«Кавказский крест», — подумала Лара, ловя в перекрестье по-медвежьи переваливающуюся фигуру. Тяжелая винтовочная пуля ударила федерала в ногу. Он рухнул на асфальт и попытался отползти в укрытие. Но едва протянул руку вперед, как запястье обезобразила вторая пуля. Следующая ударила в здоровую ногу, раздробив ее. Лариса через оптику видела, как военный пытался уползти, используя здоровую руку. Его губы двигались, цедя матерные слова, но раненый не кричал, не звал на помощь. Видимо, опытный вояка понял, для чего его не убивают. Прицел сместился влево и замер на здоровой руке, на которую раненый опирался. Новый выстрел ударил чуть ниже плеча. Искалеченный военный, превозмогая боль, перевернулся на спину и молча, с ненавистью стал смотреть в сторону, откуда «работал» снайпер. Вокруг его распластанного тела растекались кровавые пятна, сливаясь в один огромный, красный нимб. — Все равно закричишь, — процедила сквозь зубы девушка, злоба помогала ей целиться. Каждый выстрел находил свою цель. Пули дырявили раненые руки, ноги, дробили кости, вырывая куски плоти. Истязание почти мертвого тела возбудило Лapy. Едва винтовка выбросила последнюю гильзу, как в ту же секунду все ее тело пронзила сладостная судорога. Такого оргазма девушка никогда не испытывала, это было новое чарующее ощущение. Раненого все-таки заметили, из-за угла появилась небольшая группа солдат. В касках, тяжелых бронежилетах с автоматами они все равно выглядели не воинственно и двигались колхозным стадом. Групповая цель оказалась слишком плотной, чтобы выбирать индивидуумов. Лариса, все еще находясь в состоянии эйфории, стала палить в этот клубок зелено-коричневых бушлатов, пытаясь оставить на дороге как можно больше трупов. Трое упали, остальные бросились врассыпную под защиту стен. Прекратив стрелять, снайпер проверила свои жертвы: двое были мертвыми, третий раненый двумя руками держался за окровавленное лицо. — Ничего, ничего... Все равно попытаетесь вытащить своего другана... — Девушка, прищурив левый глаз, снова стала искать жертву. Действительно, мальчишки в камуфляже попытались вытащить раненых, только сперва появился танк. Огромный, как доисторический мастодонт, он закрыл своим бронированным телом раненых. А сам, развернув в сторону разрушенного ЖЭКа жерло танковой пушки, стал методично долбить здание фугасными снарядами. Первый же взорвавшийся снаряд обрушил перекрытия второго этажа — погибло несколько человек из группы прикрытия, пришлось уходить. За две недели, что Лара провоевала в Грозном, на прикладе ее винтовки появилось полтора десятка зарубок. Раненых в этот список она не вносила. После этого довольно потрепанный батальон вывели за город на отдых. В качестве пополнения их ждали несколько десятков афганских моджахедов, приехавших продолжать свой «газават» против «шурави». Вдоволь напарившись, Лариса вышла из сауны. В массажном кабинете ее уже ждала невысокая, плотно сложенная девушка с ярко выраженными восточными чертами лица и светло-шоколадной кожей. В кабинете стоял приятный аромат травяных бальзамов и цветочных масел. Лара легла на хрустящую простыню массажного столика, девушка тут же склонилась над ней и стала медленно втирать в тело какой-то настой. Тонкие пальцы массажистки нежно ласкали разогретую кожу, вызывая во всем теле приятную истому. Деревня, в которой расположился особый батальон, находилась в стороне от больших дорог, и поэтому здесь было относительно спокойно. Федеральные войска пока не появлялись. Для женщин отвели комнату в доме зажиточного чеченца в центре села. После горячей ванны, смывшей грязь, пот и усталость последних недель, расслабленные Лариса и Лайма сидели у окна, глядя, как за окном идет холодный дождь со снегом. — А где Джамиля? — спросила Лара, глубоко затягиваясь и выпуская дым в приоткрытую форточку. — У нее здесь какие-то родственники... Пошла проведать, — ответила Лайма. Ее глаза были слегка затуманены, она курила, глядя в окно, но, нет-нет, да и бросала странные взгляды на подругу. Наконец, не выдержав, спросила: — Выпить хочешь? — Так вроде ничего нет. — У кого нет, а у кого есть, — Лайма прошла в глубь комнаты, наклонилась к своему рюкзаку и извлекла большую бутылку «Мартини». — Вуаля! Открутив пробку, она прямо из горлышка сделала пару глотков и протянула бутылку Ларисе. Графиня тоже приложилась к бутылке, в желудке волной вспыхнуло пламя. — Крепкое, — наконец выдохнула она. — Естественно, — усмехнулась Лайма, — уже разведено наполовину с водкой. За окном смеркалось. Свеча горела с едва слышным треском, язычок пламени слегка подрагивал, на потолке вырисовывались причудливые узоры. Выпитый алкоголь оказывал расслабляющее действие. Пьяненько хихикая, девушки рассказывали друг другу о самом сокровенном, в чем никогда и никому не признались бы при других