— Нет, у него никого нет. Стефано схватил Давиде за лацканы пиджака. — Скажи, Ликата, а можно узнать, ты-то кто такой? Давиде взял его за запястья и легонько оттолкнул. — Я сослуживец твоего отца. Вместе с ним работал на почте. В одной комнате, за одним столом. А кроме того, я человек, который никому не позволяет вот так себя хватать. Он направился к «ламбретте». Сел в седло, инстинктивным движением сунул руку в мотор и завел его. — Ну, давай отвези меня в центр, а то я опаздываю. Стефано издали смотрел на него с нескрываемым любопытством. — Скажи на милость, откуда это ты знаешь, что для того, чтобы завести мотор, нужно сунуть туда руку? Давиде постарался скрыть свое смущение. — Да у всех этих старых драндулетов иначе не включишь мотор. Давай-давай, поехали скорее. — Знаешь, что я думаю? Что ты мне сегодня порядком навесил на уши лапши! — Послушай, твой отец попросил меня оказать ему услугу — передать тебе деньги. Я это выполнил. Но он меня не просил менять тебе пеленки. А теперь будь добр, отстань от меня с твоими разговорами. Собор был переполнен. Детский хор пел «Кармина Бурана», и звуки органа торжественно плыли в вышине под куполом. Гроб с телом барона Джованни Линори возвышался посреди центрального нефа иа утопавшем в цветах черном катафалке. Немного позади стояли Матильда с поддерживающим ее Андреа и Глория. Во втором ряду — Аннибале Корво, заложив руки за спину и слегка склонив голову, выражая всем своим видом скорбь. Сверху, укрывшись за колонной, Треви фотографировал присутствующих в храме камерой с телеобъективом. Он заснял всех — в том числе и Корво, и даже стоявщего рядом с Давиде Карту. Когда епископ кончил отпевание покойного и в воздух поднялся запах ладана, а служащие похоронного бюро начали выносить венки и корзины цветов, приглашенные на похороны выстроились в длинную очередь перед членами семьи Линори, чтобы выразить им, как положено, свои соболезнования. Когда дошел черед до Аннибале Корво, Андреа вспомнил то, что советовал ему Тано. Он позволил себя обнять, а потом постарался найти уместные слова: — Благодарю вас за то, что вы пришли. Вы ведь были большим другом моего отца… Усыпальница семьи Линори находилась в правой стороне кладбища, в длинном ряду других семейных склепов. Это была часовен простой архитектуры в неоклассическом стиле: колонны по обе стороны от входа и кованая железная дверь со стеклом. Карта взял с собой Давиде, Панну и Фило. Как он сказал, чтобы проверить, все ли в порядке. — Дэв, ты оставайся здесь. — Потом повернулся к Панне: — А ты посторожи с той стороны. Мы с Фило осмотрим часовню внутри. Карта вставил ключ в замочную скважину и пропустил вперед Фило. Проверять там особенно было нечего, но Фило все равно обошел вокруг могил. Закончив осмотр, он обернулся и увидел в вытянутой руке Карты направленный на себя пистолет. Он не успел ни как-то среагировать, ни взмолиться о пощаде. Карта спустил курок, и сила удара пули, выпущенной почти в упор, отбросила Фило к стене. Карта свинтил со ствола пистолета глушитель. — Счастливого плавания, иуда! Давиде и Панна услыхали донесшийся из часовни глухой звук выстрела. Потом Карта вышел и указал на одну из могил, мраморная плита над которой была уже сдвинута в сторону. — Опустите его туда и поставьте на место крышку. Вернуться назад Куадри разыскал ее в Риме, в одном ночном клубе. Ему стоило немалого труда убедить девушку, что он не киллер, подосланный убить ее. Потом он привез ее в Палермо. И вот теперь Эльзи сидела в одном из служебных кабинетов Дворца правосудия перед судьей Сильвией Конти. Еле слышным голосом она уже целых два часа отвечала на ее вопросы. Все одни и те же, до полного одурения. — Вы когда-нибудь раньше, до того вечера, видели Симона Барта? — Нет, я тогда с ним только познакомилась. — Так почему же вы вместе с ним вышли из ночного клуба? Почему позволили ему провожать вас? — Он хотел остаться со мною. — И вы всегда соглашаетесь заниматься любовью с первым встречным? — Он меня только отвез домой. — А что произошло потом? — Я же вам уже говорила. У Сильвии лопнуло терпение. — Повторите еще раз. — Он отвез меня домой и сразу же уехал. — И что случилось потом? Почему через пять минут после этого вы покинули свое жилище, даже не взяв с собой ни сумки, ни запаса одежды? Почему вы так поспешно убежали? — Да сама не знаю. Не знаю почему. Я услыхала выстрелы, какие-то крики, шум машин, кто-то за кем-то гнался… Пожалуйста, оставьте меня в покое, я ничего не знаю! Осталось уже совсем немножко, чтобы Эльзи раскололась. За два часа допроса она впервые потеряла самообладание. И расплакалась от усталости и страха. Сильвия увидела, что настало время нанести ей последний удар. — Ну, успокойтесь, выпейте воды. Через несколько дней я вам устрою очную ставку с одним парнем, американцем, которого вы, наверное, знаете. Его зовут Мазино Сальерно. В глазах девушки мелькнул ужас. — Мазино?… — Вы его знаете? Эльзи закрыла лицо руками. Она поняла, что приперта к стене. Утвердительно кивнула головой. И сказала: — Это он убил Миммо Линори у меня дома. А этот Симон все раскрыл. Видать, его поэтому и застрелили. Меня спас какой-то парень, которого я раньше в глаза не видела. Он отвез меня на вокзал и заставил все ему выложить. — Это кто-то из людей Линори? — Думаю, что да. Я ему сказала, где искать тело Мимо. Сильвия взяла один из снимков, сделанных Треви на похоронах Джованни Линори. На нем отдельно был сфотографирован Давиде, стоявший во весь рост со скрещенными на груди руками. — Этот? — Да, это он. Давиде увидел, что из-под двери его номера пробивается полоска света. Он выдернул из-за пояса пистолет и резко распахнул дверь. В кресле, закинув ноги на подлокотник, сидел Стефано. Он взглянул Давиде прямо в лицо. — С благополучным возвращением, папа… В правой руке он сжимал золотую пластинку с номером группы крови. Он вытянул руку и показал ее Давиде, но рука у него сильно дрожала, а язык заплетался. Стефано был в дымину пьян. — Вот, погляди-ка, что я тут нашел! Твою медальку. Давиде застыл перед ним с пистолетом в руке. Стефано расхохотался. — Это еще что такое? Пистолет! Ах, вот чем ты занимаешься в Америке: значит, ты гангстер!