Стефано взмахнул связанными руками и закричал: — Не говори им ничего, этим сволочам! Грязные свиньи! Давиде резко обернулся: — А ты заткнись! Потом кивнул Андреа. И подошел к нему. — Ладно, я тебе все скажу. В Люксембурге мы сообразили, что махинация, которую вы сейчас пытаетесь осуществить, как две капли воды похожа на ту, что когда-то провернули с портом Алькантара. Ваксман-Банк — эго нечто вроде вашего тайного святая святых, специально созданного для того, чтобы через него могли безо всякого контроля входить и выходить огромные капиталы. Для Андреа сказанное Давиде не явилось большой новостью — это было лишь подтверждением его давних подозрений. — Ты хочешь сказать, что миллиарды, ассигнованные по закону Респиги, пойдут на финансирование незаконных сделок? — А что, разве ты этого не знаешь? Разве не ты сам перевел их на счета в этом банке? — Я надеялся таким образом вызволить свою семью из зависимости от мафии. — Кто тебе посоветовал так сделать? Тано? Андреа не стал возражать: — Да, это его совет. — Он тебя обманул, использовал. Именно из-за этого и убили Нинни! Тано взял тебя за ручку, и ты послушно пошел за ним прямо к своей гибели. Ты даже сам не заметил, как оказался втянут в кровавую войну. Андреа все так же бесстрастно взглянул на него. — Это все, что ты хотел мне сказать? Давиде кивнул: — Да, все. — Прекрасно. Думаю, нам с тобой не о чем больше говорить. — Ты обещал отпустить их двоих… Андреа насмешливо улыбнулся. — Разве я это обещал? Не помню. — Сукин ты сын! Глаза Андреа потемнели от гнева. — А ты, когда пришел в этот дом, может быть, не обещал верно служить моему отцу и всей нашей семье? Разве ты сдержал свое обещание? Давиде приблизился к нему, стал умолять. — Спаси моего сына. Спаси хоть его. Ведь я, помнишь, спасал твоего. — Я стал глух ко всем просьбам и ни для кого не делаю исключения. Хватит с меня добрых дел! Как только Андреа вышел из комнаты, Туччо и Рико надели на Давиде наручники, продернули цепочку сквозь оконную ручку. Потом тоже вышли. На дворе, у двери охотничьего домика, Андреа приказал Карте: — Пристрелите их. Всех троих. Давиде пытался освободиться, но сколько ни дергал, ни цепочка, ни ручка не поддавались. Потом подумал, что даже если бы ему и удалось высвободиться из этого неудобного положения, все равно в наручниках ничего не сделать. Он не сможет защитить ни себя, ни Стефано, ни Марту. Он прижался лбом к холодному стеклу и стал смотреть на погруженный в ночную тьму парк. Наверно, Туччо с Рико сейчас вернутся, чтобы убить их, и ему остается лишь ждать, когда это произойдет. Стефано тоже понял, что жить им осталось совсем недолго. Через двадцать лет он вновь обрел отца. А теперь скоро его снова лишится. И уже навсегда. Ему хотелось излить свое горе в слезах. Но он сделал над собой усилие и заговорил. Так, словно перед ним не лежала связанная и окровавленная мать. Словно все они были у себя дома и сидели вечером за столом. — Знаете, через месяц начинаются спортивные студенческие соревнования. Жаль, если на этот раз я не смогу в них участвовать. Давиде обернулся и взглянул на него. — Показываешь хорошие результаты? Стефано кивнул. — Бегаю стометровку за одиннадцать и две десятых… — Ну, тогда приду на тебя поглядеть. Хотя и не очень-то тебе верю. — На этот раз я всех оставлю позади. Всех до одного. Тренер говорит, что главное быть уверенным в себе, представить, что там, за финишной чертой, тебя ждет что-то очень важное, ждет только тебя одного. И ты должен суметь это взять. Но оно должно быть для тебя действительно чем-то очень важным, чего ты желаешь больше всего на свете. — А ты чего больше всего желаешь? Стефано почувствовал, что теряет самообладание. И разрыдался. — Обнять тебя… У Давиде от волнения сжалось горло. — Думаешь, поможет? — Наверняка. Давиде опустил голову и отвернулся к окну. И увидел за стеклом Глорию. Она стояла у окна и с той стороны смотрела на него. Глаза у нее были широко раскрыты, как у испуганного ребенка. В руке она держала пистолет Андреа. — Глория! Глория ударила рукояткой пистолета по стеклу, которое разлетелось вдребезги. Давиде взял у нее пистолет, зажал рукоятку в ладони. И успел сделать это вовремя: дверь распахнулась и на пороге появился Туччо с автоматом на изготовку. — Стефано, ложись! Стефано бросился на пол. Давиде трижды нажал на спусковой крючок. Первым выстрелом он свалил Туччо, попав ему в грудь, вторым и третьим поразил насмерть и Рико. Стефано подполз к телу Туччо. Помогая себе зубами, расстегнул карман его куртки. Вытащил ключи и передал их отцу. Давиде отомкнул наручники. Потом распахнул окно. Но Глория уже исчезла в темноте парка. Матильда Линори, вся в черном, сидела на веранде. Казалось, она сразу постарела на много лет. Андреа поднялся по ступенькам и подошел к ней. Матильда поцеловала сына в щеку, она была заметно взволнована. — Ты слышал недавно стрельбу? Что произошло? Андреа успокоил мать, солгав: — Да это браконьеры. Охотились в парке у моря. Он сел на веранде напротив матери. Взял ее руки в свои. — Знаешь, мама, в детстве я иногда мечтал похитить тебя. Увезти от папы и уехать вдвоем с тобой далеко-далеко, скрываясь точно воры. Матильда ласково погладила его по голове. — Ты заметил, что у тебя в волосах уже появилась седина? — В школе я читал про королеву, которая за одну ночь стала седой как лунь. Она знала, что на следующее утро ей предстоит взойти на эшафот. Андреа поцеловал матери руку. — Мне скоро нужно будет уехать. В глазах Матильды Линори мелькнуло выражение тревоги и огорчения.