— Какой? — Тимур неожиданно задумался, потом уверенно произнес: — Да никакой, обычный детдомовский пацан. Полный неумеха, ни стрелять, ни правильно двигаться толком не может. Скорее всего из-за этого он и в плен попал, отстал от своих, заблудился, потерял оружие, и, соответственно, мы его, барана, повязали. Тимур замолчал, неожиданно сообразив, что последняя фраза ему пришла в голову только сейчас. — Как ты думаешь, он не заартачится? Не испортит все в последний момент? Может, лучше повязать кровью своих? А то на днях мои джигиты притащили двух милиционеров. — Нет, не стоит, — сразу отрезал резидент. — Он знает, что ему надо убить чеченца, и поэтому согласился. А если для начала отрежем голову у соплеменника, черт его знает, как он себя поведет. Загубим операцию, еще не начав. — А если в Москве заартачится? — В Москве ему и делать ничего не надо, главное, чтобы камеры слежения зафиксировали, как он проникает в усадьбу и потом входит с оружием в особняк. А дальше дело техники, как говорится... — А если попытается сбежать? — Абдулл попытался найти брешь в подготовке операции. — На маршруте он никуда не денется. Чтобы его контролировать, мне хватит двоих людей. А вот в Москве могут возникнуть осложнения, все-таки хорошо знакомый ему город, наверняка есть знакомые. Потому и беру с собой десять человек. — Большая группа... Но и к такому разговору Тамерлан был готов. — Да, большая, поэтому пойдем двумя маршрутами. Я, русский, двое бойцов пойдем напрямую через Ставропольский край. Вторая группа двинется в обход со стороны Каспийского моря. Они будут ехать поездом с хорошими документами и без оружия. Вероятность их разоблачения равна нулю. — Ну что же, я вижу, ты основательно подготовился к предстоящей операции, — Абдулл взял в руки большой пузатый чайник и не спеша наполнил пиалы бледно-зеленым, едва теплым напитком. Подняв свою пиалу, произнес: — Пусть Аллах благословит твои намерения, ибо ты идешь на святое дело — покарать изменника и помочь своему народу вновь обрести свободу. Тимур пригубил из своей пиалы, больше всего ему хотелось, чтобы в ней оказался хороший марочный коньяк, чтобы жгучая, ароматная жидкость разогнала по телу горячую кровь и согрела застывшие от долгого сидения по-турецки ноги. Но в пиале был противный зеленый чай. Сделав несколько больших глотков, словно его действительно мучила жажда, Бабай поставил пиалу и вытащил из-за спины в кожаной кобуре угловатый черного цвета автоматический пистолет «глок». — Вот, возьми, — оружие, поблескивая при тусклом свете светильника, лежало на ладони алжирца. — Великолепная модель, семнадцать патронов, два предохранителя, самовзвод. Компактное, удобное оружие. Прими в знак нашей дружбы. Взяв пистолет, Тимур приложил оружие к своей груди. Он прекрасно понимал, для чего арабу нужна его дружба, и так же хорошо представлял себе, какие в будущем могут быть у него перспективы из этих отношений. Набрав в легкие воздуха, он уже хотел произнести слова благодарности, но в этот момент открылась дверь в бокс и в проеме показалась грузная фигура Гонзы Холилова. — Салам аллейкум, — первым поздоровался вошедший. — Аллейкум ассалам, — в один голос ответили присутствующие. — Абдулл, возьми моих людей в свой отряд, — с порога заговорил Джавдет. — Твоих людей? — переспросил, еще не понимая, к чему тот клонит, араб. — А ты сам? — Я еду в Москву, — Гонза произнес это таким тоном, как будто этот вопрос был давно решен, и для большей убедительности кивнул на Тимура. Бабай тоже перевел взгляд на своего гостя. Тамерлан понимал, почему в последний момент Гонза решил ехать в Москву. Бывший шашлычник растерял почти всех своих людей, устал от тягот войны и решил воспользоваться возможностью соскочить с поезда смерти. Еще не представляя, какую выгоду он может получить с Джавдета, Тимур тем не менее кивнул. В конце концов, лучше этого