Ярославозаменитель… Поэтому я не называю его по имени. — Нет. — Отвечаю Сергею скупо, понимая, что со стороны могло показаться иначе. — Просто мне нужны новые друзья. — А чем плохи старые? У меня нет ответа на этот вопрос. — Мой психолог считает, что мне нужно двигаться дальше, больше путешествовать и заводить новые знакомства. — Зачем-то говорю Сводному. Никогда не перестану называть его так. — У тебя есть психолог? — Удивлённо интересуется Сергей. — Не знал. Помогает? — Наверное. Мы выходим быстро из больницы и садимся в машину Сергей, я пристёгиваюсь и пытаюсь понять, страшно ли мне ехать после аварии? Больше нет, чем да. Сергей воспринимает моё поведение по-своему. — Я снял тебе небольшой домик с прислугой, где тебе будет комфортно. Подумал, что в старый ты не захочешь возвращаться, он будет действовать на нервы. — Сергей трогается с места. — У Ярослава забери вещи сама, не втягивай меня в свои отношения. Блин. Я, наверное, никогда не привыкну, что ты моя настоящая маленькая сестрёнка. — Так не строй из себя старшего брата. — Не могу! Глава 31 Старую сим-карту я выбросила практически сразу, как вышла из больницы, смыла её в унитазе на заправке. Не хотела, чтобы мне звонили и доставали звонками старые знакомые и журналисты с расспросами. Рано или поздно я встречусь со всеми, этого нельзя избежать, но пока я не хочу. — Я хочу уехать из города на некоторое время. — Предупреждаю Сергея, когда он привозит меня в новый дом. Достаточно большой для меня одной. — Отдохнуть, переосмыслить чего хочу… За это время журналисты остынут и найдут новую грязь, в которой будет приятно им валяться. На самом деле я уже купила билеты и забронировала гостиницу, дело осталось совсем за малым. Собрать чемоданы и скрыться. — Хорошая идея. — Соглашается Сергей, пряча сумки в шкаф в коридоре. — Не хочешь перед отъездом поговорить с… моим отцом, с друзьями? Я думала над этим, стоит ли посмотреть в лицо тому, кто оказался моим отцом? С мамой говорить у меня не было желания, с ней было всё понятно. Она оказалась той самой гнусной мачехой, вокруг которых вертится сюжет во всех сказках. Она заслужила одиночество и жёсткую койку на нарах. Что касается Бориса, то к нему моё отношение не изменилось. Он убил моего отца, единственного кто любил меня и заботился обо мне искренне. Родной или не родной, это не важно. Его дела с Борисом меня не касаются, ко мне он относился исключительно хорошо. Я помнила хорошо каждый наш вечер, игры и забавы. Папа любил меня. А Борис отнял у него жизнь. А потом попытался изнасиловать меня. Тут не о чем было разговаривать. — Не хочу. — Отрезаю категорично, даже обсуждать это не хочу. Мишель стала человеком Бориса, подруга не сможет понять мои переживания. Она даже не была рядом со мной, когда была так нужна. Предпочла греть постель отчима. Пусть. Надеюсь, она будет счастлива. За годы моего отсутствия друзья изменились, для них я стала просто девушкой. Они не видели во мне больше Васю, своего близкого друга. А Ярослав видел во мне только ту, кого хотел видеть. — Ладно, всему нужно время. — Философски решает Сергей. Сводный стал олицетворением любезности и заботы. Поверить не могу, что мы стали так дружны. — Ты обустраивайся тут как тебе хочется. Дом я снял на год с возможностью ремонта. Если не понравится что-то, можешь переделать тут всё. Карточка на твоё имя лежит в зале. Наличка там же. Плевать на дом, ремонт и на мебель. Хочется поскорее выпорхнуть из душной клетки на волю. Чем быстрее, тем лучше. Сергей монотонно ещё минут пятнадцать рассказывает о доме, но я слушаю его в половину уха, читаю сообщение от мозгоправа. Он накатал мне целый список заданий к следующей встрече. Никогда не думала, что это так утомительно. Сергей оставляет меня в доме и напоминает, чтобы я звонила ему в любое время в случае чего. Дом охраняется и мне ничего не угрожает. Я забираюсь в ванную, желая смыть больничный запах. Стоило мне остаться наедине со своими мыслями в огромном доме, как в голове зазудели воспоминания. Они сменялись картинками одни за другими, как проматываемое кино. Жизнь проносилась перед глазами. Я окунулась с головой, задержала дыхание и пыталась справиться с паникой. Страшно проснуться и узнать, что всё, что ты знал и что тебе было дорого — вымысел. Ты жил в дешёвом спектакле. Декорации сгорели, и ты теперь сидел на пепле, чумазый и никому не нужный. — Ты ебанулась? — сильные руки выдернули меня из воды, поднимая на поверхность. Я сделала глубокий вдох, шумно набирая воздух в горящие лёгкие. Ярослав стоял надо мной мокрый насквозь в футболке и джинсах, его лицо красноречиво кричало за него самого. Спрашивать откуда он узнал, где я, не стала. Всё было понятно без