– София! – Бен догоняет меня и прижимает к мокрой водительской дверце. – Что тебе? – Я же знаю, что ты скучаешь! Знаю, что думаешь обо мне! Он пытается меня поцеловать, но я резко отворачиваюсь. Бен продолжает приставать: прижимает к машине и обнимает. – Я скучаю по твоим прикосновениям, милая, – шепчет он, тесно прижавшись ко мне и не давая сдвинуться с места. – Помнишь, ты трогала меня между ног прямо под столом, на публике, и шептала, чего хочешь? – Бен прикрывает глаза, предавшись воспоминаниям. – Просила о таком, что я только и думал, в каком бы углу зажать тебя поскорее… – Бен, отстань! – Я корчусь под натиском его тела, скользкая ткань юбки поднимается до бедер. Он прижимает свой лоб к моему. – Тебе нравится, когда трогают здесь. – Водит пальцами по внутренней стороне моего запястья и горячо дышит в ухо. – Но больше всего ты любишь это! – Задирает юбку еще выше и насильно целует меня в губы. – Я все время думаю о тебе, София! Вспоминаю, как прижимал тебя к стене, протягивал руку, чтобы снять белье, а его уже не было, и пальцы встречали увлажненную плоть, потому что ты хотела меня… Помнишь, как я ласкал тебя до тех пор, пока ты не начинала молить о пощаде? Прерывистое дыхание обжигает лицо, Бен просовывает руку в мои кружевные стринги. – Я скучаю по тебе, София. Скучаю по твоему запаху, по голосу, тому, какая ты… Прикусив мочку уха, он вынимает палец из моего лона и облизывает его. Ну все, с меня хватит. Здесь командую я! Вывернувшись из объятий, пинаю наглеца коленом в пах. – Пошел ты! Быстро сажусь в машину, запираюсь и, выруливая со стоянки, серьезно подумываю: «А не переехать ли паршивца?» В боковое зеркало видно, как Бен плюхается на водительское сиденье своей машины. Гнев отступает, и мне стыдно, что я так жестоко отшила его в прошлом. Бенджамин Бут любил меня как никто другой. Но страсть поглотила его настолько, что он стал почти невменяем. Он жил только мной. Если мы не виделись, он мысленно вожделел меня. Если проводили время вместе – в лепешку расшибался, чтобы я понимала, что значу для него. Высшим наслаждением и наградой ему служили моя улыбка, смех и стоны. Сегодня вечером стало ясно, насколько его неуемная страсть потеряла всякий смысл. Бен искренне считает, что я ему нужна. После того как Роб его уволил, он окончательно уверовал, что, заполучив меня, все исправит и обретет счастье. Я так не думаю, но не сомневаюсь в его убежденности. В конце концов любовь к женщине становится слабым местом любого мужчины. Подъехав к дому, вижу, что во всех комнатах горит свет, хотя Роб уже уехал. Кладу сумочку на туалетный столик, осторожно складывая цепочки-ручки, снимаю туфли и ставлю на место в гардеробной. Раздевшись, встаю на холодный поддон просторной душевой кабины и поворачиваю блестящий хромированный рычажок. Озябшую от осеннего воздуха кожу жалят горячие струи. Вода скользит по плечам и вниз. Я откидываю голову и закрываю глаза. Прокручиваю в мозгу сегодняшнюю стычку: ох уж этот Бен! То, что он начинает вести себя как безумец, – полбеды. Меня беспокоит другое: вдруг он разболтает о нашем романе мужу? Интересно, как Робу удается держать своих любовниц в узде? Талант, не иначе. Глава 6. Как я стала «миссис Клэр» Когда мы познакомились, Роб произнес мое имя дважды. Из его уст оно прозвучало так, словно он заранее понял мое тело и душу. Между нами промелькнула искра. Роб пожал мне руку, сверкнул шикарной улыбкой – и я пропала. Сразу поняла: мы созданы друг для друга. В то время он с кем-то встречался, и я тоже, но мы оба это поняли, едва соприкоснувшись, и позже, занимаясь любовью. Наша первая встреча произошла в центре Сиэтла на благотворительном мероприятии по сбору средств в пользу детской больницы. В зале, где проходила вечеринка в стиле Хеллоуина, яблоку негде было упасть от танцующих в шикарных дорогих одеждах мужчин и женщин. Я пришла со своим парнем, одетым в нелепый костюм Уолли[5]: не по размеру длинная красно-белая полосатая рубашка, шапка в такую же полоску с белым помпоном и возмутительно узкие джинсы. Задыхаясь в обтягивающем кожаном костюме Женщины-кошки, я стояла рядом со своим спутником, изучая выставленный на аукцион предмет. Парень пошел за выпивкой, даже не спросив, что