— Правда? — Я снова почувствовала себя девочкой, которая меня раньше раздражала. Слабая плакса. Поплыла от ванильного и ничем не подкрепленного заявления. Годзилла поцеловал меня и стал одевать, натянул толстовку и подал джинсы. Я переоделась, обулась и мы вышли. Ярослав обнял меня, запуская руку в карман джинс. Мне стало жутко неловко, казалось, все знали, чем мы занимались в кабинке всё это время. А ещё теперь жутко не хотелось раскрывать правду, что о нас подумают? Обо мне? В последний момент я выскользнула из объятий Годзиллы и стала идти рядом, обхватив руками плечи. На Ярослава я смотреть не стала, чувствовала тяжёлый взгляд на себе физически. — Василиса, а Вы ещё не уехали, собирались же вроде. — Неприятно процедила брюнетка, у неё из носа торчали ватные диски. — Перестань, она не виновата же, что так получилось. — Пытался защитить меня Степан. — Поехали, Вася, с нами, покатаемся по Москве-реке. Будет весело. — Я… — Запинаюсь, потому что хочу поскорее провалиться под землю. Прежде, чем я успеваю придумать отмазку, Яр кладёт руку мне на талию, медленно скользит по телу и прячет ладонь в кармане джинс. — Мы поедем. — Отвечает он спокойно за нас двоих, производя фурор. — Пошли, Малыш. Звук падающих челюстей оглушает, и у меня начинает сводить зубы от приторно сладкого «Малыш». Ярослав играет с моими нервами как рокер на электрогитаре, не жалеет ни сколечко. Брюнетку, кажется, и вовсе инсульт разбил, половина тела дёргается в нервном припадке. Годзилла заталкивает меня на яхту и ведёт на самый нос, чтобы немного уединится от ошарашенных коллег. Он нагло щипает попу, стимулируя меня передвигать ноги быстрее. — Что это было? — шиплю недовольно, хотя внутри странно ликую. От контраста собственных впечатлений меня начинает шатать как наркомана. — Закрыл тему. — Отвечает Яр. — Больше никто не будет думать, что мы коллеги. — Кто вообще все эти люди? — Тебе лучше не знать. — Усмехается Годзилла, поправляя капюшон на моей толстовке. — Можно сказать, что мы работаем вместе. — Я уже поняла, что Вы небезопасные безопасники. А поподробнее? Почему ты не рассказываешь, как вообще попал в эту структуру и почему там работаешь? — Это разговор не для этого места. — Годзилла говорит очень тихо, так что только я слышу его. Когда он так говорит, градус в трусах повышается. — Ну, во-первых, у меня не было выбора. А, во-вторых, никто из них не знает, кто я. Охренительно. Я в отношениях с русской версией агента 007. — В честь чего тогда праздник? — решаю сменить тему и немного расслабиться. Яхта приходит в движение, и мы плавно начинаем двигаться. — Не могу промолчать. Для государственных служащих Вы слишком роскошно отдыхаете. — Мы хорошо зарабатываем. Чтобы ни у кого не было желания переметнуться на другую сторону, нам хорошо платят за честную работу. — Пояснил Ярослав. — Сегодня что-то типо тимбилдинга, чтобы коллектив сплотился. Как у всех. — Обязательно было на него приходить? — Обязательно. — К нам вышли Степан, Гоша и Глеб. Последний держался в стороне от Ярослава и было у меня ощущение, что остальные не знают о его причастности к змеиному клану. — Не хотите посерфить? — Степан держал широкую доску. Я бы с удовольствием прокатилась, но у меня не было с собой костюма, а влазить в чужой совсем не хотелось. — Погода сегодня шикарная. — Спасибо, не сегодня. — Отвечаю за нас с Годзиллой. Мне до сих пор не удобно за цирк, что мы устроили. — Ваше право. Ярослав, не поможешь тогда мне советом, ты вроде как спортсмен, хорошо катаешься. — Было очевидно, что Степан просто хочет поговорить с Ярославом. У меня немного зашевелись волосы на затылке от предчувствия чего-то нехорошего. — Василисе, не предлагаю составить девчонкам компанию, они никак не могут пережить, что их кумира увели из-под носа. — Ну пошли. — Яр положил руку на плечо Степана и мужчины пошли в хвост яхты. — Не скучай пока, Малыш. Я скоро. Видимо в качестве наказания Ярослав решил затопить меня своими «малышами». Я состроила недовольную гримасу, но осталась в носу, не желая ни с кем разговаривать. Чем дольше я стояла без дела, тем сильнее мне становилось не по себе. Я решила проверить как обстоят дела с их серфингом. По шуму и музыке я определила, что девушки танцевали и веселились наверху, мужчин вот не было слышно совсем. Это заставило меня беспокоиться с большей силой. Я услышала родной голос первым, интуитивно замерла, пытаясь придумать повод, но сам разговор заставил меня не спешить показываться на глаза. — Я знаю, что ты на особо счету с особыми полномочиями, но не лезь, пожалуйста, не в своё дело. Окей? — Степан говорил совсем по-другому, не было ни радушия ни тепла в его голосе. — Борис Аркадьевич под защитой серьёзных людей. Прессуешь его бизнес, прессуешь их. Ничем плохим они не занимаются, ну ввозят санкционные товары. Кому от этого плохо? Тебе? У тебя какие-то личные счёты с пармезаном? — У меня личные счёты с Борисом