– Шаго-о-ом марш… Батальон направился к платформе Зеленоградская. Дорога была скользкая, бойцы то и дело спотыкались, взмахивая руками. Слышалось глухое звяканье металла. Крепкие руки товарищей подхватывали упавших и возвращали в строй. Длинный силуэт эшелона возник неожиданно. Вагоны электропоезда словно прижались к платформе. Осветительные приборы внутри состава излучали синеватый свет. Когда закончилась суматошная погрузка, Николай Худолеев сокрушённо сказал: – Ребята! А вагоны-то не у той платформы стоят. Бойцы притихли. Верно: состав стоял возле правой платформы, то есть был направлен не к Москве, а от неё. – А может, и не в Москву вовсе повезут? – спросил кто-то. В ответ послышался голос Егорцева: – Если и не в Москву, то всё равно дальше Загорска не уедем! Политрук был прав: дальше Загорска электропоезда не ходили. Но как же приказ комбата? Бойцы призадумались. Тем временем вагон вздрогнул и медленно пополз на север. Но вскоре поезд остановился, затем тихо дал назад, двигаясь в сторону Москвы. Атмосфера в поезде оживилась. Где-то в дальнем углу вагона зазвенела гитара, послышался приятный басок Рождественского. Однако не прошло и минуты, как голос солиста-гитариста потонул в слаженном хоре, в котором отчётливо различались голоса Семёна Гудзенко и Юрия Левитанского – двух поэтов из МИФЛИ. На врага вперёд лавиной Мы по всем фронтам пойдём И по улицам Берлина Стяг советский пронесём. Это было далеко не лучшее произведение молодых авторов, и написано оно было наспех, но в песне звучала уверенность в победе, а это было главное. Позднее Гудзенко и Левитанскому предстояло написать настоящий гимн защитников Москвы, который на какое-то время стал и гимном бригады. В ночь на 16 октября по тревоге были подняты и направлены в Москву не только «зеленоградцы», но и подразделения ОМСБОНа, размещавшиеся в Мытищах, Болшеве и Пушкине. Это был общий сбор. Боевой приказ по бригаде от 15 октября 1941 года № 1 гласил: «…Противнику удалось занять города Можайск и Малоярославец… ОМСБОН, составляя резерв 2-й мотострелковой дивизии войск НКВД, к 7.00 16.10.1941 занять районы: площадь Свердлова, Красная площадь, площадь Маяковского – в готовности действовать в направлениях: Ржевский вокзал, Ленинградское шоссе, Волоколамское шоссе…» Личный состав бригады расселили по разным объектам. Штаб разместился в Доме союзов. Там же, в Доме союзов, а ещё в здании ГУМа и в Комсомольском переулке расположились подразделения первого полка. Второй полк побатальонно занял школу на Малой Бронной, Литературный институт на Тверском бульваре и опустевшее здание Камерного театра. Бойцы зачастую спали прямо на полу, обвешанные патронташами, сумками с гранатами и зажигательными бутылками. По сигналу тревоги они должны были выступить мгновенно. В случае прорыва немцев бригаде предстояло сражаться непосредственно на улицах Москвы. ОМСБОН занял ключевые позиции, прикрывавшие Красную площадь, Кремль и главные железнодорожные вокзалы западного, северного и восточного направлений. Главный рубеж проходил по улице Горького. Окопами для бойцов должны были стать квартиры, выходящие окнами на центральную магистраль, ведущую к Кремлю. Москва Москва поразила Евгения своим новым обличьем. За те месяцы, что он пробыл вдали от столицы, она сильно преобразилась. Встречу с этой новой для него Москвой даже психологически переживать было непросто. Пять месяцев назад он гулял по её улицам, ходил в кино, встречался с девушкой. Ему и в голову не могло прийти, что когда-то здесь придётся готовиться к бою. Первые этажи домов и витрины магазинов на улице Горького, где ему с товарищами предстояло держать оборону, были укреплены в основном мешками с песком и кирпичами. Саму улицу перегораживали баррикады. На всём протяжении главной городской магистрали их было несколько. Самая ближняя к центру была возведена в районе Пушкинской площади и растянулась от кинотеатра «Центральный» до большого недостроенного здания. Баррикада представляла собой нехитрое с точки зрения инженерной мысли сооружение: мешки с песком, кирпичи, обхваченные стальными обручами, верёвками и другим связывающим и цементирующим материалом. Это нагромождение венчали ряды бетонных свай, металлических швеллеров, труб и арматуры. Справа и слева от баррикад были оставлены коридоры для проезда троллейбусов и прочего транспорта, в частности военных машин, мчавшихся в сторону фронта. На период военных действий эти проёмы планировалось заглушить тем же строительным материалом и усилить противотанковыми ежами. ОМСБОН сразу же после прибытия в столицу включился в создание городского оборонительного рубежа. Для обустройства