я хочу. Глядя вслед по-дурацки наряженному другу, я заметила одетого викингом Роба. Исходящая от его взгляда энергия обдала меня словно волна прибоя, прокатившаяся с другого края танцпола. Мы шли по противоположным сторонам океана танцующих, а мне казалось, что я плыву ему навстречу. Оказавшись лицом к лицу, мы не сказали ни слова. Время застыло, пока мы пристально глядели друг на друга. Я не могла оторвать глаз от его наполовину скрытого темной бородой красивого лица, освещенного льющимися из высоких окон зала городскими огнями. Как ни банально звучит, мы буквально поняли друг друга без слов. Меня еще никогда не тянуло к кому-то с такой силой. Все вокруг померкло. Сначала улыбнулась я, последовала ответная улыбка. Он протянул руку и назвал свое имя, выговаривая его с изысканным британским акцентом. Теперь понимаю, что значит выражение «если это твое, ты сразу поймешь». Всю следующую неделю он присылал мне на работу по букету роз. Каждый день четыре дюжины: менялся лишь цвет, при этом не было сомнений в их превосходном качестве. В офисе витал аромат чудесного лета. Казалось, все на работе знали положение дарителя. Кроме меня. Всякий раз, когда вносили очередной букет от генерального директора «Анексы», женщины трепетали от волнения и умоляли прочитать прикрепленную к цветам открытку. В понедельник принесли красные розы, на открытке было написано: «Когда мы увидимся?» Во вторник розы были розовые, а открытка гласила: «Поужинаем в пятницу?» В среду – белые, и лишь: «Еще один день прошел впустую». В четверг он прислал чайные розы и написал: «Я все время думаю о тебе». В пятницу я получила букет фиолетовых роз без открытки и запечатанный конверт с его инициалами, обозначенными водяными знаками на лицевой стороне. Мне так не терпелось узнать содержание, что я выгнала всех из кабинета и, разорвав конверт, впопыхах вытащила исписанный жирным шрифтом лист бумаги. Боже, он не поленился написать письмо! В шапке стояли его инициалы, а дальше он приветствовал меня как «мисс Софию Кейс». По фразам вроде «само время остановилось ради нас», я поняла, что Роб чувствовал то же, что и я. Он писал, как его тянет ко мне со страшной силой, и, если ему придется отступить, он все равно меня не забудет. В конце письма Роб указал день и час, в который будет ждать в аэропорту Дип-Ривер, и, если я не появлюсь, оставит меня в покое. Трепет, который я ощутила во время нашей первой встречи, усиливался с каждым днем. Я вставала по утрам с мыслями о нем. С нетерпением ждала доставку нового букета. После прочтения письма улыбалась как блаженная, а в животе у меня порхали бабочки… Я решила поехать в аэропорт. На наше первое свидание Роб появился свежевыбритым, и я рассмотрела черты лица, ранее спрятанные под бородой, которую он отрастил к Хеллоуину. Он показался мне еще красивее, чем при знакомстве. Мы отправились в Сиэтл на двухместном самолете его друга. Я боюсь летать, но Роб так уверенно держал штурвал, что мой страх рассеялся. С ним я становилась одновременно спонтанной и выдержанной, смелой и осторожной, уверенной в своих силах и готовой повиноваться. В Сиэтле мы провели день за осмотром достопримечательностей. Поглядели на инсталляции Дэйла Чихули в «Стеклянном саду»; сходили в расположенную на последнем этаже небоскреба «Коламбия-центр» обсерваторию «Скай Вью». После ужина Роб провел меня на крышу отеля «Хилтон», где некогда работал ресторан. С просторной площадки открывался великолепный вид на залив Пьюджет-Саунд. Мы стояли рядом и смотрели, как по темной воде фланируют освещенные огнями корабли. Там, при свете городских фонарей, мы впервые поцеловались. Он прислонил меня к окну, приподнял мой подбородок и сначала нежно поцеловал в губы, затем настойчиво проник языком в рот, поборов всякое сопротивление моего, и, схватив за бедра, прижал меня к себе. Поцелуй резко прервался, и я еле удержалась от просьбы повторить это великолепие. Он целовался лучше большинства моих любовников. Я тут же на него запала. Через несколько месяцев мы стали встречаться только друг с другом. Теперь я понимаю, что сила, которая меня в нем привлекла, была вовсе не силой: Роб умело управлял другими, правильно формулируя фразы, играя интонацией