Муж ничего не ответил, лишь пожал плечами, а Лариса, выдержав еще два месяца совместной жизни, написала прощальную записку с заявлением на развод и, все бросив, уехала в столицу. Москва — огромный мегаполис, который поглотил Лару, едва она сошла с подножки вагона. Человеческая толчея напоминала гигантский муравейник. Многоэтажные дома до неба, широкие проспекты и живописные улицы — все это так было не похоже на родной городок. Только в этом огромном мегаполисе ее никто не ждал, и никому она не была нужна. Здесь,, кто не имел друзей, родственников и связей, тот был один. И возможность выжить зависела только от самого себя. Лариса выжила... Наплевав на самолюбие, устроилась работать дворником (ради жилплощади), днем торговала на лотке у толстого Вагифа. По вечерам ходила на курсы парикмахеров, разумно полагая, что лучше сидеть в тепле и стричь волосы, чем стоять на холоде и перебирать мерзлую картошку. — Выше ножку, выше ножку, тянем носочек, — голос тренера на мгновение вырвал Ларису из плена воспоминаний. Четыре года небольшой срок даже для одной человеческой жизни. Но это когда смотришь со стороны прожитых лет. А когда изо дня в день подъем в пять утра, встаешь мести улицу, потом бежишь на основную работу и, наконец, по вечерам дискотеки, рестораны, клубы. Яркая сверкающая верхушка имела тяжелое серое дно, о котором нельзя было забыть ни на минуту. Конечно, в тяжелой беспросветной жизни были и настоящие праздники... Мужчины были ее страстью. Они были разные... Пьяные грузчики, которые только и могли, что, задрав юбку, завалить ее на мешки с крупой или сахаром. Толстый, волосатый, вечно воняющий потом и чесноком Вагиф относился к ней как к своей собственности. К тому же он был извращенцем. Были и нанюхавшиеся кокаина юнцы, они вообще не были любовниками по мнению Лары — двигались, как механические куклы. Но Лариса все терпела, приспосабливаясь к этой сумасшедшей жизни. — Наклоны делаем ниже, ниже. Спинку держим ровно... Жизнь изменилась в одночасье, когда Лариса в ночном клубе познакомилась с Тимуром. Он был элегантен, сдержан и щедр, как сказочный принц. Тим единственный, кто в разгар веселья не потащил ее в салон автомобиля или в ближайшую подворотню, а дождался, когда вечеринка подошла к концу и заметно уставшие хмельные гости, разбившись на пары или небольшие компании, направились к выходу. Над Москвой поднималось малиновое сияние зари, огромный город только-только начал пробуждаться от тяжелого сна. Тимур, дымя сигаретой, стоял на автостоянке возле белоснежного «Фольксвагена». Увидев девушку в обществе двух подруг, он негромко предложил: — Хочешь, я отвезу тебя домой? — Хочу, — не раздумывая, ответила она и тут же почувствовала, как жаркая волна поднимается от низа живота к голове. Но повез Тимур Ларису не в ее маленькую, убогую однокомнатную квартиру недавнего дворника, а в свою — просторную с евроремонтом и импортной мебелью трехкомнатную квартиру в Олимпийской деревне. Новый кавалер оказался прямолинейным и напористым, он не стал предлагать ни кофе, ни шампанского. Едва Лара переступила порог, как он подхватил ее на руки и отнес в спальню... Горячая кавказская кровь снова и снова приводила Тимура в возбуждение, и он, вновь и вновь, страстно целуя и нежно покусывая упругое тело девушки, овладевал ею. Лара, переполненная страстью, царапала ногтями шелковую простыню, ее громкие стоны то и дело переходили в восторженный визг. Вскоре она совсем обессилела и, прикрыв веки, лишь тихо постанывала... Пробуждение было странным, Графиня ощутила густой сладковато-терпкий цветочный запах. Потянувшись, она открыла глаза. — О боже! — Вся комната была заставлена букетами цветов. Важно возвышались алые красавцы гладиолусы, подобно застывшим факелам бенгальских огней искрились хризантемы, за ними раскинулся разноцветный хоровод — астры, георгины, флоксы. Большой букет пролетарских гвоздик соседствовал с охапкой Простеньких ярко-желтых с белоснежными лепестками ромашек. Возле кровати в обычном пластиковом ведре важно теснились розы, это именно их густой, насыщенный нектаром аромат разбудил Ларису. От восторга сердце девушки учащенно забилось, все еще не веря своим глазам, она крепко зажмурилась, глубоко вдохнула и открыла глаза. На этот раз взгляд упал на шелковую занавесь, которой играл легкий ветерок. За окном сгущались сумерки. — О господи, проспала на работу! — Лара вскочила нагишом с кровати и стала поспешно собирать свои разбросанные по полу вещи. — Куда-то торопишься? — раздался за спиной знакомый голос, в дверном проеме стоял Тимур. Из одежды на нем была лишь набедренная повязка, сооруженная