— Не шевелиться! Оставаться на своих местах! — Потом, узнав Пупаро, не смог скрыть своего смущения: — Как? Ваша милость здесь? Пупаро указал на Лореллу: — Донато, отпусти эту девушку. Она ни при чем. Пришла делать уборку. Донато направил пистолет на Сильвию. — Где этот американец? Но не успел услышать ответ. С улицы из окна один другим прогремели два выстрела, и Донато покатился по ковру к ногам Лореллы. Девушка издала крик ужаса. Его товарищ с порога прихожей дал очередь из автомата в сторону окна, разбившую вдребезги остатки стекла, но тут же получил пули в грудь и в голову и сполз на пол. Пупаро встал и концом трости отбросил подальше от него автомат. Давиде, еще с пистолетом в руке, впрыгнул через окно в комнату и набросился на раненого Донато. Схватил его и изо всех сил швырнул на стеклянную горку, та разлетелась на мелкие Осколки. Сильвия кинулась к нему, пытаясь остановить. — Не надо, Давиде! Оставь его. Давиде, тяжело дыша, остановился. Посмотрел на Пупаро и Лореллу. — Надо немедленно отсюда уезжать. Они выследили нас. Снаружи был еще один. Он удрал. Соберите ваши вещи, быстро! Они вышли из дома и сели в машину. Давиде включил зажигание, дал полный газ, и машина на максимальной скорости помчалась по дороге, ведущей из городка. Сильвия испуганно на него посмотрела. — Куда мы едем? — В Гармиш. — Почему в Гармиш? Давиде обернулся к сидевшему склонив голову Пупаро. — Ты ведь знаешь, что есть в Гармише, не правда ли? — Понятия не имею, о чем ты говоришь. Давиде протянул назад руку и схватил его за отворот пиджака. — Неправда, прекрасно знаешь. И когда мы туда приедем, ты мне об этом скажешь. Иначе, клянусь небом, я всажу тебе пулю в лоб! Сильвия взяла его за руку: — Давиде, я не позволю тебе… Давиде метнул на нее яростный взгляд. — Я не судья, и я не полицейский. Я никто, можешь ты это понять или нет? Я играю не по правилам, не считаюсь с соглашениями, не соблюдаю договоренностей. Я ждал двадцать лет. И тебе меня не остановить. Ни тебе и никому другому! Болезнь Давиде искал повсюду, всю ночь напролет. Под обивкой диванов, в рамах картин, между страницами книг. Везде. Перевернул снизу доверху всю виллу Джованни Линори в Гармише. И ничего не нашел, Пупаро сидел, опираясь на палку, и молча за ним наблюдал. Сильвия помогала ему в поисках, но потом отступилась. Давиде взглянул на Лореллу и подошел к ней. — Старый Линори перед смертью сказал, что его сын должен приехать сюда, в Гармиш. Наверное, потому, что здесь есть что-то такое, что могло пригодиться Андреа, чтобы защититься от своих врагов. Но я ничего не могу найти. Ни документов, ни записей, ровным счетом ничего. Помоги мне! Лорелла свернулась клубочком в кресле, засунув руки в карманы жакета. Внутри виллы было холодно. Давиде ей улыбнулся. — Сколько тебе лет? — Восемнадцать. — У меня сын примерно твоего возраста, и он меня ненавидит, думает, что я какой-то негодяй. А все потому, что когда-то, много лет назад, я помешал дружкам твоего отца. Пупаро поднял на него глаза и прервал: — Они вовсе не были моими друзьями. Я был против наркотиков. А Линори, как он всегда утверждал, ни от кого не зависел, был сам по себе. Давиде повысил голос: — Однако тебе-то известно, что тут такое важное спрятано в этом доме, не правда ли? Ведь ты же был у них самый главный. Ты все знал! Лорелла взглянула на отца. — Это так? Пупаро не ответил. Лорелла села с ним рядом. Погладила по щеке. — Папа, к чему тогда тебе было рассказывать все, что ты рассказал, если ты знаешь, но скрываешь еще куда более страшные вещи? А полуправда разве это правда? — Но именно благодаря тому мы находимся здесь. И до сих пор еще живы. — Пупаро взял ее за руку. — Лори, неужели ты не понимаешь, что есть вещи, которых нельзя касаться, и люди, которых нельзя трогать? Лорелла встала. — Нет. Я этого не понимаю. Я понимаю лишь одно: что ты и сейчас продолжаешь лгать. Взяла дорожную сумку и направилась к двери. — Я ухожу, папа. Пупаро оперся на палку и тяжело поднялся. — Но куда ты поедешь? В колледже наверняка уже узнали, кто ты на самом деле. Ты отдаешь себе отчет в том, что рано или поздно тебя примутся искать? — У тебя, папа, есть лишь один способ заставить меня остаться. Скажи все, что знаешь! Пупаро склонил голову. Начал молча расхаживать по гостиной. Давиде, не давая ему передышки, спросил в упор: — Так что же произошло двадцать лет назад, что за секрет хранит этот дом? Пупаро состроил гримасу, тяжело вздохнул. И начал рассказывать: — Я вспоминаю, что когда Джованни Линори возвратился из своей поездки в Азию, он чувствовал себя настолько сильным, держался настолько уверенно… Сильвия удивленно на него посмотрела. — Что еще за поездка в Азию? — Поездка, которую он совершил в тот год зимой. Именно во время этого путешествия он и установил контакты со странами-поставщиками морфина. Когда он предложил организовать эту торговлю, чтобы потом передать ее нам, то был уверен, что никто не будет вставлять палки в колеса. Говорил, что в Риме у него все в руках. Пупаро обернулся к дочери. — Вот видишь, Лори, я заговорил. Выкладываю все, что знаю. Ну, ты довольна? Лорелла улыбнулась отцу. Поставила на пол сумку и вновь села. — Да, папа, довольна. Рассказывай дальше. — По-моему, Линори вернулся из Азии, привезя оттуда нечто, что давало ему возможность кого-то шантажировать. Что-то такое, что он получил там и запрятал здесь, где никогда не пришло бы никому в голову это искать. Однако, вероятно, нечто такое, что он не смог вытащить на свет Божий и предъявить. Даже тогда, когда у него убили сына. Иначе он бы это обязательно сделал. И заговорил об этом лишь тогда, когда понял, что умирает. Давиде обвел взглядом комнату. — Ты что стал бы здесь искать? — Стал бы искать какую-нибудь вещь, привезенную из той поездки. — Пупаро поднял трость. И наставил ее на большого фарфорового Будду, стоявшего, видно, еще с тех пор на самом верху длинного буфета, отделяющего гостиную от кухни. — Например, нечто вроде этого. Давиде поглядел на Будду, подошел к Пупаро и взял его трость. Потом приблизился к буфету. Высоко поднял палку и изо всех сил хватил ею по статуе. По гостиной во все стороны брызнули осколки фарфора. И на пол возле буфета упал сверток.