, как именно он обо мне узнал и почему решил заплатить предварительный гонорар, далеко превышающий мои обычные ставки. Не куплюсь на сказку о том, что он якобы бросал в желтые страницы телефонного справочника дротики от игры в дартс, пока не наткнулся на мое имя. И я была бы совсем не прочь узнать немного больше и о самом Греге, и о его компании. Иными словами, мне хотелось узнать очень и очень многое. Но я молчала. Ганн выпил воды из бутылки, все еще тяжело дыша. Но было видно, что устал он отнюдь не только от тренировки – глаза у него были покрасневшие, словно он плохо спал. Мы вместе вышли с корта, закрыв за собой его стеклянную дверь. – Есть ли какая-либо информация о Карен Ли, о которой вы мне не рассказали? Он бросил на меня пристальный взгляд: – Почему вы меня об этом спрашиваете? – Возможно, мне просто нравится задавать вопросы. Ганн хотел было что-то сказать, но остановился и пожал плечами: – Полагаю, всегда есть что-то такое, чего мы не знаем. Я сказал вам то, что имеет отношение к делу. – А у Карен нет сообщника в вашей компании? Вы подозреваете кого-нибудь еще? Ганн прищурился: – Мне об этом ничего не известно. Но если сообщник есть, надеюсь, вы сможете выяснить, кто это. – И больше нет ничего, что мне следовало бы знать? О том, кто она такая и чего хочет? – Я уже сообщил вам все важные детали, – ответил он. – На них вы и должны сосредоточить внимание. Он остановился перед дверью, ведущей в мужскую раздевалку. – Мы будем поддерживать связь и дальше. Сделайте так, чтобы я всегда мог с вами связаться. * * *