из банного полотенца, которая эффектно подчеркивала мускулистый рельеф тренированного тела. Дорогой мельхиоровый поднос, который Тимур держал перед собой, был заставлен деликатесами, фруктами, возле открытой бутылки шампанского красовались два хрустальных бокала тончайшей работы. — Н-на ра-бо-ту на-до, — растягивая слова, пролепетала изумленная девушка. — Забудь о работе, — опустив поднос на кровать, произнес ее новый знакомый. Подхватив бутылку, он ловко наполнил фужеры пузырящейся жидкостью, один протянул Ларе и негромко добавил: — Хотя бы на время забудь. Бокалы, стукнувшись, мелодично зазвенели... С этого момента жизнь Лары изменилась как в сказке. Она неожиданно увидела Москву, по-настоящему богатую, изысканную. Туда вход был открыт не многим, и девушка вошла в этот круг избранных. Теперь она ощущала себя сказочной Золушкой. Но счастье длилось всего два месяца. Они тогда вернулись из поездки по историческим местам «Золотого кольца» и решили поужинать в «Праге», где у Тимура всегда был забронирован столик. В этот вечер Тим был молчалив и угрюм. Когда официант подал кофе, он неожиданно произнес: — Я должен уехать. — Надолго? — не прикоснувшись к своей чашке, спросила Лара. — Не знаю, — честно признался Тим. Девушка взяла со стола пачку «Мальборо», достала сигарету, прикурила и посмотрела собеседнику прямо в глаза. — Ты меня разлюбил? — Нет, тут совсем другое, — поморщился мужчина. — Что другое? — не унималась Лариса. — Мне надо срочно ехать в Чечню, дела этого требуют. Тимур тоже закурил и вопросительно посмотрел на свою подругу. Она выдержала его взгляд и, как можно мягче, попросила: — Тим, возьми меня с собой. Он улыбнулся грустной, какой-то странной улыбкой. — Ты что, не знаешь, что там творится? Газет не читаешь, телевизор не смотришь? — Я все знаю, но уверена, что ты всегда сможешь меня защитить. — От своих, конечно, защищу, — ответил он. К только спустя несколько месяцев она поняла смысл этой фразы. — На этом, я думаю, тренировку мы закончим... — Тренер провела рукой по волосам и добавила: — Кому мало — может поработать на тренажерах, остальные переходите к водным процедурам, и до следующих встреч. Лариса перешла в соседний зал, огромное помещение, заставленное ровными рядами сверкающих тренажеров. Удобно усевшись на мягкое поролоновое сиденье, обтянутое кожей, начала качать мышцы спины... Через два дня они уже были в Чечне. Увиденное поразило Ларису. Маленькая горная республика, воспользовавшись развалом огромной империи, сменила правительство, разоружила воинские части, дислоцирующиеся на ее территории, и объявила независимость. Все увиденное Ларисой напоминало какой-то киносумбур из отрывков о гражданской войне, басмачах и мексиканской революции. Улицы были заполнены вооруженными людьми, увешанными оружием и пулеметными лентами. Бородачи в камуфляже разъезжали по улицам города в открытых джипах, горланили какие-то лозунги и стреляли в воздух. Тимур оказался значительной фигурой в республике, их поселили в номере-люкс в единственной работающей гостинице. Пятиэтажное серое здание находилось через площадь от президентского дворца. Тимур дни напролет находился там, а Лариса из окна своего номера наблюдала, как старцы на площади танцевали ритуальный танец «Мурташ». Первое время ей нравилась восточная экзотика, но вскоре надоело. Прошло три дня, Тимур появился в номере поздно вечером. От благодушного настроения по поводу возвращения на родину не осталось ни малейшего следа. Теперь он был более угрюм, чем в Москве. — Что случилось, мой принц? — одетая в прозрачный пеньюар, Лариса держала в руках два фужера, наполненных местным красным вином, которое ей удалось купить за доллары у дежурной по этажу. — Ты еще не надумала вернуться в Москву? — взяв в руки бокал, спросил Тим. — Нет, — твердо ответила Лариса. — Ты — великий человек, тебя ждет великая судьба, и я хочу быть рядом с тобой — Ну, так быть посему... — Тимур, залпом осушив бокал, перекинул тело Ларисы на плечо, как испокон века поступали с женщинами-полонянками его предки, и понес в спальню. На следующее утро они покинули гостиницу, и на выделенном правительством микроавтобусе Тимур отвез Лару за город. Бывший пионерлагерь «Буревестник» раскинулся в живописном уголке среди гор. Раньше здесь отдыхали местные школьники, теперь же располагался особый батальон специального назначения и учебный центр подготовки новобранцев. Ларису определили в женский блок — небольшой коттедж, где, кроме нее, уже жили две женщины. Худая, плоскогрудая, подстриженная «под мальчика» рижанка Лайма и смуглолицая, изящная Джамиля. Обе женщины