Наконец-то расстаёмся, и я несусь внутрь школы, радуясь хотя бы тому, что несколько часов буду без тотального маминого контроля. Невесть что, конечно, но мне и то в радость. А уж когда последний урок отменяют, то я и вовсе впадаю в сущий восторг. Даже мысли о вожделенном сне уходят на второй план, и я всё-таки рискую немного прогуляться в парке неподалёку, который, на моё безграничное счастье, имел выход на побережье. Пока иду к нему, бесконечно лелею мечты снять носки и помочить ноги в ещё тёплой водичке. Подумала о таких вольностях, и тотчас кровь по венам понеслась с сумасшедшей скоростью, наполняясь пузырьками предвкушения. Вот только стоило мне пересечь парк и вырулить на песчаный пляж, как пришлось тут же притормозить, а после и поспешно развернуться, прячась в тени высоченного кипариса. Постояла за ним несколько секунд, отдышалась, а затем высунула нос и с любопытством уставилась на ребят, что крутили замысловатые вертушки на турниках. Зависла, рассматривая их и поражаясь силе и ловкости. А через минуту вздрогнула, услышав рёв мотоцикла. Он пронёсся мимо меня и с пробуксовкой остановился рядом со спортивной площадкой, на который тут же все оживились и загалдели. Мотоциклист поставил своего стального коня на подножку, а затем приветственно поднял ладонь вверх и снял с головы блестящий, чёрный шлем. И я тут же охнула. Я знала этого парня. Он учился в той самой гимназии, куда я ходила вот уже вторую неделю к ряду. Мама говорила, что он высокомерный, тщеславный и заносчивый мерзавец. Сам грех во плоти. И когда он в одно движение стянул с себя футболку, оставаясь лишь в чёрных джинсах, низко сидящих на его узких бёдрах, я поняла, что мама была абсолютно права. Вероника Это был Ярослав Басов. Друзья звали его просто Бас. Девочки со вздохами и влюблёнными придыханиями выводили — Ярик. Моя мама же нарекла его бесовским отродьем. Но я откровенно не понимала, отчего столько шума. Ну парень как парень. Дурной только и корчит из себя невесть что. В остальном же... я бы не сказала, что он выделялся какой-то смазливостью, отчего можно было бы упасть в экстазе, исходя слюной. Нет, обычный — пройдёт в толпе и не заметишь. Ну не урод, конечно, но точно не в моём вкусе. Лицо хищное, скуластое. Глаза карие и недобрые. И вишенка на торте — кривая, чуть издевательская ухмылка, казалось бы, на постоянной основе приклеившаяся к его губам. Подводя итог, я могла бы охарактеризовать его только одним словом — неприятный. И мне бы прямо сейчас развернуться и бежать с этого пляжа, сверкая пятками, но нет. Я зачем-то упорно ищу на свою любопытную задницу приключений и короткими перебежками между кустарниками крадусь ближе к турникам, закрывая глаза на то, что сердце стучит где-то в горле, а по телу курсируют электрические всполохи, вызванные собственным слабоумием и отвагой. Уселась на лавку, стоящую почти впритирку к площадке и укрытую от обзора аккуратно подстриженной живой изгородью, и вперила взгляд туда, куда мне его никак нельзя было даже на секунду переводить. Каюсь, грешна. Но я обещаю исправиться. Пренепременно! — Бас, давай замутим связку с «капитанским выходом», порадуем подписоту, м-м? — предлагает кто-то из парней, и все начинают одобрительно улюлюкать. — А может коронный «флажок» секунд на двадцать пять? — звучит ещё одно предложение, пока сам Ярослав крутит корпусом из стороны в сторону, очевидно, делая разминку. — Определяйтесь скорее, народ, — фыркает тот и чуть подпрыгивает, цепляясь руками за перекладину и начиная тягать своё тело вверх-вниз. Раз... два... три... десять... двадцать... — Вау, — произношу одними губами и тут же захлопываю рот ладонью, вжимая голову в плечи. Блин, нашла чем восхищаться, дурында. Но я всё равно мысленно веду счёт его рывкам, уговаривая себя не смотреть на те самые штучки по бокам мужского пресса. Ну именно те, что так бесстыже и преступно подчёркивают направление, в котором должен двигаться мой взгляд. И пока я делаю все эти грешные дела, не замечаю, что площадка слишком быстро становится магнитом и для других девичьих глаз. Их много. Целая толпа. И все они выглядят как модели с глянцевых журналов, что я украдкой от мамы как-то рассматривала в книжном магазине. Экстремально короткие шорты, оголяющие ягодицы и микроскопические топы, толком не скрывающие их прелести. Прибавьте сюда причёски, макияж и босоножки на высоких каблуках, делающие загорелые стройные ноги просто бесконечными — и всё, стопроцентное внимание противоположного пола им обеспечено. И я... королева скуки, чопорности и пуританства. До сих пор в платке. Носки, закрытые туфли в стиле Мэри Джейн, но, увы, унылого коричневого цвета, того самого, который был так актуален когда-то при покраске деревянного пола. Юбка в тон до середины голени. Блузка с наглухо закрытым воротом и длинными рукавами до самых запястий. Очки и туго заплетённая коса завершали зубодробительный образ старой девы. Блеск! Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, а я чувствую себя подопечной дома престарелых. И никогда мне не стать одной из популярных ребят. Своей в доску. Потому что для них открыты все двери этого разнообразного мира, а мне только в храм Божий, ну или те, которые позволит распахнуть моя мама. А я никогда не упрекну её за это, потому что старшая дочь — это всё, что у неё осталось от прежней жизни. А ещё — я слишком долго ждала её внимания. Кто хоть раз сталкивался с родительским равнодушием, меня поймёт. А кто нет, тому и объяснять не стоит. — Бас, хорош выпендриваться, девочки ждут, — слышу я вкрадчивый голос и тихий смех парня, которого до этого совсем не замечала. Он сидел в тени разлапистой пальмы и что-то читал, а теперь вдруг соизволил присоединиться к общему веселью. И он тоже был мне знаком. Рафаэль Аммо — лучший друг Ярослава Басова. Парень — загадка. И как это не удивительно слышать, любимчик моей мамы. Она почти нон-стопом пела дифирамбы его острым, как бритва, мозгам и сетовала на то, что столь образованный молодой человек имел слабость сдружиться с неподходящим себе по уровню интеллекта индивидуумом. Вот его я считала симпатичным, но уж больно неформальным в своём образе плохого парня. Выбритые виски, шевелюра на макушке высвечена почти до белизны, на запястьях множество разнообразных фенек, а на лице тут и там виднеется металл. — Заглохни, Раф, или сам дуй на перекладину, — отвечает ему Басов. — Только с тобой, милашка, — парень встаёт и стягивает с загорелых плеч майку, оголяя спину и открывая обзор на несколько цветных и замысловатых татуировок. И я очень сомневалась, что это законно в его-то возрасте. Но я всё равно не отвожу глаза, а продолжаю нести свою наблюдательную вахту. А затем замираю, когда оба друга начинают исполнять перед толпой и на камеру. Они с двух сторон гимнастической вертикальной трубы хватаются за неё руками, а затем поднимают своё тело в горизонтальное положение, под дружный гомон толпы и визг девчонок. Кто-то из парней начинает обратный отсчёт от двадцати пяти. И мне кажется, что это самые длинные секунды в моей жизни. Я смотрю на Ярослава и Рафаэля и не понимаю, как они вообще способны лишь силой рук удерживать собственное тело в абсолютной горизонтали. — Пять! — голосит толпа. — Четыре! Три! Два! Один... Все скандируют от восторга. Кто-то кричит «снято». А девочки буквально виснут на своих героев, и меня откровенно передёргивает от этого неприкрытого предложения. — Ужасно, — встряхиваюсь я, чувствуя, как неприятные мурашки бегут по позвоночнику. А в следующий момент замираю, когда Ярослав и Рафаэль максимально близко подходят к моему укрытию. Сейчас нас разделяет только живая изгородь между двумя лавками. С одной стороны — я. С другой — они. — Раф, что за блонда в розовом? Что-то знакомое... А я её уже, да? — Да. — А когда я успел? — У Серяка на вписке. — Мне понравилось? — М-м, нет..., — затем рассмеялся хрипло и добавил, — и мне тоже. А я, услышав всё это, не поняла ровным счётом ничего. Только стало как-то грязно и гадко на душе, а затем я развернулась и на пятой космической припустила в сторону дома. Да и вообще! Правильно мама говорила — от мальчиков нужно держаться подальше. Глава 3 – Невидимка Вероника Когда в моей предыдущей школе появлялся новенький — это был всегда настоящий фурор, сродни эффекту разорвавшейся бомбы, не иначе! Все только и делали, что болтали о вновь прибывшем, пытались подружиться с ним или просто глазели так, будто бы увидели второе пришествие. Ну вы поняли... Мне же самой в первый мой учебный день в новой школе уделили не больше внимания, чем прошлогоднему прогнозу погоды. Не то чтобы я ждала чего-то эпичного, но просто думала, что кто-то захочет пообщаться со мной, может быть, узнать, откуда я приехала в этот город и почему. Но, увы. Даже моя соседка по парте, Дина Шевченко, не выказала мне никакого интереса. Просто чуть покосилась в мою сторону, кивнула в знак того, что вообще заметала меня и вновь перевела равнодушный взгляд на нашего классного руководителя, который уже переключился с моей персоны на методички по географии. — Как прошёл твой первый день в новой школе? — спросила меня мама после уроков, когда мы собрались все вместе ужинать на кухне. — Нормально, — пожала я плечами и затравленно глянула на запеканку с творогом. После тарелки наваристого борща и доброй порции салата у меня были большие сомнения, что ещё хоть что-то способно поместиться в моём желудке. Но у любимых родственников был свой взгляд на это. — Ешь! — подтолкнула мне бабушка блюдце с десертом. — Нормально? Ну и хорошо, — кивнула мать, а затем добавила, — надеюсь, тебе нет надобности напоминать, что не стоит трубить на всю гимназию, что ты моя дочь?