Пока мы хохотали, я поглядывала то на миссис Форбс, то на девушку на снимке, которая весело улыбалась нам через коридор времени. Все рассмотрела и решила, что сходство между ними неоспоримое. – Вот уж не думала, что нам придется заняться работой по дому, – сказала Тилли. Миссис Форбс надела на нас фартуки – они почти до горла доходили – и вышла. Тилли стояла в дальнем конце комнаты и втирала «Брассо»[20] в фигурку маленького спящего белоснежного вест-хайленд-терьера. – Самое главное – не вызывать подозрений, – пояснила я и отнесла последнее шоколадное печенье на диван. – Но как ты думаешь, Бог здесь все-таки есть? – Тилли рассматривала собачку, затем протерла ей тряпочкой ушки. – Если Бог приглядывает за всеми, то он и за миссис Форбс тоже присматривает и она в безопасности? Я подумала о крестике на шее миссис Форбс. – Надеюсь, да, – ответила я. Миссис Форбс вернулась с новым пакетом шоколадных печений. – На что надеешься, дорогая? Я смотрела, как она высыпает печенье на тарелку. – Вы верите в Бога, миссис Форбс? – спросила я. – Конечно. Она ни секунды не колебалась с ответом. Не смотрела на небо или на меня, не стала переспрашивать. Просто раскладывала печенья на тарелке. – Но откуда такая уверенность? – спросила Тилли. – Достаточно на вас поглядеть. Бог объединяет людей. Бог всему придает смысл. – Даже плохим вещам? – спросила я. – Ну, конечно. – Она секунду-другую смотрела на меня, потом отвернулась к тарелке. Через плечо миссис Форбс я видела Тилли. Подруга лениво и медленно водила тряпкой, так и подначивая меня взглядом продолжить разговор. – Но как Бог мог допустить, чтоб миссис Кризи пропала? Какой в этом смысл? Это я так, к примеру. Миссис Форбс отшатнулась, на пол посыпались крошки. – Понятия не имею. – Она принялась комкать пустой пакет в руках, но он никак не хотел складываться. – Я даже ни разу не говорила с этой женщиной. – И никогда с ней не встречались? – спросила я. – Нет. – Теперь миссис Форбс оборачивала пакет вокруг пальца с обручальным кольцом. – Ведь они переехали в этот дом совсем недавно, после того, как мать Джона умерла. Так что познакомиться не было случая. – Просто ума не приложу, почему это она исчезла? – с вызовом спросила я. – Ну, одно могу сказать: я к этому отношения не имею. И слова никому не сказала. – Произнесла она это дрожащим голосом, последняя фраза вырвалась у нее, казалось, против воли. – Что вы имеете в виду, миссис Форбс? – Я посмотрела на Тилли, та – на меня, и обе мы нахмурилась. Миссис Форбс опустилась на диван. – Не обращайте внимания, девочки, что-то я совсем запуталась. – Она похлопала по шее сзади, точно хотела убедиться, что голова у нее все еще на плечах. – Возраст, сами понимаете. – Только мы никак не можем понять, куда она подевалась, – настаивала я. Миссис Форбс принялась разглаживать кисточки на подушках. – Уверена, скоро она вернется, – сказала она. – Обычно люди возвращаются. – Надеюсь, так, – заметила Тилли и принялась развязывать фартук. – Мне нравилась миссис Кризи. Такая симпатичная. – Очень славная была женщина, просто уверена в этом. – Миссис Форбс продолжала возиться с подушкой. – Но мне не довелось с ней общаться. Не знаю, что и сказать. Я передвигала пальцем печенья на тарелке. – Может, кто-то из соседей на нашей улице знает, куда она отправилась? Миссис Форбс встала. – Сильно сомневаюсь, – заметила она. – Причина, по которой Маргарет Кризи исчезла, не имеет отношения ни к одному из нас. Пути господни неисповедимы, так говорит Гарольд, и тут он прав. На все есть свои причины. Мне захотелось спросить, какие именно причины и почему Господь скрывает от нас свои соображения, но тут миссис Форбс достала из кармана список. – Гарольд скоро вернется. Пора приниматься за работу. – И она начала водить пальцем по строчкам, выведенным синими чернилами. Мы шли по нашей улице. Небо давило на нас всем своим весом, ноги еле двигались из-за жары. Я смотрела на горы, обступившие город, но невозможно было определить, где начинаются они и где кончается небо. Пекло заставило их слиться воедино, горизонт дрожал, плавился и шипел, словно не хотел, чтобы его обнаружили. Из какого-то окна вырвался голос комментатора матча в Уимблдоне: «Преимущество, Борг!» И отдаленный рокот аплодисментов. На улице было безлюдно. Безжалостное полуденное солнце разогнало всех по домам, где люди сидели, обмахиваясь газетами и натирая руки и плечи кремом от загара. Единственным человеком, оставшимся на воздухе, была Шейла Дейкин. Она сидела в шезлонге на лужайке перед домом номер двенадцать, широко раскинув руки и ноги, подняв лицо к солнцу, словно кто-то вынудил ее пойти на эту огромную жертву и обгореть до красноты. – Здравствуйте, миссис Дейкин! – крикнула я через живую изгородь. Шейла Дейкин приподняла голову, и я увидела, что в уголке рта у нее блестит слюна. Она махнула нам рукой: – Привет, леди. Она всегда называла нас «леди», и обе мы заулыбались, а Тилли даже покраснела от смущения. – Так, значит, Бог все-таки живет в доме миссис Форбс, – сказала Тилли, когда мы перестали улыбаться. – Хочется верить, что так. – Я оттянула шапочку на голове Тилли назад, чтоб прикрыть шею. – Мы можем с уверенностью сказать, что миссис Форбс в безопасности, хотя… насчет ее мужа я не совсем уверена. – Какая жалость, что она ни разу не встречалась с миссис Кризи, иначе бы могла дать нам хоть какую-то подсказку. – Тилли отбросила носком сандалии мелкий камушек, и он приземлился где-то в кустах. Тут я так резко затормозила, что из-под сандалий вырвалось облачко пыли. Тилли обернулась. – В чем дело, Грейси? – Пикник, – ответила я. – Какой пикник? – Снимок пикника на каминной доске. Тилли нахмурилась. – Что-то я не понимаю. Я смотрела на тротуар и пыталась все точно вспомнить. – Женщина, – сказала я. – Та женщина. – Какая женщина? – Та, которая стоит рядом с миссис Форбс на пикнике. – И что с ней? – спросила Тилли. Я подняла голову, посмотрела подруге прямо в глаза: – Это была Маргарет Кризи. Дом номер два, Авеню 4 июля 1976 года Брайан пел перед зеркалом в холле и пытался найти пробор в волосах. Это было довольно трудно, поскольку по настоянию мамы было куплено зеркало модного дизайна – в виде звезды, – и оно больше напоминало звезду, чем зеркало. Но если стоять на полусогнутых ногах и наклонить голову вправо, то он видел отражение почти всей своей головы. Волосы – это его гордость, так всегда говорила мама. Вроде бы нынешним девушкам больше нравятся парни с длинными волосами, хотя он немного сомневался. Он успел отрастить их до подбородка и на этом остановился – как-то потерял интерес. – Брайан!