– Твою мать!!! Вперед!!! Мы перешли черту. Теперь я офицер Белой армии. Странно! О подобных фактах в истории моих предков я не слышал… В руке не винтовка, а сабля. – Ну, вашу же мать! – стон Борьки и ржание моих. Расталкиваю бойцов Красной армии, махновцев, казаков, матросов, вооруженных рабочих и тоже сгибаюсь от смеха. Перед нами во всей своей ужасающей красе стоит Зяма! Черные брюки, заправлены в отличные сафьяновые сапоги, белая рубаха, поверх рубахи черная жилетка, из кармана которой свисает золота цепочка (видимо от часов). На голове у Зямы черная с широкими полями шляпа, из-под шляпы свисают пейсы! В правой руке у него – Тора, а в левой – еврейский семисвечник!!! Зяма в бешенстве срывает шляпу, грохает ее оземь и начинает на ней прыгать, грязно матюкаясь матюками. – Боря, командуй! – ржу я. – В смысле?! – не понял он. – Как до этого. Ну, как политрук! Зяма задумался, понял и, еле сдерживая смех, вышел перед строем. Он поставил семисвечник на землю, Тору засунул под брючный ремень, встал к нам в пол-оборота, большой палец левой руки он заложил за жилетку, правую воздел вверх и толкнул речь: – Това'шци! 'Иеволюция, о кото'ой так долго гово'или большевики, свей'шилась! Потом встал в позу политрука, Тору взял в левую руку, семисвечник в правую, и проорал: – Впе'ёд! На ба'икады!!! Атака. Нас снова выкинуло за третью черту. Мы материмся, и снова шаг. Я – матрос, защищающий Крым. Атака, темнота, третья черта… Я – солдат Кутузова, на Бородино. Атака, темнота, третья черта… Я – солдат армии Суворова. Атака, темнота, третья черта… Я – воин Минина и Пожарского. Атака, темнота, третья черта… Я – стрелец Ивана Грозного… Я – воин… Я – воин… Я – воин… И снова шаг. На меня навалилась тяжесть. Осмотрелся. На мне кольчуга, за спиной (судя по форме) варяжский щит, в одной руке длинный меч, во второй легкая сабля. Я смотрю на поле боя сквозь глазницы шлема. Снял его, повертел в руках. Шлем тоже варяжский. Взгляд на своих. Часть из них, как и я, варяги, а мои татары экипированы как кочевники и у них луки! – Ну, наконец-то! – радостный возглас Борьки. На нем легкий доспех (богатый доспех), легкая сабля на поясе, а в руках большой лук. Гораздо больше, чем у других «степняков». – Саня, кто мы? – устало спрашивает Ильдар. – Судя по снаряге, мы – войско одного из первых русских князей. – Владимира? – Нет. Если судить по оберегам на снаряге, мы воины дохристианской Руси. Например, Святослава или Олега Вещего. Но, не это главное. Главное, что у вас луки! – А я кто?! – Борька удивленно разглядывает сам себя. – А ты, дружище, скорее всего, воин Хузарского Каганата. Воин, об умении которого стрелять из лука, слагали легенды. А, ну, стрельни в противника! Зяма с сомневающимся видом вытащил стрелу из колчана, натянул тетиву и выстрелил. Из строя английских рыцарей вынесло одного. – Попал! Я попал, командир! – радостно подпрыгнул Зяма. – Однако! – восхищенно пробубнил Микола. – Так, остальные кочевники, дайте-ка залп по противнику, – распорядился я. Выстроились, натянули тетивы, залп. Попали! – Сашко, – окликнул меня Микола, – как будем атаковать? Я задумался. – Играем в шахматы, Зяма, ты – пешка! – В каком смысле? – не понял он. – Слушайте сюда: пехота строится клином и начинает движение в сторону противника. Стрелки в этот момент выбивают их центр. Как только мы входим в контакт, стрелки перемещают весь огонь на правый фланг, к которому ты, Зяма, несешься со всех ног. После того, как фланг будет прорежен, мы смещаем направление атаки, а стрелки бегут нам на подмогу. Зяма стоит и ждет, когда они схлестнутся с британцами. Как только мы все увязнем, ты, Борька, чего хочешь делай, хоть ужиком, хоть птицей, но должен обогнуть место боя и добежать до той долбанной черты! И учти: если тебя грохнут, повторного воскрешения не будет! Князя с нами нет! Я оглядел своих. – Вопросы есть? Если нет, то строимся. Микола, ты во главе клина. Мы построились, стрелки вскинули луки. – Русь! – ору я. – Перун!!! – неожиданно отвечают мои. Начался разбег. Из нас рвется волчий вой, вспоминаю, что это варяжский боевой клич. Над нами летят стрелы. Хорошо летят, кучно и точно. Мы прошли половину пути, а британцы начали перестроение, закрывая существенно прореженный центр. Обстрел прекратился. Контакт! Лязг, грохот, крики англичан, мат моих. Щит закинул за спину и работаю двумя руками, выжимая из организма все силы. Краем глаза замечаю, что правый фланг противника подвергся обстрелу. – Микола, разворачивайся вправо! Хохол откинув щитом двух противников и, страшно заревев, начал движение. Парни нас поддержали. Почти тут же прекратился обстрел. А мы встали. Англичане уперлись крепко. Пытаемся прорваться, и тут в бой влетают стрелки. Стало веселее! – Зяма, пошел! – орет Макс. Мы машемся, как сумасшедшие! И тут британцы понимают нашу хитрость. Отдельные особи пытаются пойти на перехват еврея, но мы их косим. Со стороны храма слышится молитва, я ищу взглядом Борьку, а он добежал! За пару метров до той гребаной черты он просто прыгнул, пролетел над ней, грамотно приземлился, вскочил, застрелил двоих британцев, что бежали к нему, и радостно заорав пустил стрелу в строну храма. Молитва смолкает. Из церквухи выскакивает один из обладателей посоха, что-то орет и втыкает его в землю. Замечаю, как от посоха исходит нечто, напоминающее ударную волну. Она накатывается на нас, нас подбрасывает, и – темнота. Глава семнадцатая. Часть последняя: Иерарх и компания Раньше, чем восстановилось зрение, у меня включился слух. Рядом переговаривались знакомыми голосами. Один из них точно принадлежал Ковалю. – О! – проорал Леха, – кажись Бармалей в себя приходит! Пауза, и кто-то сильный, местами страшный, но добрый насмешливым тоном произнес над моим ухом: – Сашка, вот учишь вас, мудаков, учишь. И один хрен, ошибки делаете! Вот, на кой болт, вы Зяму вперед пустили?! Не могли Вартанчика отправить?!! Мозг еще не понял, кто со мной говорит, а организм уже начал подниматься. Но меня прижали рукой к земле и скомандовали: – Да, лежи ты! Я открыл глаза. В пределах видимости маячил Коваль, а рядом со мной, уперев руку в мою грудь, сидел улыбающийся Шуровкин!!! – Николаич?!! – не поверил я. – Привет, Сашка! – улыбался он. – Как ты, воин земли Русской?! – Пока не знаю, – пробурчал я, все еще не веря в происходящее. – Леха, это Шуровкин?!