Облезлая дверь вблизи выглядела еще непригляднее. Присмотревшись, Шу разобрала нацарапанные на ней проклятия и предостережения, кое-как замазанные белой краской. Да уж. Шу выдохнула и взялась за ручку, но тут же отпрянула, услышав чьи-то торопливые шаги. Дверь распахнулась, и Шу столкнулась нос к носу с Кэти. – Какого?! – вскричала Шу. – А ты здесь зачем?! – практически одновременно с Шу воскликнула Кэти. – Неважно, потом расскажешь, – уже спокойнее добавила она и вцепилась в рукав Шу, потащив ее прочь от дома. – Это не то место, где тебе стоит находиться, и мне плевать, что именно тебя сюда привело. Сейчас же уходим! – Постой, Кэти, у меня здесь встреча. Оттащив Шу на приличное от дома расстояние, Кэти остановилась, чтобы перевести дух. Только сейчас Шу обратила внимание на побледневшие губы Кэти, да и весь ее вид говорил о том, что Кэти нездоровится. – Ты приходила сюда для… – Шу осеклась, заметив на глазах девушки слезы. – Я пожалела об этом, но было поздно, – всхлипнула Кэти, прижимая руки к животу. – Это было страшно, Шу, так страшно. И ужасно больно. Это была ошибка. Одна из тех, которые мы осознаем только после того, как совершили. А изменить уже ничего нельзя. – Вот черт! – Шу подняла на Кэти полные ужаса глаза. – И что мне делать? – Иди к Ингу. Он хороший, не оставит тебя в беде. – Но почему ты не пошла к Ингу? Или это не от него? – Я не знаю, – едва слышно ответила Кэти. – Вернее, не знала, чей он. Думала, так будет проще и справедливее по отношению ко всем. Словно ничего и не было. – Кэти… – Шу растерялась, увидев, как девушку начали душить слезы. Кэти плакала и тряслась, а после и вовсе рухнула на колени, уткнувшись лбом в землю. – Ну хватит, не надо, пойдем, – принялась уговаривать ее Шу. Но Кэти продолжала рыдать. Ее руки стали совсем ледяными, а лицо побледнело. Шу приняла необдуманное решение: кое-как взвалила на себя еле передвигавшую ноги знакомую и потащила в сторону близлежащей дороги. Окраина Эн была довольно безлюдным местом, но девушкам повезло: едва выйдя к дороге, Шу заметила желтый автомобиль и отчаянно замахала ему руками. Машина тут же свернула к обочине и притормозила. – Ей плохо. Срочно нужно в больницу, – прокричала Шу, как только стекло опустилось. За рулем сидела молодая женщина, которая, увидев Кэти, вскрикнула и мигом открыла заднюю дверь. Шу из последних сил запихнула Кэти в салон и рухнула с ней рядом на сиденье. Водитель ударила по газам, и машина взревела, стремительно набирая скорость. – Она ходила в четырнадцатый дом? – Женщина трясущимися руками зажгла сигарету и посмотрела в лицо Кэти, в котором не было ни кровинки. Шу ограничилась одним кивком. – И я туда собиралась, – потрясенно воскликнула женщина. – Как это вышло? – Не знаю, я столкнулась с ней на пороге, и ей стало плохо. Меня тоже ждали в этом доме к двенадцати. – Шу судорожно сжала в кармане записку Марии. – Это знак, предупреждение нам обеим, что мы приняли неверное решение. Я не переступлю порог дома номер четырнадцать и тебе не советую. – Она швырнула окурок в окно и прибавила скорость. – Как она? – Дышит, но потеряла сознание, кажется. – Шу отвернулась, опасаясь увидеть кровь, которая, вероятно, сейчас вытекала из Кэти. – Держи, от тошноты. Мне помогает. – Спасительница протянула девушке лимонную жвачку. Шу отметила, что машина едет прямиком в больницу, где работал Инг. А может, это было к лучшему? Инг – самый умелый врач в округе. Кому еще не страшно доверить жизнь? Но ведь коллеги Кэти узнают, и что тогда? Замнут ли они дело? Шу велела себе немедленно успокоиться и не думать пока об этом, сейчас самое главное – помочь