борова иметь в друзьях, чем во врагах... Целую неделю Виктора никто не трогал, только три раза в день приносили еду. Несмотря на то что занятий больше не было, его по-прежнему сытно кормили. Но вся эта высококалорийная пища сгорала в его организме во время многочасовых тренировок. Приловчившись к графику получения еды, Савченко теперь и днем тренировался. Он понимал, что, как говорят спортсмены, они вышли на финишную прямую, и поэтому нагрузки увеличил до предела, то и дело стараясь этот предел преодолеть. В минуты отдыха, лежа с закрытыми глазами, он вспоминал, как его фотографировал неизвестный. Вспоминал знакомую тяжесть оружия, когда Тимур ему показывал, как надо проводить тот или иной прием. Но больше всего вспоминал, как держал за шею чеченца во время очередного позирования. Тогда было достаточно легкого, резкого нажима на шейный позвонок, и на одного боевика было бы меньше. Но тогда бы и он погиб, а выжить ой как хочется. Виктор представлял себе в эти минуты, как его руки сжимают шею Тимура, он буквально слышал хруст свернутых позвонков. Организм при этом как будто получал порцию допинга, он вскакивал с постели, снова тренировался без устали. Утром восьмого дня в камеру Виктора вошел Тимур в сопровождении двух незнакомых «горилл», что-то в их аккуратно выбритых лицах показалось Савченко знакомым, но что именно, он не мог понять. Все трое были одеты в теплую камуфлированную форму, в разгрузочных жилетах с набитыми магазинами, полными подсумками гранат. В руках каждого красовался автомат. — Время пить херши, — с порога весело объявил Тимур и швырнул на постель Виктора камуфлированный бушлат, штаны и вязаную шапочку. — Одевайся, наш час пробил! Поднявшись со своего лежака, Виктор не спеша стал одеваться. Его никто не торопил, трое чеченцев молча за ним наблюдали. Когда он наконец застегнул бушлат, надел на голову шапку, молча посмотрел на Тимура. — Готов? Вот и ладушки! — улыбнулся Тим. — Теперь пошли. В коридоре роли сразу же распределились. Гафуров пошел первым, вслед за ним двинулся автоматчик, второй подтолкнул Виктора в спину и, когда тот тронулся с места, последовал за ним. Через некоторое время Тимур остановился, открыл бронированную дверь, и они вошли в освещенный коридор. Здесь их ожидала еще одна группа мужчин, облаченных в камуфляж и вооруженных по «полной программе». Ничего особенного, если не считать одной детали, бросающейся в глаза. Эти боевики, как и конвоирующие Виктора автоматчики, были гладко выбриты. — Ну что, пацан, дрейфишь? — услышал Виктор знакомый голос. Савченко резко обернулся и увидел грузного мужчину с короткой стрижкой и черными подковообразными усами а-ля «Песняры». — Что, не узнал? — усмехнулся толстяк, и только по лукавому прищуру Виктор узнал Джавдета. Теперь все встало на свои места, и двое сопровождавших его «горилл» были его старыми знакомцами — президентскими гвардейцами Хохи и Имрамом. Тимур долго говорил на чеченском с Гонзой, тот, слушая резидента, лишь поглаживал разгрузочный жилет, плотно обтягивающий шарообразный живот. Закончив говорить, Гафуров повернулся к конвойным, его голова несколько раз качнулась, как у китайского болванчика. Автоматчики поняли этот жест. Имрам ухватил Виктора за руки, а Хохи надел на них тяжелые, кованые кандалы, от которых тянулась тонкая, но очень прочная никелированная цепочка, конец которой был закреплен за ремень Хохи. Пока один конвоир закрывал большим самодельным ключом замки на кандалах, другой укрепил на глазах пленника повязку из плотной черной материи. Дальше для Виктора начался многочасовой марафон в кромешной темноте. Его тащили, толкали по душным, низким туннелям. Первое время пленник пытался считать шаги, пытался угадать направление, в котором они двигались. Но потом сбился и покорно пошел вслед за конвоиром. Когда неожиданно в лицо ударила тугая струя свежего