— По правде говоря, я надеялся, что вы не считаете меня чужим. Ведь мы с вами когда-то вместе работали. — И вновь этим займемся. Наверно, именно так и надо понимать ваше приглашение? Эспиноза кивнул. Он вновь налил себе коньяку. — Что я больше всего в вас ценю, так это вашу способность пренебрегать условностями. Расскажите мне об Андреа Линори. Какое место вы уготовили ему в ваших планах? Тано держался уверенно, вид у него был чуть ли не победоносный, тон решительный, безапелляционный. — Андреа Линори через два дня будет назначен президентом и генеральным директором «Сицилтекноплюса», займет два поста, которые принадлежали его отцу и брату. Всякому, кто захочет провернуть сделку в пятьдесят тысяч миллиардов, придется иметь дело с ним. То есть со мной. — Насколько мне известно, Линори не собирались заниматься этим делом. Ведь если бы они за него взялись, то сейчас и отец и старший сын были бы живы. — За него возьмется Андреа. По моему совету. Эспиноза скорчил гримасу. — А как же Аннибале Корво? — Корво вне игры. О нем нет и речи. Он виновник несчастий семейства Линори. И должен за это поплатиться. Эспиноза покачал головой: — Но не так-то легко будет заставить с этим согласиться его друзей. — У Купола нет друзей. Это когда-то мафия была такой: верность, клятвы, обещания под честное слово. А теперь «Коза ностра» — это наднациональная структура. Я жду от них вестей. Уверен, не сегодня завтра они обратятся к нам. Заключат сделку с тем, кто даст возможность ее осуществить. — То есть с вами?… Эспиноза вышел из каюты и сделал несколько шагов по палубе. Тано молча следовал за ним. Эспиноза поглядел на огни порта и светящийся вдали город. Поставил бокал с коньяком на поручень. — А сам Андреа Линори в курсе вашего проекта? — Разумеется, нет. Он полагает, что мои советы имеют единственной целью разорить Корво и охранять интересы семьи Линори. — Поздравляю с затеянной вами новой игрой. А я-то думал, что все их знаю. Тано счел, что настал момент перейти в наступление. — Нет, это мне известны все игры. Я даже знаю, для кого именно вы стараетесь вот сейчас: для одного живущего в Риме вашего старого друга, который еще недавно занимал важный пост и, кроме того, был активным деятелем одной из политических партий. Однако ему грозил катастрофой некий громкий скандал, и пришлось на какое-то время отойти в сторонку, а вот теперь он хочет вернуться в политику на первые роли. Эспиноза улыбнулся. Взял бокал и поднял его, повернувшись к Тано: — Туше![10] Тано с ободряющей улыбкой пристально посмотрел на него. — Скажите ему, что он сможет достичь всего, что желает. Только необходимо запастись терпением. — Нет! Вот это-то никак невозможно. Нам нужны дваддать миллиардов и нам нужен «Сицилтекноплюс». Но немедленно! Лишиться сейчас первой партии африканского героина — значит отдать всю сделку в чужие руки также и на ближайшие годы. Мы никак не можем себе этого позволить! — Сколько времени у нас в запасе? — Есть еще две недели. — Этого достаточно. Эспиноза кивнул: — В таком случае, назовите вашу цену. Тано сделал долгую паузу. Потом продиктовал свои условия: — Прежде всего — моя свобода. Чтобы я не должен был больше зависеть от милости таких преступников, как вы. Не должен был скрываться, прятаться. Смог любоваться на это море не по ночам, а при свете дня, когда светит солнце. Я хочу начать новую жизнь далеко отсюда, под новым именем, в новом мире. Я хочу в Африку! Когда мы закончим эту операцию, я перееду туда. Буду там вашим резидентом, диверсантом в тылу, вашим агентом и информатором. Мы превратим тот континент в гигантский склад ядерных отходов. Мы наладим там производство всех типов наркотиков, которые только существуют, для наших рынков сбыта, продадим им за большие деньги всю нашу вредную технологию, всю нашу грязь и мерзость, все, от чего мы так страдаем. Вот чего я желаю! Эспиноза пригубил коньяк и вновь поставил бокал на поручень. И указал на него Тано. — Вы очень рискуете. Если бы я держал пари, то не поставил бы на вас. У вас не больше шансов победить, чем у этого бокала удержаться и не упасть до завтрашнего утра в таком неустойчивом положении. Достаточно малейшего пустяка… Яхта качнулась на волне. Тано чуть не на лету успел схватить бокал — еще секунда, и тот свалился бы за борт. Тано поглядел в глаза Эспинозе. — Но ведь также ничего не стоит помешать ему упасть. С автомобилем Давиде на автостраде поравнялась машина, в которой сидели Куадри и Треви. Куадри крикнул, чтобы он ехал за ним. «Опасное дело, — подумал Давиде, — не дай Бог, нас кто-нибудь увидит вместе». Но все же поехал следом, пока они не остановились у заброшенных купален на пляже где-то в районе Монделло. Куадри и Треви поставили машину за стеной высокого тростника. Давиде углубился в проход между двумя рядами купальных кабин. Было темно и холодно. Сильвия стояла на берегу, зябко кутаясь в плащ. Давиде пошел по дорожке из бетонных плит, потом по песку. Подошел к ней. Сильвия была бледна, лицо у нее осунулось. Она повернулась и посмотрела на него. — Какое-то время я не могу вести расследование. Мне очень жаль, но это касается и тебя. — В каком смысле? — В том смысле, что ты тоже должен бросить это дело. — Именно сейчас? Сильвия огорченно кивнула: — Я не смогу больше прикрывать тебя. — Ничего, продолжу один. — У тебя не получится. Сильвия опустила голову. Давиде взял ее за плечи, повысил голос: — В таком случае продолжай расследование и ты, вместе со мной! И со своими двумя парнями. — Но я не такая, как ты и как они. Я устала, у меня нет больше сил. — Ты не смеешь меня останавливать. Не можешь жмурить глаза именно сейчас. — Горе в том, что я уже не знаю, что искать… Давиде уже в который раз вновь подумал о том человеке, о котором говорила ему Сильвия, — о Тано Каридди. — Тано ты должна искать! Тано! А я тебе помогу, отвезу на ту виллу, куда я его однажды доставил. Там живет какая-то женщина, Тано с ней беседовал, обнимал ее. Сильвия, вся сникшая, подняла на него глаза. — Да кто знает, может, она не имеет к нему никакого отношения… Давиде вновь взял ее за плечи и начал трясти. — Не уходи в кусты, судья! Не бросай дело на полдороги! Сильвия пыталась вырваться: — Пусти, ты делаешь мне больно! — Нет, не пущу! Давиде обнял ее, ласково погладил по лицу. — Держись! Потерпи еще немножко, хотя бы самую малость, сделай еще одно усилие. — Ну только одно… Нежданные гости прибыли около полуночи. Первый опирался на трость с круглым набалдашником слоновой кости, лицо его закрывали темные очки. Другой курил длинную сигару, редкие волосы еле прикрывали большую лысину, из верхнего кармашка пиджака торчал белый платочек. Третий держал на поводке здоровенного неаполитанского бульдога. Всем им было за шестьдесят. Они молча уселись в кресла, под огромным зеркалом, в наименее освещенном углу гостиной. Когда Тано вошел и увидел их перед собой, он, не произнося ни слова, долго смотрел на них. Потом взглянул в лицо тому, что был в темных очках и сидел прямо перед ним.