обстоятельствах. Неожиданно Лайма придвинулась к Ларисе, узкая ладонь с длинными пальцами погладила ее щеку. — Ты красивая, — хрипло произнесла прибалтийка. — Нравлюсь? — пьяненько хихикнула Лара. — Очень, — рука соскользнула с лица на шею, затем на грудь девушки, та вскрикнула: — Не надо! — Глупышка, это же так приятно, — Лайма с проворством тигрицы набросилась на подругу и начала осыпать ее тело поцелуями. Лара даже не пыталась сопротивляться, она полулежала в кресле, откинув голову и прикрыв глаза. С ее прикушенных губ то и дело срывался приглушенный стон... Утром приехал Тимур, одетый в полувоенную форму с зеленым беретом, он оброс черной, редкой бородкой, из-за чего стал похож на Эрнесто Че Гевару, длинные волосы, выбивающиеся из-под берета, дополняли это сходство. Лариса была ошарашена его приездом, ей казалось, что любовник все знает и приехал ее покарать, изменницу. Она почти не говорила с ним, на Лайму и вовсе боялась поднять глаза. Тимур не обратил внимания на поведение подруги, считая это результатом недавних боев. Сев в кресло, в котором несколько часов назад две женщины предавались страсти, он взял стоящую у стены винтовку. — Твоя? — спросил Тимур, проводя ногтем по зарубкам приклада. — Моя, — не без гордости ответила Лариса. — Неплохо... Вечером они уехали из села. Больше полугода Тимур разъезжал по воюющей Чечне, осуществляя связь президентского штаба с полевыми командирами, координируя их действия. Все это время Лариса была с ним, но воевать ей больше не пришлось. Летом они покинули Чечню и вернулись в Москву. Тимур неожиданно стал по-царски щедр. Он приобрел просторную квартиру на Нахимовском проспекте на имя Ларисы Вронской, затем купил ей небольшой магазин мехов на Манежной площади с персоналом и опытным управляющим. На день рождения подарил черный «БМВ» с тонированными стеклами. — За что? — каждый раз спрашивала Графиня. И каждый раз слышала в ответ: — Ты это заслужила. В своей квартире Лара появлялась редко, в основном она жила в квартире-студии на Калининском проспекте, которую снимал Тимур. Чем занимался сейчас ее друг, она не знала и не спрашивала. А он менялся все время, как хамелеон: то одевался как бизнесмен, то как рокер, работяга или клерк. Исчезал на несколько дней, потом появлялся неожиданно, как ни в чем не бывало. Все это Лара воспринимала как должное, ни о чем не спрашивая. Жизнь современной женщины постепенно затягивала Ларису, именно о такой жизни она мечтала. Только по ночам ей часто снилась война, снились убитые солдаты. Она буквально видела их лица воочию и просыпалась. Только не от ужаса в холодном поту, а от жуткого возбуждения. Лайма была права, убийство стало и для нее сильнейшим возбуждением. Проснувшись в холодном поту, Лара потом всю ночь насиловала Тима. Он долго не мог понять, что с ней происходит. Часто спрашивал об этом, она пыталась отшучиваться. Но долго это продолжаться не могло, в конце концов Лариса призналась. В ответ Тим лишь хмыкнул. На следующий день рождения подарил ей великолепный австрийский промысловый карабин «манлихер» с мощной оптикой. Оружие, с облегченной пластмассовой ложей, ни в какое сравнение не шло с тяжелой армейской снайперской винтовкой. Кроме того, он отвез ее за город, на «платный» полигон-стрельбище. Отстреляв сотню патронов, Лара наконец смогла по-настоящему расслабиться. Теперь, кроме курсов по домоводству, семинаров по бизнесу и фитнес-клуба, добавилось еще одно мероприятие. Хотя бы раз в неделю она ездила на стрельбище. Жизнь полностью вошла в нормальное русло, снова появились старые подруги. Они восхищались ее «подъемом», называли Графиней без тени насмешки. Расхваливали наряды, квартиру, машину, завидовали такому любовнику. Но все равно нет-нет война снова врывалась в ее жизнь. Однажды по телевизору увидела большую телепередачу о морских пехотинцах Северного флота, которые в Грозном штурмом взяли президентский дворец. Лариса смотрела на экран телевизора, где показывали крепко сбитых парней в камуфляжной форме, из-под которой выглядывали уголки бело-черных тельняшек. Это были совсем не те мальчики, которые первыми вошли в Грозный, эти не были жертвами. Глядя на морпехов, левый глаз у Ларисы невольно сам закрывался, она их оценивала, как хороший охотник достойную дичь. Желание убивать все нарастало... После массажа, чтобы хоть как-то себя взбодрить, Лара приняла контрастный душ. Сегодня все ее мысли были заняты войной, на которой ей пришлось побывать. Три месяца назад она в ГУМе случайно встретила Джамилю. Девушка уже не выглядела так привлекательно, как в первый раз. Через левую щеку проходил глубокий кривой шрам, она заметно постарела за весьма короткое время. В глазах появилась смертельная усталость. — Как поживаешь? — единственно, что смогла произнести Лара. Джамиля криво улыбнулась. — После Грозного нас