А может, заложить пряди за уши? – Брайан! Крик дергал его, как поводок собаку. Он заглянул в дверь гостиной. – Да, мам? – Будь другом, принеси коробочку «Милк трей»[21]. Эти ноги… они меня окончательно доконали. Мама утопала в море вязания, ноги покоились на валике дивана, и она растирала шишки на стопе прямо через колготки. Он даже расслышал потрескивание статического электричества. – Все эта чертова жара. – Она морщилась от напряжения, тяжело отдувалась. – Вон там! Там! – Перестав растирать шишки, она указала на табурет, на котором, в отсутствие ее ног, нашли прибежище журнал «ТВ таймс», домашние тапочки и надорванный пакетик мятных леденцов. Он протянул ей конфеты, и она уставилась в открытую коробочку с той же сосредоточенностью, с какой ученик на экзамене пытается ответить на самый трудный вопрос. Затем сунула в рот конфету с апельсиновым кремом и окинула неодобрительным взглядом его кожаную куртку. – Собрался куда? – Иду выпить пинту с ребятами, мам. – С ребятами? – Она взяла рахат-лукум. – Да, мам. – Тебе уже сорок три, Брайан. Он хотел было запустить пальцы в волосы, но, вспомнив о бриолине, вовремя остановился. – Хочешь, попрошу Вэл немного подстричь тебя в следующий раз, когда она заскочит? – Нет, спасибо. Я отращиваю волосы. Девушкам так больше нравится. – Девушкам? – Она расхохоталась, к передним зубам у нее прилипли три крохотных кусочка рахат-лукума. – Тебе уже сорок три, Брайан. Он переступил с ноги на ногу, кожаная куртка скрипнула в плечах. Он купил ее на рынке. Наверняка подделка. Возможно, просто синтетика, которая притворилась кожей, а он единственный человек, которого продавцу удалось обдурить, вот и носит ее теперь, как полный идиот. Брайан приподнял воротник, который тоже скрипнул под пальцами. Горло матери раздувалось и опускалось вместе с рахат-лукумом, он наблюдал за тем, как она проводит языком по коренным зубам – хочет убедиться, что деньги на сладкое выброшены не напрасно. – Вытряхни эту пепельницу перед тем как уйти. Умница, хороший мальчик. Он взял пепельницу и держал ее на расстоянии вытянутой руки, как некую странную скульптуру. Эдакое кладбище сигарет, и каждая датирована разным цветом помады. Он следил, чтобы те окурки, что примостились на самом краю, не свалились, пока шел с пепельницей через комнату. – Только не в камин! Выброси в мусорку на улице. – Инструкции она давала с набитым ртом, пережевывая батончик с лимонной начинкой. – Если оставишь здесь, весь дом насквозь провоняет. Откуда-то из глубины окурков вился дымок. Поначалу он подумал, что показалось, но затем запах ударил в ноздри. – Надо быть осторожней. – Он кивком указал на пепельницу. – Так и пожар может начаться. Она подняла на сына глаза, затем снова уставилась на коробочку с «Милк трей». Оба помолчали. Брайан порылся в пепельнице и нашел светящийся кончик окурка. Сжал его в пальцах, огонек замигал и потух, струйка дыма иссякла. – Ну вот, загасил, – сказал он. Однако мать была целиком поглощена шоколадками, шишками на стопе, конфетами с апельсиновым кремом, и потом, на Би-би-си 2 как раз начинался фильм. Он знал, что все будет точно так же, когда он вернется из «Легиона». Знал, что она натянет одеяло на ноги, что опустошенная коробочка из-под ассорти будет валяться на ковре, что телевизор в углу будет разговаривать сам с собой. Знал, что она так и не рискнет сдвинуться с места, выбраться из своего убежища на диване, заваленного вязаньем. То был ее мирок, отгороженный от всего остального мира, в нем она жила на протяжении последних нескольких лет, и с каждым месяцем он все больше сужался и скукоживался. На улице стояла тишина. Брайан приподнял крышку мусорного ведра и высыпал сигаретные окурки, отчего прямо в лицо ударило облачко пепла. Закончив кашлять и отмахиваться, он попытался глотнуть свежего воздуха. Потом поднял глаза и увидел в садике дома номер четыре Сильвию. Ни Дерека рядом, ни Грейс. Она была одна. Редко удавалось увидеть ее в одиночестве, и он осмелился понаблюдать за соседкой какое-то время. Та не поднимала глаз. Она полола сорняки и бросала их в мусорное ведро, отряхивая с рук землю. Время от времени выпрямлялась, тяжело дыша, и вытирала лоб тыльной стороной ладони. Она ничуть не изменилась. Ему хотелось сказать ей об этом, но он знал: могут быть проблемы. Он почувствовал, как под воротник заползла струйка пота. Брайан не знал, сколько времени наблюдал за Сильвией, но вот она подняла глаза и увидела его. Приподняла руку, чтобы помахать, но он успел вовремя развернуться и уйти в дом. Вошел, поставил пепельницу на табурет. – Постарайся быть дома к десяти, – сказала мать. – Мне нужно смазать ногу. «Королевский Британский легион» 4 июля 1976 года В «Легионе» было пусто, если