воздуха, Савченко даже не представлял себе, сколько прошло времени, единственное, что он понял — они выбрались из подземного царства боевиков. Несмотря на то что бункер остался позади, повязку с глаз пленника никто не снял. Он продолжал идти в темноте, спотыкаясь о камни, цепляясь за кусты и ветки. — Все, пришли, — наконец услышал Виктор голос Тимура. Тяжелая рука ухватила пленника за плечо и, с силой надавив, посадила его на пень, затем стянула с его лица повязку. Несколько минут Савченко ничего не видел, он беспомощно моргал глазами, привыкая к дневному свету. Когда пришло прозрение, Виктор смог оглядеться. Он находился в центре небольшого походного лагеря, большая брезентовая палатка стояла возле раскидистого дерева, сливаясь с местностью. В стороне от палатки под угловатой скалой горел костер, возле которого сидели четверо тощих длиннобородых абреков с сумасшедшими глазами. Пятый, видимо, старший, был такой же тощий, с редкой рыже-седой бородой, из-за чего он был похож на старого, облезлого кота. Видимо, на правах старого знакомого он эротично обнимался с толстым Джавдетом. Покончив с ритуалом встречи, облезлый абрек что-то крикнул своим подчиненным, те поспешно стали тушить костер, собирать палатку. Откуда-то появился табун оседланных лошадей. Глядя на всю эту суету, Виктор догадался, что это проводники (сталкеры). После того как следы стоянки были уничтожены, а имущество собрано в один большой тюк и приторочено к седлу лошади, проводники разобрали своих лошадей. На оставшихся указали боевикам Тимура. — Ну, как говорится, по коням, — усмехнувшись, произнес Тамерлан и неожиданно подмигнул Виктору. Боевики быстро расселись по лошадям, по-видимому, для них это было привычным делом. Достался конь и пленнику. Савченко усадили в седло. Хохи отстегнул от ремня цепочку и перекинул ее на луку седла. Повод коня пленника он привязал к седлу своего коня. Таким образом Виктор все равно оставался привязанным к своему конвоиру. Трое из пяти проводников, понукая каблуками сапог бока лошадей, не спеша двинулись. Вскоре они исчезли из виду, но основной отряд не двигался с места. Наконец откуда-то издалека донеслось уханье филина. Предводитель сталкеров поднял вверх руку, и конники двинулись цепью друг за другом. Стояла ранняя весна, снег сошел, но еще не было ни травы, ни листьев. Черные стволы деревьев, раскинув корявые руки-ветви, тянулись к серому безрадостному небу, влажная земля мерцала подобно антрациту и утробно хлюпала под копытами лошадей. Пейзаж был мрачным и далеким от оптимизма. Чтобы не выпасть из седла, Виктору пришлось крепко вцепиться в луку, к которой была прикреплена никелированная цепочка. Понемногу пленник освоился с ездой на лошади, он уже не качался маятником с вытянутыми ногами в стременах и прямой спиной. Теперь его мысли были расслаблены, и он ехал, слегка приподнимаясь в такт движениям своего скакуна. Мозг, освободившись от постоянной мысли удержания в седле, теперь мог находиться в расслабленном состоянии, лениво гоняя по своим извилинам отвлеченные мысли. «Эх, если бы сейчас налетел «грач», — подумал Виктор, в очередной раз взглянув на небо. — Один залп ракет, и от этих вояк одно месиво осталось бы». Он даже на какую-то секунду представил, что осталось бы на земле в месте попадания ракетного залпа. И тут же поймал себя на мысли, что ему бы тоже не повезло. Потому что находится в гуще этого каравана и в отличие от боевиков намертво прикреплен к седлу коня. Но, даже если бы он один из всех уцелел и даже смог бы освободиться от седла, в лесу ему с закованными в кандалы руками (которые без посторонней помощи не снять) все равно смерть. «Нет, пока рассчитывать на побег не приходится», — подвел итог своих размышлений Виктор. На привал они остановились, когда стемнело. Привычные к походной жизни боевики выставили часовых, быстро разбили лагерь из