бросили на оборону Бамута. За месяц боев от батальона никого не осталось. Меня засек артиллерийский наводчик — по моей позиции ударила целая минометная батарея. В результате двадцать два осколочных ранения. Как выжила — не знаю. Вывезли в горы, и какой-то коновал вытащил из меня осколки и сшивал. Пока лежала без сознания, деньги, спрятанные в поясе, украли. Приданое мое плакало, теперь живу у родственников в Москве приживалкой без всякой надежды на будущее. — А Лайма как? — Лайма... — Джамиля вновь криво ухмыльнулась. — Лайму еще до моего ранения схватили федералы. Разъяренные солдаты засунули ей во влагалище «лимонку» и выдернули чеку. У нашей бедной подружки даже нет могилы... Больше они с Джамилей не встречались, искалеченная девственница плохая подруга для здоровой и удачливой. Но мысль о гибели Лаймы все время преследовала Ларису. В учебном лагере она видела «лимонку», похожую на небольшой металлический ананас. Инструктор говорил, что в гранате сорок рубчатых осколков и разлетаются они чуть ли не на двести метров. Лару терзали похотливые мысли. Интересно, что ощущает женщина, когда в нее входит такой смертоносный предмет? И что несет сам взрыв? Адскую боль или райское удовольствие? Почему-то именно эти размышления привели ее к мыслям о замужестве и рождении ребенка. Она выйдет замуж за Тимура, родит ему джигита, и они воспитают его настоящим воином. Первым делом она выкрасила волосы в смоляной цвет, это был природный цвет чеченских женщин. Потом стала говорить с Тимуром о принятии мусульманства. Но ее друг был профессионалом разведки, а не религиозным фанатиком. Вопрос религии его нисколько не интересовал, тем более что жениться он вовсе не собирался. Из клуба Лариса вышла бодрой и энергичной, твердо решив, что родит от Тимура, даже если он будет против. Сев в «БМВ», она достала ключи, но вставить в замок зажигания не успела — раздалась трель мобильного телефона. В разведке главное не столько сама информация, сколько ее передача заинтересованному лицу. С самого появления разведки придумывались различные способы передачи секретной информации. Ее привязывали к наконечникам стрел, к лапам почтовых голубей или отправляли с посыльными. Созданная для противоборства с разведкой, контрразведка всеми способами боролась с передачей информации. Когда в начале двадцатого века было изобретено радио, разведчики сразу же взяли его на вооружение. Контрразведке понадобилось некоторое время, чтобы ученые дали им пеленгатор, способный засекать работающий передатчик. Скоростной технологический процесс к концу века создал всемирную информационную сеть Интернет. Владелец компьютера запросто мог связаться с любым компьютерщиком в любой точке земного шара. Спецслужбы рассказывали общественности через прессу о всяких хитроумных системах типа «Эшелон», которые реагируют на разные ключевые слова: «взрывчатка», «плутоний», «диверсия». Но какой же дурак будет называть вещи своими именами? Для электронных бесед вполне сгодится и примитивнейший код, безмозглая электроника на него не в состоянии среагировать. Тамерлан Гафуров сидел в небольшом интернет-кафе, в центре Москвы. Перед включенным компьютером дымилась чашка горячего черного кофе. Тимур курил, время от времени прихлебывая кофе, до сеанса связи с руководством оставалось несколько минут. Тамерлан не знал, кто выйдет к нему на связь, и даже не представлял, где находится этот человек. Но ответ ему нужен позарез. Неделю назад Тимур отправил сообщение особой важности и теперь ждал ответ. Неожиданно на черном экране монитора вспыхнули белые строчки слов. «Дядя Шакро получил твою посылку и очень благодарен. Спрашивает, не сможешь ли ты приехать на именины племянника Гиви». И подпись — «Брат». Простенькое сообщение обозначало, что информация дошла до нужных людей и теперь его ждут в объятой войной Чечне. Руководство сепаратистов заинтересовал его план. Вариантов проникновения в горы было несколько, все они были обговорены еще до первой Чеченской войны, каждый имел свой код. «Гиви» был одним из них. Сунув недокуренную сигарету в пепельницу, Тимур набрал на клавиатуре: «Передай привет дяде Шакро, на именины приеду обязательно. Племянник». Выключил компьютер, достал из кармана пиджака мобильный телефон и быстро набрал номер Лары. — Это я. Мне придется уехать на пару недель. Ты приготовь мне несколько пар сменного белья и какие-нибудь продукты в дорогу. Нет, ехать я должен один. В общем, вечером приеду, поговорим. Отключив телефон, Тимур встал и направился к выходу, у него еще были кое-какие дела в Москве. Вершины гор скрывали пушистые, белоснежные облака. Под порывами ветра они медленно плыли на север, похожие на стадо гигантских овец. Ветер играл с облаками, как расшалившийся пастух. Он то сгонял их в огромное плотное стадо, то разгонял в разные стороны.