слов, Змею нашептали змейки моё новое местоположение. — Что ты тут делаешь? — Приглаживаю мокрые волосы, пытаясь прийти в себя после неудачного заплыва. Глаза немного пощипывает от мыла. — Тот же вопрос. — Парень садится на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. Мы долго не виделись. Чувство такое, что целую вечность. Нас притягивает к друг другу. Мы подсознательно тянемся, не можем насмотреться. Невозможно сопротивляться этому притяжению. — Почему ты здесь? — Почему я должна вообще объясняться перед тобой? — Тянусь за полотенцем, чтобы прикрыться. Ярослав так зол, что кажется даже не замечает, что я голая и мокрая перед ним. Он готов мне голову открутить, не любит, когда что-то идёт не по его указке, а у меня тело покрылось мурашками. Я дрожу рядом с ним. — Вася. — Рычит Ярослав и выхватывает полотенце быстрее меня, только сейчас замечая мой вид. Глаза жадно округляются, становятся размером с соски. Вижу их отражение в глубине зрачков. — Давай поговорим, как взрослые люди. Я вижу, что с тобой происходит неладное, ты сама не своя. Замкнулась. Не говоришь ни с кем кроме сомнительного психолога. — Дай полотенце! — пытаюсь вырвать у Годзиллы крошечную защиту, но не тут-то было. Ярослав не собирается облегчить мне жизнь. — Сначала поцелуй. Я соскучился. — Годзилла наклоняется и целует меня, сминает губы и силой проникает языком в рот, край его футболки падает в воду и быстро напитывается мыльной пеной. — Я достаточно дал тебе времени привыкнуть… даже слишком… К такому никогда нельзя будет привыкнуть. С губ срываются стоны. Он вырывает из меня запретные чувства, заставляет забыть его слова, представить, что у нас могут получиться отношения. Рука Годзиллы соскальзывает в воду и находит моё бедро, бережно сжимает его и тянет к себе на встречу. Приходится руками ухватиться за края ванны, вцепиться пальцами как за спасательную шлюпку. Делаю это неосознанно, то ли не хочу упасть, то ли боюсь, что иначе обниму его. Близость парня пьянит и путает. Все мысли путаются, я сбиваюсь, не могу уже понять, что правильно или нет. — Сделаю чаю. — Отрывается Яр и поднимается на ноги. Вода стекает с него на пол, мужчина стягивает футболку через голову и бросает её небрежно на стиральную машину. Он не придаёт значения, что вымок. Вид обнажённого, влажного в пене торса, приводит меня в чувство. Покрываюсь испариной. Становится жарко даже в остывшей воде. Ярослав уходит на кухню, а я смываю с себя быстро пену, вытираюсь полотенцем и натягиваю новенький белоснежный халат, что был в доме. Сначала мне хочется вызвать охрану и попросить прогнать Годзиллу из дома, но потом успокаиваюсь. Охрана не поможет, Ярослав быстро с ними справится. И, наверное, поговорить придётся нам, подвести точку. Выхожу на кухню, укутавшись в халат. Годзилла тут уже хозяйничает во всю, нагрел чайник и заварил чай. Хозяюшка. Яр поставил на стол чайный сервиз с цветочками и успел распаковать сладости, возникшие из ниоткуда. — Ну, рассказывай. — Говорит Ярослав при виде меня. Он босой в одних джинсах. Жутко сексуальный и притягательный. Настоящее лакомство к чаю. — Что? — Сажусь за стол и придвигаю к себе чашку с чаем. — То, из-за чего перестала дышать под водой. — Ярослав не разучился считывать мои мысли, он знал меня лучше всех. Делаю глоток. Хочется спрятаться за этой чашкой. — Да нечего рассказывать, всё без комментариев понятно. — Страшно, когда тебя видят как открытую книгу. — Понятно всё, кроме твоих чувств. — Ярослав садится рядом со мной. — Тебе нужно выговориться, выплеснуть боль. Рана начинает заживать только тогда, когда гной выйдет наружу. Я хочу, чтобы ты поделилась со мной своей болью. Как раньше больше уже никогда не будет. — Я выплёскиваю свою боль у психолога. Знаешь, это профессиональный врач, специализирующийся на откачиванье гноя. — Чашка подрагивает в руках. Нервничаю. Приходится поставить её и спрятать руки под столом. — У этого психолога очень тёмное прошлое, я ему не доверяю. — Отрезает Ярослав, входя в образ Змея. Он часто проскальзывал, только Яр пытался спрятать его при мне. — Главное, чтобы я доверяла ему. — Не хочу ничего знать. — Окей. Ладно. Тогда объясни, почему ты избегаешь всех? — Кого? — провожу рукой по скатерти. — К Мишель у меня нет больше дружеских чувств, она сделала свой выбор. У Антона и Степана, как ты замечал до этого, своя жизнь и в свои проблемы я не хочу их втягивать. Что касается тебя… мне кажется, между нами уже поставлена точка. Всё кончено. — Мишель места себе не находит, винит, что не досмотрела и позволила случиться этой аварии. Она считает себя виноватой, похудела и похожа на бледную тень самой себя. Тебе не жалко её? — Жалко. — Я не очень верила словам Яра.