трех просторных палаток. В одной разместились проводники, в другую Хохи втащил пленника, там уже сидели на поролоновых матрасах Тимур, Гонза и Имрам, трое чеченцев ели консервированную говядину прямо из банок, орудуя ножами. Виктору Имрам протянул открытую банку и кусок лепешки из пресного теста, вместо ножа ему дали небольшую пластиковую ложку. После непродолжительного ужина все улеглись спать. С наступлением утра караван снова двинулся в путь. К вечеру все повторилось, те же палатки, те же консервы. По-прежнему никто громко не разговаривал, никто не шутил и не смеялся. После ужина — сон, только часовые, как лешие, сидели в своих секретах, охраняя сон товарищей. Утром третьего дня отряд разделился, основная масса боевиков во главе с Джавдетом и двумя проводниками уехали на лошадях. Тимур и двое гвардейцев, охранявших пленника, Виктор и предводитель сталкеров, нагрузившись рюкзаками, дальше пошли пешком. Последние двое абреков-проводников остались в лагере охранять несложенные палатки и оставшихся лошадей. Двигаться пешком было гораздо труднее, чем ехать на лошади, даже если ты подготовленный боец. Поэтому пеший отряд значительно чаще останавливался на привалы. С первыми лучами солнца они вышли на равнину и остановились в чахлой лесополосе недалеко от дороги. Здесь никогда не пришло бы в голову федеральным войскам или спецслужбам искать диверсантов. Тимур, выставив для охраны Хохи, остальным велел спать. Спали без палатки на голой земле в спальных мешках. Виктор несколько раз просыпался от шума проходящих большегрузных машин. И это был не сон, не бред — это была реальная действительность, в сотне метров от него двигались колонны федеральных войск, но ему они ничем не могли помочь. Савченко, скованный кандалами, уложенный и застегнутый в спальнике под самое горло, без посторонней помощи никак бы выбраться не смог. Единственное, что ему оставалось — подать сигнал о помощи только криком. Но кто его услышит за грохотом машин, а как только он попробует это сделать, боевики тут же его нейтрализуют. В лучшем случае заткнут рот, в худшем просто зарежут. Нет, его час еще не пришел. С этими мыслями Виктор вновь заснул. Ночью они снова двинулись в путь. На этот раз Гафуров приказал заклеить пленнику рот скотчем. Никто не выказал недоумения, подобная мера предосторожности была оправданна, сейчас их путь пролегал по земле федеральной власти, кругом стояли блок-посты, заставы, в селах размещались комендатуры с воинскими гарнизонами. Все это таило смертельную опасность для группы, и никакие меры предосторожности не были лишними. Теперь шли без привалов и незадолго до рассвета вышли на берег Терека. Помня ориентиры тайника Мирзо, Тимур быстро его отыскал. Тут же Имрам и плешивый проводник стали приводить в готовность лодку. Через несколько минут все было готово — надутая лодка легла на воду бесшумно. Имрам влез в нее и установил подвесной мотор на корме, затем махнул рукой, подавая сигнал остальным. Савченко и Хохи сели в середину, Тимур, простившись с проводником, забрался на нос, выставив перед собой автомат. Когда все было готово, сразу же почти бесшумно заработал мотор. Задрав подковообразный нос, резиновая махина понеслась по черной речной воде. Лодка, предназначенная для британских подводных диверсантов, была скоростной, бесшумной и легкой в эксплуатации. Для того чтобы ею пользоваться, не требовалось специальной подготовки. Перемахнув через реку, Имрам выключил мотор, и лодка плавно ткнулась носом в заросли сухих прибрежных камышей. Теперь наступила очередь Тимура, он бесшумно соскользнул в воду. От холода забило дыхание, и ноги мгновенно задеревенели, но обращать внимание на холод не было времени. Ухватившись за брезентовый фал, закрепленный на носу лодки, Гафуров потащил ее в камыши. На берегу лодку вновь спустили, свернули в рулон и спрятали вместе с мотором.