огневых точек бригаде выделили сектор, осью которого была улица Горького от Белорусского вокзала до Кремля. Передний край проходил вдоль выемки Московско-Белорусской железной дороги и соединительной ветки. На правом фланге – Бутырская застава, на левом – Ваганьковское кладбище. На площади Маяковского оборудовались огневые точки с широким сектором обстрела. В угловых домах окна магазинов и квартир закладывались мешками с песком и кирпичами. Вдоль выемки железной дороги рыли окопы. Места для огневых точек выделялись не только в квартирах и чердаках, но и на крышах. В боевой расчёт, как правило, входили три человека, только пулемётное звено состояло из двух номеров. Евгений попал в компанию с Борисом Перлиным и Валерой Москаленко. Им досталась квартира на втором этаже с видом на баррикаду у Пушкинской площади. Все трое были ровесниками, в одном звании, поэтому Жене показалось странным, что в процессе работы по обустройству огневой точки в голосе Бориса вдруг начали проскакивать командные нотки. Ведь старшим в их группе всё-таки был Валера. – Так, ребята, моё место будет здесь, – сказал он без обиняков, показывая на старый кожаный диван с высокой спинкой. Москаленко с Ануфриевым переглянулись, но промолчали. Предстояло принести и грамотно расположить в оконном проёме мешки с песком. – Пошли за мешками, – скомандовал Валерий. Но Борис, уже удобно устроившийся на диване, даже не двинулся с места. Когда ребята подняли по два мешка, он привстал со своего ложа и начал руководить процессом укладки мешков. – Нет-нет, не так, – входил он постепенно в роль старшего по строительству амбразуры. – Внахлёст давай, так устойчивее. Валера по натуре был весельчаком, поэтому проявление высокомерия воспринял с иронией. – Борь, а ты ничего не перепутал? Старшим как-никак назначили меня. – Да что ж, я подсказать не могу? – возмутился Борис. – Можешь, – улыбнулся Валерий. – Вот только принеси пару мешков, как мы. Для начала. Женя оценил такт и выдержку Москаленко. В ближайшем будущем им предстояло вступить в бой, в котором без взаимовыручки пришлось бы туго. Поэтому негоже было ссориться с первого дня. Правда, Перлин, судя по всему, замечанием остался недоволен: – Да боже мой! Тоже мне трудность нашли! С этими словами он пошёл на выход, видимо намереваясь побить стахановский рекорд по переноске мешков. Когда Борис скрылся в дверном проёме, Валера подмигнул Евгению: – Видал? – И добавил чуть серьёзнее: – Поосторожнее с ним. Работа над бойницей продолжилась. Чуть позже подвезли гранаты и бутылки с зажигательной смесью. На боеприпасы не скупились. В квартире стояло четыре ящика с противотанковыми гранатами и восемь с горючими бутылками. Позднее обещали повезти ещё. – Куда столько? – забеспокоился Перлин. – А если сдетонируют? – Много – не мало, – как всегда отшутился Москаленко. Было видно, что ему неприятны реплики Бориса. Инспектирование боевых точек проводил начальник штаба батальона старший лейтенант Шестаков. Его сопровождали командиры рот. – Ну, как дела, орёлики? – первым делом спросил он, войдя в их импровизированную крепость. – Смирно! – тут же отреагировал на появление командиров Москаленко. Ануфриев с Перлиным вскочили и приготовились было вытянуть руки по швам. – Вольно, вольно, – остановил их начштаба. Всегда опрятный, подтянутый, он был примером военной выправки для подчинённых. А его любимое обращение «орёлики» обычно сигнализировало о хорошем расположении духа. – Ну что, неплохо расположились, – продолжил Анатолий Петрович, осматривая помещение. Подойдя к оконному проёму, он попросил у Москаленко карабин. Положил его то в одном, то в другом месте, попробовал прицелиться. – Ну вот, смотрите, – заключил он, – вас здесь трое. У каждого по карабину. А если всем троим одновременно придётся вести огонь, вы же друг другу мешать будете. Почему бы не сделать бойницы отдельно для каждого? – Думали об этом, товарищ старший лейтенант, – смело вступил в дискуссию с командиром старший боевого расчёта. – Но посчитали, что втроём тесно. Решили в соседней комнате соорудить отдельную амбразуру. А здесь максимум двое помещаются. – Показывайте, – сказал Шестаков и направился за Валерием. Похлопав по мешкам, прикрывающим оконный проём соседнего помещения, он одобрительно сказал: – Ну, тогда другой вопрос. Что думают командиры? – обратился он к сопровождающим. – Надо бы часть боеприпасов перенести в эту комнату, – включился в разговор старший лейтенант Мальцев. – Так сказать, равномерно распределить их на территории объекта. – Согласен, Алексей Петрович. Ну, слышали, орёлики? – обратился он к бойцам. – Так точно! – ответил за всех Москаленко.