голоса, двигаясь определенным образом. На это стоило посмотреть со стороны и поучиться. Вскоре я начала замечать, что его потрясающая способность управлять любой ситуацией иногда дает трещины. Если ему не удавалось получить желаемое или что-то шло вразрез с его планами, он сердился и даже впадал в ярость. Никому не под силу властвовать над всем. Даже Роберту Чарльзу Клэру. Как-то мы договорились поужинать в будний день в ресторане «У Энтони». Там подают отличные морепродукты, а вид на реку просто завораживает. Роб пошел освежиться, а я ждала его за столиком, любуясь танцующим на реке Колумбия лунным светом. Подошла симпатичная официантка – хорошо сложенная красавица-блондинка – и весело защебетала о блюдах вечернего меню. Пока она принимала заказ напитков, к столику вернулся Роб. Встретив его взгляд, она замерла с полуоткрытым ртом. Роб замешкался лишь на мгновение, затем, как ни в чем не бывало, проскользнул на свое место. Официантка взяла себя в руки, сверила заказ и поспешила прочь. – Что это было? – спросила я, совершенно сбитая с толку. – Ты о чем? Наклонившись над столом, я, любуясь его освещенным отблесками свечи лицом, прошептала: – Официантка. Вы знакомы? – Может, она в меня влюбилась? – поддразнил он меня, хитро улыбаясь. Пока Роб попеременно глядел то в телефон, то в меню, я заметила поодаль рыдающую на плече коллеги блондинку. В итоге наш столик обслуживал другой официант, а ее я больше не видела. В ту ночь Роб занимался любовью необузданно и грубо, вкладывая раздражение в каждый толчок. Мы продолжали встречаться. Постепенно он познакомил меня с друзьями. Мужчины его круга отличались неизменной воспитанностью и доброжелательностью, их жены демонстрировали нескрываемую радость: «В кои-то веки Роб остепенился». Не исключено, что они облегченно вздохнули: наконец-то повеса-Роб перестанет хвастать своими многочисленными пассиями перед их благоверными. Я быстро нашла общий язык со многими женушками и через них обзавелась другими знакомствами. Надо заметить, не все женщины рвались со мной общаться: от некоторых я удостаивалась лишь испепеляющего взгляда, в котором сквозили то ли жалость, то ли ревность – я толком не понимала. Роб пользовался успехом у женщин, об этом говорили многие. А мне было плевать: он ведь собирался жениться на мне. Мое прошлое не в счет, его – тоже. В безмятежном неведении я не замечала звоночки. Даже то, что видела собственными глазами, пропускала мимо. Например, три года назад я застала в его кабинете во время странной сцены с Брук Сэдлер… Дело было так. Мы только поженились, переехали в новый дом и все еще не могли надышаться друг на друга. Я летала на крыльях любви, вила семейное гнездышко, загадывала, как пройдут первые годы наших детей и какой будет моя жизнь в роли миссис Клэр. Мы решили, что я уйду с работы и посвящу себя воспитанию будущих отпрысков. Короче, я решила зайти к нему на работу без предупреждения. В тусклом свете настольной лампы Роб задумчиво изучал лежащие на столе документы. На мгновение я им залюбовалась: умный взгляд, красивая крепкая шея, густые волосы… Вдруг из дальнего, не видимого мне, угла кабинета послышался женский голос. Внутреннее чутье подсказало спрятаться, что я немедленно и сделала. Прильнув к стене, не в силах сдержать дрожь в руках, прислушалась. – Не понимаю, что случилось… – умоляла сквозь слезы невидимая незнакомка. Не обращая на нее внимания, Роб продолжал читать документы, только небрежно откинул рукой густые волосы, словно отмахиваясь от назойливой собеседницы. – Роб! – навзрыд умоляла она. – Брук, не трать время. Все кончено. – Ну и козел же ты! Ненавижу! Роб швырнул документы в воздух: испугавшись, я юркнула за стену. Незнакомка продолжала плакать, а Роб грубо ее отчитывал. В ответ на его слова вдруг послышалось: – И что ты сделаешь, прикончишь меня? Я не удержалась и, рискуя себя выдать, заглянула в дверной проем. Возле разбросанных по полу бумаг Роб прижал девушку к стене, крепко сжимая рукой тонкую шею и вплотную приблизив лицо, словно для поцелуя. Он походил на хищника перед смертельным ударом: напряженные мышцы, пульсирующие вены на шее, оскал белоснежных зубов. На нежном заплаканном лице Брук читались ужас и страх.