Кэти. Женщина-водитель, казалось, решила побить все мыслимые скоростные рекорды. Она доставила девушек к пункту назначения за считаные минуты. Тормоза взвизгнули, и автомобиль остановился прямо напротив крыльца, едва не задев клумбу с цветами. – Я приведу помощь, – крикнула Шу и бросилась в больницу. Хоть бы Инг не оперировал! Хоть бы он был свободен! Пробежав мимо охранника, Шу прокричала: «Мне срочно нужен Инг!» К счастью, все сотрудники больницы знали ее и потому беспрепятственно пропускали к брату. Распахнув дверь ординаторской, Шу облегченно вздохнула: Инг сидел за столом, перебирая бумажки. Увидев сестру, он резко поднялся, и на его лице тут же отразилась тревога. – Почему ты здесь? – Срочно идем со мной. Кэти плохо, она… – Шу замолкла, пытаясь подобрать верные слова, – делала подпольный аборт. – Вот дура! – воскликнул Инг, но побежал следом за Шу. Дальнейшие события превратились для Шу в сплошную абстрактную неразбериху. Инг с Кэти на руках. Медсестра, подсовывающая Шу какие-то листы и задающая всякие вопросы. Каталка с Кэти, укрытой по шею белой простыней. Крики. Снова Инг, уже успевший облачиться в хирургический халат. Приоткрытые двери операционной, за которыми Шу умудрилась разглядеть брата с перепачканными кровью руками, прежде чем одна из медсестер их захлопнула. Верон, тревожно спрашивающий, как Шу себя чувствует, а после – темнота. * * * Измотанный, Инг вышел из операционной. У дверей его поджидал Верон. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел в одну точку, практически не мигая. – Где она? – коротко спросил коллегу Инг. Верон встрепенулся, словно его только что разбудили, и торопливо ответил: – Шу стало плохо, ее рвало, и я отвел ее в сестринскую. Сказал, чтобы дожидалась тебя. А как Кэти? – Кровотечение не останавливалось. – Инг устало потер переносицу. – Пришлось идти на крайние меры. Кэти жива, но теперь она не сможет иметь детей. – Гистерэктомия? – выдохнул Верон. – Да, – сухо ответил Инг. – Что напишешь в отчете? – все так же шепотом спросил Верон. – Преждевременная отслойка плаценты. Гибель плода. Угроза жизни матери. – Ингу сложно давались слова, но гораздо сложнее было осмыслить случившееся с Кэти. Чей это был ребенок? Почему Кэти пошла на такое? Была ли это его вина? – Хорошо. А то я хотел умолять тебя не выдавать Кэти. За такое ведь и посадить могут. – Верон зачем-то дважды звонко хлопнул себя по щекам. Инг только устало кивнул: он не стал раздумывать над тем, почему Верон так сильно переживает из-за Кэти, решив отложить этот разговор на более подходящее время, – сегодня и без того произошло слишком много всего. Тем более Инга беспокоили вещи куда похуже возможной интрижки между его любовницей и лучшим другом. Он торопливо пожал Верону руку и поспешил к Шу. Она сидела на диване, поджав ноги под себя, в кромешной тьме. Шторы были опущены. Инг сперва подошел к окнам и раздернул плотные старинные портьеры, заполняя комнату ярким дневным светом, а после повернулся к девушке. – Рассказывай, – велел он, усаживаясь на стул. – Только не смей ее осуждать, – с неожиданной злостью воскликнула Шу. – Я никого не осуждаю, – устало произнес Инг. – Я хочу все узнать. Кэти. Аборт. Ты. Что произошло? Как так вышло, что ты привезла ее в больницу на чьей-то машине? – Я не готова сейчас с тобой об этом говорить. – Шу уткнулась носом в собственные колени. – Почему? – Да потому! – Она вскинула голову и с вызовом посмотрела на Инга. – Шу, не надо так, – вздохнул Инг, разглядывая собственные руки. – Сейчас в операционной я побывал в настоящем аду. Моем личном. Думаешь, мне легко? Кэти чуть не умерла, а виноват, скорее