– Да, – отвечаю я. И все-таки, откуда у него синяк на щеке? – Вы замерзай. Нехорошо. – Да, немножко, но… – Я хочу чинить. – Он складывает руки, переплетя пальцы. Ладони у него широкие, сильные, в синяках и порезах. – То есть… как? – Поднимаю голову. Я не спрашиваю зачем. Он кивком указывает на контору начальника лагеря: – Майор Бейтс мне дал новую работу. Буду узнавать, кто из наших будут помогать на острове. Я вам помогу. – Спасибо, только вряд ли у вас получится. – Я отворачиваюсь. Он тянет меня за рукав. Я замираю, потрясенная. – Я попробую. – С этими словами он отпускает меня. Шагаю прочь, а он кричит мне вслед: – Как вас зовут? Вы мне так и не сказали. Оборачиваюсь, смотрю на него. Ветер треплет мне волосы, и лицо его я вижу в рыжем вихре. – Дот, – кричу я в ответ. И добавляю: – Дороти. – Доротея. – Он расплывается в улыбке. – А я Чезаре. Мое имя в его устах звучит музыкой, перезвоном колокольчиков, наполняется нездешней красотой. До-ро-те-я. И его имя – напеваю его, словно песенку, по дороге домой, в хижину. Че-за-ре. Че-за-ре. Чезаре Перед тем как зайти обратно в контору, Чезаре достает из кармана открытку – он сделал вид, будто ее выронил, а сам пустился вдогонку за девушкой. Держа открытку на виду, он отворяет дверь. – Спасибо. Она падала из карман, когда я заходил, – бормочет он невнятно. Майор Бейтс нехотя отрывается от бумаг: – Вот вам список имен, который охранники составили, здесь те, кому, по их мнению, можно доверять и кого можно отпустить на сельхозработы. Если вы в ком-то сомневаетесь, вычеркивайте, а тех, в ком уверены, подчеркните. – Он протягивает Чезаре карандаш. – А если я кого-то не знаю? – Ну так узнайте. Рядом с каждым именем номер барака. Успеете поговорить с кем надо – в столовой, к примеру, или я вам дам разрешение ходить по баракам вечером до отбоя. Чезаре кивает; мысль о внезапной свободе кружит голову. Майор Бейтс поднимает бровь и прибавляет, будто угадав мысли Чезаре: – Сбежать вы отсюда не сбежите, из-за ноги. Чезаре мотает головой: – Я не… – Ха! Да шучу я. – Майор Бейтс хочет хлопнуть его по плечу, но отшатывается при виде кроваво-красной метки. И возвращается к своим бумагам. – Тогда не тяните. С первой группой можете поговорить сегодня за ужином. Столовая набита битком, пахнет кислой капустой, тянет духом несвежего мяса и чем-то металлическим, но здесь хотя бы тепло. Чезаре, прихрамывая, проходит мимо столов, где узники разламывают хлеб и макают в рагу, жидкое, как помои. Все заметно отощали за это время – костлявой спиной Чезаре трется о ветхий матрас, когда он ложится спать, – а еду, серое безвкусное месиво, обычно сметают, даже не успев поговорить. Майор ему сказал, что новую поставку провизии ждут со дня на день. Сердце у Чезаре сжимается в тревоге, он приосанивается, высоко поднимает голову, но не пытается скрыть хромоту. Чересчур уверенная походка наведет на мысли, что он уклоняется от работы, но если увидят, что он ослаб, наверняка его сочтут легкой жертвой – и охранники, и пленные. Ведь далеко не все знают, как он повредил ногу – станут думать, что его избил охранник. Чезаре ищет взглядом дюжего сержанта Хантера, которого здесь побаиваются. Надо полагать, этого будет достаточно. Взяв поднос с хлебом и рагу, Чезаре подсаживается к товарищам по бараку. – Как там Джино? – спрашивает Антонио. Ложку он держит неуклюже, будто рука болит, – как видно, и ему досталось от охранника. – Рад передышке, – отвечает Чезаре. – А ты? – спрашивает Марко с другого конца стола. – У тебя тоже передышка? В карьере тебя не видно. Может, нам тоже ноги камнями раздробить? А за нас пускай другие корячатся? – Голос у него недобрый. – Какая там передышка, – отвечает Чезаре. – Я теперь в конторе работаю. – И разворачивает листок, что дал ему майор. На листке имена – одни напечатаны на машинке, другие приписаны от руки. Все разглядывают листок. – А это что? – Зачем мое имя сюда вписали? – Откуда у тебя наши имена? Марко хватает листок. – Что это? – допытывается он. – Ты дал наши имена майору Бейтсу? – Да нет же! – Чезаре отбирает у него листок, разглаживает. – Это для другой работы, не в карьере. Это список тех, кто будет помогать в Керкуолле – на большом острове, через пролив. Им нужны люди, которым приходилось работать на ферме. Сажать, изгороди строить, за скотиной ухаживать. Все, сдвинув головы, внимательно изучают листок. Марко отодвинул миску, Антонио неуверенно улыбается. – То есть, – спрашивает он, – можно выбраться из каменоломни? Чезаре кивает: – Если охрану не злить, не нарываться. Ну что, – Чезаре оглядывает сидящих за столом, – кому из вас приходилось на ферме работать? – Мне! – Я на ферме вырос! – Я все заборы у нас дома строил, своими руками! Чезаре с улыбкой подчеркивает имена. – Эй! – слышен окрик. Еще один охранник, Маклауд, мерзкий тип – любит пускать в ход дубинку, а иногда бьет и ногами в сапогах. Говорят, кому-то из пленных он переломал ребра. – Эй, а это что? Он подлетает, выхватывает из рук Чезаре листок, надорвав угол. Все умолкают, за соседними столами оглядываются. – Это что? – повторяет Маклауд, свирепо глядя на Чезаре. – Документ для майора Бейтса, – объясняет Чезаре. – Список тех, кто будет работать в Керкуолле. – Да вижу – по-твоему, я читать не умею? Но у тебя-то он откуда? – Я… я теперь в конторе работаю. Списки составляю, перевожу. – Вот как? Не очень-то я доверяю перебежчикам. Рядом вдруг вырастает сержант Хантер, грузный, хмурый, усталый. – Дай сюда, Маклауд. – Взяв листок, Хантер кладет его на стол перед Чезаре. – Раскомандовался тут. – Но… – Без вопросов. Ты даже не в армии, а то бы где-нибудь воевал, а не шлепал тут со своим плоскостопием – или у тебя чахотка?