не считать двух стариков, примостившихся в углу. Всякий раз, когда Брайан видел их, они сидели на одном и том же месте, все в той же одежде и вели все те же беседы. Оба говорили и переглядывались, но каждый старикан вел разговор с самим собой и слушал исключительно себя. Постепенно глаза Брайана освоились с темнотой. По сравнению с улицей здесь было намного темнее и прохладнее. Солнце пропитало обои с ворсистым рисунком и отполированное дерево. Лучи его поглотила гладкая поверхность бильярдного стола, падали они и на рисунок ковра, изрядно истертого ногами посетителей. В «Легионе» стоял мертвый сезон. Вот где-то в середине зимы – совсем другое дело. Воротничок рубашки Брайана был мокрым от пота, казалось, он едва передвигает ноги. Клайв сидел на табурете в самом конце стойки бара, скармливая чипсы черному терьеру, который нетерпеливо переступал лапами и тихонько повизгивал, когда чувствовал, что перерыв между угощением слишком затянулся. – Пинту? – спросил он, и Брайан кивнул. Клайв сполз с табурета. – И теплого, – добавил он. Брайан снова кивнул. Брайан протянул ему деньги. Слишком много мелких монет. Приподнял бокал, и пена соскользнула с края и потекла на стойку. – Все еще ищешь работу? – спросил Клайв, взял тряпку и протер мокрое пятно на стойке. Брайан пробормотал в кружку нечто нечленораздельное и отвернулся. – Расскажи об этом, мой сладкий. Если они еще хоть раз урежут мне часы, тоже придется вернуться в игру. – Клайв перевернул ладонь и начал рассматривать свои ногти. Брайан смотрел на него поверх ободка бокала. – Ладно, пошутил. – Клайв рассмеялся. Брайан хотел засмеяться вместе с ним, но как-то не получилось. Он принялся за второй бокал, когда они пришли. Гарольд вошел первым, он был в шортах. – Вечер добрый! Всем добрый вечер! – провозгласил он, хотя бар все еще оставался практически пуст. Старики в углу закивали и отвернулись. – Клайв! – воскликнул Гарольд таким тоном, точно никак не ожидал увидеть здесь Клайва. Мужчины обменялись рукопожатием, похлопали друг друга и другой рукой, пока не образовалась целая горка из сплетенных в рукопожатии и тряске рук. Брайан наблюдал за ними. – Может, двойной фирмы «Даймонд»? – Гарольд кивком указал на бокал Брайана. Брайан ответил – нет, спасибо, он купит себе сам. В ответ Гарольд пожал плечами – дескать, как угодно, – снова обернулся к Клайву, улыбнулся и завел с ним разговор. Брайан не слышал, о чем они там толкуют. Примерно в середине этой беседы в баре появился Эрик Лэмб с Шейлой Дейкин, и Клайв удалился в подсобку – не иначе как отыскать вишенку к «Бэбичам»[22] Шейлы. Брайан последовал за ними к столику и вскоре обнаружил, что сидит у стены, зажатый между автоматом по продаже сигарет и пышным бюстом Шейлы. Она посмотрела на него и сморщила носик. – Снова начал курить, Брайан? От тебя несет, как из грязной пепельницы. – Это мама, – ответил он. – И еще тебе не мешало бы подстричься, – заметила она и окунула вишенку в бокал. – Черт знает что на голове творится. Где-то играло радио. Брайан слышал обрывки мелодий, но никак не мог понять, что это за группа. То ли «Дрифтеры»[23], то ли «Плэттеры»[24]. Он хотел попросить Клайва включить погромче, но тот последние пять минут стоял в самом конце барной стойки, протирая полотенцем все тот же бокал, и пытался прислушаться к разговору. Он вряд ли хотел отрываться от этого своего занятия. – Тихо! Тихо! – Гарольд постучал краешком подставки для бокала по столу, хотя нельзя сказать, чтоб публика в баре так уж расшумелась. – Я созвал вас, чтобы обсудить недавние события. Тут Брайан понял, что почти допил свою пинту. И покрутил бокалом, чтобы собрать пену, налипшую на стенки. – Недавние события? – Шейла крутила пальцем сережку. Она была металлическая и напоминала Брайану знаки, которыми украшают тотемный шест. Серьга оттягивала мочку уха почти к самому низу подбородка, и от тяжести дырочка в ухе покраснела и была отчетливо видна. – Эту историю с Маргарет Кризи. – Гарольд все еще сжимал в пальцах подставку для пива. – Джон вбил себе в голову, что к этому имеет отношение кто-то из дома одиннадцать. В прошлый уик-энд после церкви был просто вне себя. – Вот как? – заметила Шейла. – Жаль, меня там не было. Гарольд покосился на нее. – Конечно, не было, – сказал он. – Я и не ждал, что ты придешь. – Нахал и мерзавец, вот ты кто! – Она принялась крутить другую серьгу. От ее смеха затрясся столик. Гарольд подался вперед, но протиснуться в столь узкое пространство у него не было возможности. – Мы просто должны себе уяснить, – сказал он, – что именно произошло. Музыка кончилась. Брайан слышал, как поскрипывает полотенце Клайва о стенки бокала, слышал невнятное бормотание уединившихся в углу стариков.