всего, только я. Если она пошла на это, то… Не знаю, что еще сказать. – Инг сжал пальцы и покачал головой. – Просто ответь на вопрос, пожалуйста. Что произошло? – Ладно, – сердито отозвалась Шу. – Но сначала расскажи мне, Инг, ты ведь тоже чувствуешь его? Одиночество? Оно разъедает нас с самого рождения. Именно поэтому ребенок с таким отчаянием цепляется за мать, а подрастая, ищет друзей и жаждет внимания. Мы все боремся с ним, как можем. Одиночество – это яд, медленно струящийся по венам, вынуждающий нас постоянно искать противоядие. Порой от безысходности мы совершаем необдуманные безумные поступки, выискиваем исцеление там, где его и в помине нет. Кэти, к примеру, прокрадывается в твою постель по ночам, ты – уходишь с головой в работу, забывая о себе… – Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь, – перебил ее Инг. – Кэти была одинока? Допустим. Но ребенок мог избавить ее от тоски. Она же выбрала совершенно иной путь, а теперь будет расплачиваться до конца своих дней за свое решение. – Она боялась, что от нее все отвернутся, потому что не знала, от кого именно забеременела – от тебя или от мужа, – поэтому и пошла туда. Но после горько пожалела. Ошибка за ошибкой, – прошептала Шу. – И все же? Ты-то как оказалась рядом с Кэти? – Я все объясню, но прежде всего хочу, чтобы ты понял меня. Я тоже ошиблась, как и Кэти, а виной тому пресловутое одиночество. Кому, как не тебе, это понимать? – медленно проговорила Шу, глядя Ингу в глаза. – Ты… что? Я не улавливаю сути, – сглотнул Инг. – Твои путаные рассуждения кого угодно поставят в тупик. – Давай сегодня будем хоть немного честны друг с другом. – Шу прикрыла глаза, беззвучно молясь, чтобы Бог, если он, как утверждают монахини, существует, дал ей сил сказать Ингу то, что она собиралась. – Я беременна, а… – Что? – взревел Инг, вскакивая на ноги. Стул с грохотом упал на пол, но никто не обратил на него внимания. – А ты, – продолжила, понизив голос Шу, – не тот, за кого себя выдаешь. Я помню брата, но ты – не он. Ты его друг. Друг Керна. Я узнала тебя в больнице, но ты соврал, что я твоя сестра, и тебе все поверили… даже я поверила на какое-то время… – Ты ошибаешься! – Потрясенный Инг рухнул на диван и стал хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. – Ты не можешь помнить. – Я помню, как он, мертвый, сидел, привалившись к стене, когда на приют напали. Инг засмеялся. Он понимал, что это глупо и банально, что так реагируют только истерички, но остановиться не мог. Шу с ужасом наблюдала за этой картиной. Инг хохотал как сумасшедший, закрывая себе рот, а из его глаз катились слезы. Шу вскочила, не зная, что предпринять. Позвать врачей? Дать ему воды? Пощечину? Что сделать? Но Инг наконец-то взял себя в руки и утих. – Я не был его… другом, – выдавил он из себя. – Я всегда издевался над твоим братом, над Керном. Я ему безумно завидовал. Моя шлюха-мать отвела меня в приют, когда мне было лет шесть от роду, сказала, что выйдет купить пирожок, но так и не вернулась. А я ждал. Долго ждал. Как умеют ждать лишь брошенные, никому не нужные дети. Сидел по вечерам под дверью, словно пес, пока надежда не угасла совсем. У вас же с Керном была совсем другая история. Вас любили. Но твоя мать умерла при родах, а отец, не выдержав утраты, залез в петлю. Родственников не было, поэтому вас пригрели монахини. Инг виновато взглянул на Шу, которая стояла посреди комнаты с непроницаемым выражением лица. Сложно было представить, какого рода мысли роятся у нее в голове. Помолчав минуту, Инг продолжил свой рассказ. Он с трудом подбирал слова, было видно, что признание дается ему нелегко.