Аркадьевичем. — Из-за тёлки что ли? Думаешь, не узнал Василису Ольшанскую? — Такого поворота я не ожидала, потому что не считала себя медийной личностью, которую могут узнать. Не думала даже, что скорее всего в сети есть фото всех членов сети отчима и меня могут по ним узнать. — Ты знаешь вообще, кем был её отец? Сглатываю. Делаю над собой волевое усилие, чтобы не выдать местоположение. — Знаю, но речь сейчас идёт не о нём. — Ну, если знаешь, то в курсе какой он был мразью, то понимаешь, что девчонка должна быть благодарна Борису Аркадьевичу, что он подобрал их, отмыл и в люди вывел. — Тебя это не касается. — Наверное, мне хотелось бы, чтобы Ярослав затолкал глубоко в глотку слова о моём отце Степану. Я желала придушить его, что посмел оскорбить своим языком память моего отца. — Я приехал сегодня, чтобы предупредить лично. Товар не отдам, от Бориса не отстану, пока не оставлю его на нарах с голой жопой. Хочешь попытаться остановить меня, попробуй. — Я могу прямо сейчас тебя скинуть за борт и сказать, что сам утонул. Во мне что-то щёлкнуло, я побежала к ним, огибая кучу хлама, скрывающего моё местоположение. Выбежала к мужчинам, схватила Степана за грудки и просто вытолкнула за борт. Эмоции плескались в голове, заставляя потерять рассудок. — ЧТ б… Плеск воды не отрезвил моё сознание и не заставил пожалеть о содеянном. — Вася, блядь! — Ярослав вспыхнул мгновенно. Рыкнул так, что я прислонилась спиной к стене. — Головой думать научись уже! Быстро, без промедления он скинул обувь и прыгнул за борт вслед за Степаном. Послышался топот ног и показался Глеб. — Что случилось? — Степан выпал за борт, Ярослав пытается его достать. — Как выпал? — Парень прифигел и стал к борту, наблюдая за Ярославом, пытающимся выловить тело Степана. Глеб схватил шлюпку и бросил в воду, крича: остановите движение, человек за бортом. Чёрт, как же тут можно было упасть? Ярослав вытащил Степана, повернул на бок и стал стучать по спине, приоткрыв рот. Когда часть воды вышла, он перевернул его на спину и стал делать искусственное дыхание. Глядя на синие тело Степана, я поняла, что сделала. Я только что убила человека. Сбросила его. Я теперь убийца… Чувствуя, как отказывают ноги, села на пол, раскачиваясь из стороны в сторону. Степан стал кашлять, его тошнило водой и едой на пол. — Чёрт, ты напугал нас. — Взвизгнула Лена, плачущая последние пять минут над его телом. — Как так-то? Степан? Ну как? Мужчина поднял на меня голову, посмотрел, как на Дьявола с ненавистью. — Сам не понял. — Процедил он, больше ничего не говоря. Глава 25 — В твоей крошечной голове есть место мозгу? — Если бы Яр кричал, мне было бы легче. Годзилла говорил обречённо и выглядел усталым. В его взгляде не было ничего, что успокоило бы меня. Ни капли влюблённости. — Я надеялся, что ты выросла, но как была импульсивной безмозглой дурой, так и осталась. Сначала делаешь, потом думаешь, а все вокруг должны отдуваться за твоё безрассудство. Конечно, его слова меня задели, прошлись остриём по самому сердцу. Неприятно слышать такое от парня, который тебе нравится. Не просто нравится, а даже больше… Хотелось услышать слова поддержки. — Не надо отдуваться за меня. — оттопыриваю губы обиженно. — Ты не сказал мне, зачем мы едим туда на самом деле. Устроил цирк, заставляя меня эмоционально раскачиваться. Получил то, к чему вёл. — Я ушёл. — Ярослав резко встаёт со стула, опрокидывая его. От грохота я морщусь и стискиваю кулаки. — Если этот разговор не закончится прямо сейчас, клянусь, я выпорю тебя или наговорю лишнего. Мне нужно остыть. Успокоиться. После того, как Годзилла достал Степана из воды, яхта вернулась в клуб, и мы сошли все на берег. Никто не обсуждал инцидент, все были слишком напуганы, подозревая, что Степан упал не сам в воду. Ярослав скрутил меня и затолкал в машину, после чего отвёз домой. Мы не обсуждали мой поступок по дороге домой, хранили молчание. Теперь же он уходил, оставляя меня вот в таком состоянии и полном информационном вакууме. Это было несправедливо. — Нет. — Преграждаю ему путь, широко расставляя ноги. Я хотела узнать, что такого им известно о моём отце. — Ты расскажешь мне всё, что знаешь. Объяснишься, почему твой коллега так высказывался о моём отце. Ярослав закрывается, становится ледяной скалой без эмоций. Невозможно ничего понять ни по его выражению лица, ни по глазам. Таким я видела его в участке, когда он говорил с полицейскими. Видимо, профессиональная деформация. — Есть вещи, которых не стоит знать. И не лезь туда, куда не просят. — Я не собираюсь у тебя спрашивать куда мне лезть, а куда нет. Это мой отец, я хочу знать всё. Ярослав поднял меня в воздух и переставил, открывая себе дорогу в коридор. Я не успела даже охнуть. Яр даже не собирался вступать со мной в диалог. — Ярослав! Я требую… — бросаюсь за ним, но врезаюсь в спину. Парень останавливается, грудью чувствую, как от рычания вибрирует мужское тело.