– Рада меня видеть? – спрашивает он. Я киваю, чуть заметно. Энгус приказывает: – Скажи, что рада. – Рада тебя видеть. – Голос срывается. – Ты меня с барьера сбросила, – продолжает Энгус, – чуть не утопила. – Прости, – отвечаю я. И смотрю на дверь. Наверняка часовому слышно, как мы тут разговариваем. Энгус, будто угадав мои мысли, говорит: – Часовой? Джон О’Фаррелл его отослал обратно в Керкуолл, я видел, как он с поста уходил. Значит, время у нас есть. – Улыбаясь, снова гладит меня по щеке. Меня пробирает озноб. – Да не смотри ты на меня так, – говорит Энгус. – Не бойся. Всеми силами стараюсь не выдать страха. Зубы стучат. Сжимаю челюсти. – Успокойся, – велит Энгус. – Улыбнись. – И опять гладит меня по щеке. Вместо улыбки у меня выходит гримаса ужаса. – Ну вот, другое дело, – говорит Энгус. – Правда ведь, лучше? Я киваю. Горло саднит, голова раскалывается. По щеке ползет слеза, из последних сил сдерживаю рыдания, ведь ему нужно видеть меня довольной. И, может быть, если я буду слушаться, он от меня отстанет. – Нечего бояться. Мы же с тобой старые друзья, ведь так? Опять киваю. Он чмокает меня в щеку, слегка царапая щетиной. Я жмурюсь, стараясь не дышать, чтобы не вдыхать его запах. – Посмотри на меня, – говорит он. Открываю глаза, заставляю себя на него взглянуть. В глазах у него слезы. – Я тебя люблю, – говорит он. – Но я столько от тебя натерпелся. Ты меня отталкивала, пряталась. – Прости, – шепчу я. Его рука ласкает мою шею. – Я сказал, я люблю тебя, Кон. Слышишь? – Он сдавливает мне шею сильнее. – Да, – шепчу я. – Ну так скажи. Голова трещит, во рту привкус кислятины. Слова, внушаю я себе. Подумаешь, слова. И может быть, если я их произнесу, он меня отпустит. Может быть, он этим удовольствуется и оставит меня в покое. Да только знаю, что не оставит. И ненавижу его за это. Ненавижу его заплаканное, полное надежды лицо. Но вот он сильней сдавил мне горло. Помню его локоть поперек моей шеи. Помню, как ничего вокруг себя не видела, как жгло в груди. Помню, что он вовсе не был разъярен. Лицо у него было спокойное, сосредоточенное. Холодное. – Скажи, – требует он. Ненавижу, говорю про себя. – Я тебя люблю, – выдыхаю я. – Ах, Кон, – уверяет он, – все будет прекрасно. Мы будем прекрасной парой. Вот увидишь. Он прижимается губами к моим губам, раздвигает их языком, и от омерзения меня едва не выворачивает наизнанку. Подо мной, между лопаток, лежит что-то холодное, жесткое. Знаю, что это – стальное сердце. Меняю позу, а Энгусу кажется, что я отзываюсь на его ласки. Он пыхтит, смотрит на меня с нежностью, снова гладит меня по шее, проводит пальцем вдоль ключицы. Взяв в ладони грудь, тычется в нее лицом и стонет. Глаза мои плотно закрыты. – Посмотри на меня, – требует он. Открываю глаза. На его лице радость, нетерпение, ожидание. – Хочу тебя сделать счастливой, – говорит он с жаром. – Знаю, я могу сделать тебя счастливой. Сама увидишь, только ты мне поверь. Ты же хочешь счастья, да? Я не в силах вымолвить ни слова. – Разве нет? – В голосе его звенит металл. Я киваю и вновь замираю неподвижно. Рука его скользит от моей груди к бедру. Он гладит меня сквозь тонкую ткань брюк. Меня бьет дрожь, но отшатываться нельзя, лучше его не злить. Рука его сползает ниже, к поясу брюк, он спускает их до колен. Он нежен, улыбается мне. – Повтори, – просит он. – Я тебя люблю, – шепчу я. – Улыбнись, – велит он. Чтоб он сдох. Чтоб его удар хватил. Или сердце остановилось. Я улыбаюсь. Руки он положил мне на бедра и жарко дышит в лицо. От него пахнет сырой землей и падалью. Смерть, думаю я. Смерть, гроб, склеп. Он подминает меня под себя, покрывает лицо поцелуями. Я лежу как мертвая. Снова и снова считаю до десяти. Он спускает мои брюки все ниже. Сжимаю бедра, но руки у него сильные, настойчивые. – Давай, – говорит он. – Больно не будет, обещаю. Свожу ноги намертво. Стискиваю зубы, всеми силами стараясь отгородиться. Он разводит мне бедра, и я закрываю глаза. Стальное сердце впивается мне в спину. – Мы будем так счастливы, – уверяет Энгус. Сердце обрывается, меня насквозь пронзает звериный ужас. – Не надо! – кричу я, пытаюсь его оттолкнуть, лягаюсь, царапаюсь. Заношу руку, метя ему в лицо. Он бьет меня наотмашь по щеке. Удар отдается в голове звоном. Еще удар. Пытаюсь увернуться, но он, схватив меня за волосы, дергает раз, другой. Вскрикиваю от боли – он вырвал у меня клок волос. – Сама напросилась, – рявкает Энгус. Лицо его расплывается перед глазами, смаргиваю слезы. Он ждет, наблюдает за мной. – Я не хотел тебе сделать больно, – говорит он. – Ты сама напросилась. – Прости, – шепчу я. – Только попробуй еще хоть раз меня ударить, – предупреждает он. Взгляд у него ледяной. – Думаешь, тебе это с рук сойдет? Сделаешь больно мне – больно будет и тебе. Поняла? – Он по-прежнему держит меня за волосы. Боль адская. Я киваю. – Поняла? Отвечай. Говори. – Поняла, – шепчу я. – Вот и славно. – Он кладет руку мне на бедро. Я знаю, что сейчас будет, и каменею. Мысли путаются, отступают в самый темный уголок сознания. Я ничего не чувствую. Не чувствую движений его руки. Ничего. Тело стало ватным. – Так-то лучше. – Он снова целует меня, рука проскальзывает между бедер.