Она прикусывает губу. — Хм… Сейчас он все еще чувствует, что может указывать мне, что делать, хотя я больше не работаю под его началом. — Он был твоим боссом? — Нет, моим продюсером. Я… э-э-э… я проработала в эфире новостей примерно секунду, прежде чем вернуться в Пейсон. Мы с Тревором познакомились в университете. У нас были схожие цели, поэтому, естественно, мы тянулись друг к другу, но у нас никогда не было эмоциональной связи, если это имеет смысл. Я моргаю, ошеломленный новой информацией. — Ты была репортером? — Хотела быть. — Она наклоняет голову, изучая меня, и я заставляю себя выглядеть непринужденно, стараясь не выдать своего растущего беспокойства. Ее наводящие вопросы, пытливый взгляд — конечно, она репортер. Возможно ли, что она знает обо мне? Это было много лет назад, в то время она училась в начальной школе, но эта история попала в национальные новости. Нет, она была слишком молода. Кроме того, если бы она знала, то не осталась бы со мной наедине. — Если ты хотела быть репортером, почему сейчас здесь, работаешь на своего отца? — она самая красивая и целеустремленная женщина, которую я знаю, и не может быть, чтобы у нее не получилось, если это то, чего она хочет. — Я облажалась. Это было очень глупо. Я позволила своим эмоциям затуманить мои суждения. Теперь больше не могу работать в этой отрасли. — Она качает головой и отмахивается от меня с грустной улыбкой. — В любом случае, хватит о… — Ты переезжаешь в Орегон? Воздух между нами становится напряженным, и она смотрит несколько секунд, прежде чем прервать зрительный контакт. — Гм… Таков был план. — Был?.. Она переводит взгляд на меня, и впервые за все время, что я ее знаю, она кажется неуверенной. Шайен заламывает руки. — Я не знаю, что мне теперь делать. Молча смотрю, молясь о смелости задать вопрос, что она имеет в виду под «теперь». Можно ли вообще мечтать, что она останется в городе? Мое сердце бешено колотится в груди, когда я понимаю, что не могу добровольно отпустить ее. — Останься. Ее глаза расширяются, а губы приоткрываются. Я прочищаю горло. — Мне очень жаль, я… — Все в порядке, Лукас. Все было… — она тяжело вздыхает, — безумно с тех пор, как мы встретились. Я планировала выбраться отсюда при первой же возможности, но все изменилось, и я не знаю, что мне делать. — Как изменилось? — слова срываются с моих губ шепотом, и я осмеливаюсь надеяться на то, на что не имею права. — Я встретила тебя. У меня перехватывает дыхание. — Шай, нет… — Не перечисляй все причины, по которым наши отношения не сработают, Лукас. Я все их знаю. — Она постукивает указательным пальцем по виску. — Они бегут по бесконечной петле здесь. Я сломлен. Нестабилен. Опасен. Ее ладонь прижимается к груди. — Но то, что я чувствую здесь, когда мы вместе, заставляет меня поверить, что все возможно. Я сглатываю комок, образовавшийся в горле. — Гейдж, он причинил тебе боль… Если с тобой что-нибудь случится, я никогда не смогу жить с этим. Она наклоняется вперед, положив обе руки на стол. — Прошлой ночью у Гейджа были все возможности причинить мне боль, но он этого не сделал. — Это не значит… — Разве ты не видишь, что происходит? Он начинает мне доверять. Ты начинаешь мне доверять. — Она встает со своего места, обходит стол и упирается бедром в его край. — Гейдж — твой защитник, верно? — Эм… да. — Мне нужно доказать, что я не представляю угрозы, и он оставит нас в покое. Я поправляю свою бейсболку, чтобы не смотреть на нее. Это слишком много, больше, чем я заслуживаю. Я должен сказать «нет», оттолкнуть ее, вернуться к полному игнорированию, но она предлагает больше, чем я когда-либо мог мечтать. Все, что она говорит, кажется логичным. Если нет угрозы, то не будет и Гейджа. Но что, если она ошибается? Эмоции не подчиняются логике. Гейдж обладает способностью оставлять за собой смерть и разрушения. Он уже делал это раньше. И мог бы сделать это снова. Я делаю все возможное, чтобы выкинуть прошлое из головы. Это более, чем эгоистично — скорее жестоко — но даже сейчас я хочу ее. — Хорошо, я попробую. Она бросается ко мне и обвивает руками мою шею. — Спасибо тебе, Лукас. — Ее дыхание скользит по моей коже, и мои руки хватаются за подлокотники, чтобы не прижать ее к своей груди. Проходят секунды, и между нами нарастает ощутимый жар. Суставы в моих руках болят, когда я отказываюсь отпускать стул, и, наконец, она отстраняется, ее шея покраснела, а улыбка дрожит. Ее взгляд останавливается на губах, а затем устремляется к моим глазам, как будто она спрашивает разрешения. Я стону в блаженной агонии, потому что тяга к ней сильна так же, как и мой инстинкт бежать. Захваченный невинностью ее взгляда, я остаюсь неподвижным, когда она прижимается сомкнутыми губами к моим губам в поцелуе. — Так нормально? Я неуверенно делаю вдох. — Я в порядке. — Видишь? Это уже работает. — Она отступает назад и упирается обтянутой джинсовой тканью задницей в стол, увеличивая необходимое расстояние между нами, прежде чем я обхватываю ее руками и отказываюсь отпускать. — Шай, просто пообещай мне, что если все станет… если это станет слишком… пообещай мне, что будешь держаться подальше. — Лукас, я… — Обещай мне! — я съеживаюсь, наклоняюсь вперед и опускаю голову на руки. — Прости, я не хотел кричать на тебя. Мне просто нужно, чтобы ты пообещала, что будешь держаться от меня подальше, если Гейджа станет… слишком много. Она присаживается передо мной на корточки и с нежностью смотрит вверх. — Обещаю, Лукас, но только если ты пообещаешь мне то же самое. Если в какой-то момент то, что у нас есть, вызовет у тебя слишком сильный стресс, ты уйдешь. Хорошо? Невеселый смех срывается с моих губ. — В этом-то и проблема, Шай. Неужели ты этого не понимаешь? — я осмеливаюсь прикоснуться, протягиваю руку и пропускаю прядь ее шелковистых волос между пальцами. — Я не могу. Пытался, но… — я облизываю губы и выдавливаю слова, как бы жалко они ни звучали, — от тебя невозможно уйти. Шайен Я моргаю. Впервые за все время, что живу, я лишаюсь дара речи. Он тоже это чувствует. Все это время я пытаюсь отговорить себя от желания иметь его, перечисляю все причины, а их было много, почему должна просто забыть о Лукасе и сосредоточиться на своем плане покинуть Пейсон, но, как ни стараюсь, у меня ничего не получается. От тебя тоже невозможно уйти, Лукас. Я перекатываю слова в голове, глядя ему в глаза, которые никогда не выглядят настолько беззащитными. Слова застывают у меня в горле, потому что факт в том, что остаться с Лукасом означает жить в городе, который, если дать ему достаточно времени, съест меня заживо и выплюнет мои кости. Его брови хмурятся, пока он наблюдает за мной, и внезапно на его лице появляется понимание.