были снайперами и приехали в Чечню из Нагорного Карабаха, где воевали за Азербайджан. Батальон был действительно особым подразделением — чеченцев в нем было немного, в основном были собраны настоящие «псы войны», наемники, успевшие навоеваться в кровавых конфликтах за последние годы. На них возлагалась особая задача, им следовало готовить молодое поколение бойцов. Джамиля и Лайма в недавнем прошлом были спортсменками, Лайма мастером спорта по биатлону, а Джамиля перворазрядницей-стендовичкой. Обе воевали за деньги. Джамиля собирала на приданое, а у Лаймы в Риге был небольшой парфюмерный бутик, за магазином и дочкой присматривал ее муж инженер — растяпа и неудачник. Женщины готовили стрелков из новобранцев по общей программе, Ларисе же они уделяли почти все свободное время, тренируя ее по специальной программе. Даже сейчас, работая на тренажерах, Лара ощущала облегчение по сравнению с теми тренировками и нагрузками, которые на нее повесили «подруги». Изнурительные кроссы по горам, стрельба на полигоне, работа с тяжестями, снова кросс и снова стрельба, и так до изнеможения. Через месяц она потеряла лишний вес и, втянувшись, легко дырявила грудные мишени. Появление Ларисы в лагере не прошло незамеченным, так же, как и информация о том, кому она принадлежит. Ей оказывали знаки внимания, но никто не пытался пойти дальше заигрывания. Один остряк даже записал на всю кассету одну и ту же песню Шуфутинского. «Киса, киса, ты моя Лариса...» И целыми днями она звучала над лагерем, дразня Лайму, которая в отличие от девственницы Джамили любила позабавиться с наемниками и часто посещала мужские блоки — коттеджи. Несмотря на соперничество, они все же стали подругами. Лайма много рассказывала о войне, показывала свои тактические приемы. Особенно Ларисе понравился «кавказский крест»: противнику сперва простреливаешь одну ногу, потом вторую, потом руки. Раненый кричит от боли, молит о помощи, и, когда какой-нибудь смельчак ползет к нему, его убивают, затем следующего и так далее. — Убийство возбуждает даже больше, чем секс, — дымя папироской с гашишем, развязно говорила Лайма. Через месяц в боях за Грозный Лариса сама смогла убедиться в правдивости слов своей новой подруги. Закончив работать на тренажерах, Лара направилась в душ, настало время переходить к водным процедурам. Смыв под тугими струями воды пот, она вошла в сауну... Грозный горел, горели полуразрушенные дома, горела подбитая бронетехника, плотно заполнившая узкие улочки. Над городом стоял густой маслянистый смог. Чеченцы упорно сражались за каждый дом, двор, перекресток, улицу. Федеральные войска, не считаясь с потерями, наступали, теряя людей, танки, бронетранспортеры. Упорные кровопролитные бои то и дело переходили в рукопашную, мальчишки-срочники явно уступали матерым «псам войны». Кто-то из них погибал, кто-то попадал в плен, где озверелые, опьяненные кровью сепаратисты их зверски убивали. Но бои не утихали, бои становились еще ожесточеннее. Особый батальон, к которому была приписана Графиня, занимал позиции в зданиях вокруг площади перед президентским дворцом. Ее позиция была оборудована в той самой гостинице, где они с Тимуром жили, когда приехали в Чечню. Участие в бою оказалось куда легче, чем его ожидание. Первой жертвой снайпера стал молоденький солдатик. Лариса через оптику прицела видела его лицо со вздернутым носом, детским румянцем на щеках и пушком на остром подбородке. Зафиксировав перекрестье на лице солдата, она задержала дыхание и, как учили, плавно потянула спусковой крючок. При выстреле винтовка все же дернулась. Тяжелая пуля ударила в стальной шлем, оставив в нем похожее на черную точку отверстие. Солдат взмахнул руками, выронил оружие и рухнул на битый кирпич. Стрелять по людям оказалось куда интереснее, чем по фанерным силуэтам. Это была настоящая охота, наполненная азартом и страхом за собственную жизнь (за снайперами тоже охотились). Каждый удачный выстрел вызывал в душе девушки восторг, каждый промах — досаду и злость. Вскоре она заметила, что смесь злости и восторга ее начинает возбуждать, поднимая из темной глубины души самые тайные сокровенные фантазии, будя самые низменные инстинкты. На следующий день ей приказали сменить позицию. С группой прикрытия Лара перебралась в полуразрушенное двухэтажное здание бывшего ЖЭКа, отсюда тыловые позиции федералов открывались как на ладони. Удобно расположившись на чердаке, девушка расчехлила оптический прицел. Приклад уперся в плечо. Новой жертвой стал уже немолодой, грузный офицер (или прапорщик, камуфлированный бушлат был без погон), он не спеша переходил через улицу.