– Ты сказал, что этого не нужно делать, – напомнила она. – Не только у тебя есть гордость, между прочим. Конечно, у меня поменьше твоей, куда меньше… ты тот еще воображала. – О боги, – пробормотал наследник тяжело. – Играй, – потребовала принцесса. – А потом мы поговорим, – предупредил Вей Ши, подбирая воображаемую дудочку и усаживаясь на воображаемый пень. – А разве мы уже не говорим? – удивилась Каролина. – Играй. Он поднес к губам инструмент – пальцы, словно вспоминая давние уроки, сами заплясали по дереву, и снова над осенней полянкой полилась бойкая, переливчатая мелодия. Девчонка разулыбалась, постояла немного, притопывая, а потом, раскинув руки, запрокинула голову и со смехом закружилась на месте. Танцевала она по-рудложски, забавно, то упирая руки в бока, то топая или приседая и идеально попадая в сбивчивый ритм плясовой. И если бы Вей Ши мог улыбаться в этот момент, он бы улыбнулся. – Ну все, – проговорил он, когда все три известные ему песенки были исполнены по несколько раз. – Достаточно. Принцесса, натанцевавшаяся и растрепанная, даже не стала возражать. Села прямо на землю и скрестила ноги, глядя на него. – Что происходит во дворце? – поинтересовался Вей Ши, растирая в руках дудочку – она тоже утекла туманом. – Ой, – она вздохнула и затараторила: – Тут, конечно, очень красиво. Но мне тяжело привыкать. Все такие серьезные, не улыбнется никто. Утром – занятия, затем визиты, – Каролина высунула язык и скривилась, показывая, как они ей надоели. – Познакомилась с твоими сестрами. Они такие пра-а-авильные и тихие, ужас. Еще мне прислали наставницу, Марью Васильевну… она, конечно, ничего такая тетка, хотя бы шутить умеет… но я уже устала… принцесса должна то, принцесса должна это. Сбежала порисовать – ой, ваше высочество, нужно сообщать, куда вы собрались. А куда я могу деться еще? Мне не выйти, а я так скучаю по сестрам… нет, мы, конечно, общаемся и папа со мной, но я бы все отдала, чтобы иметь возможность хоть ненадолго выйти из дворца… Вей, немного опешив от потока информации, поднял руку. – Стой, при чем тут ты? Мне нужно знать, что с дедом и отцом. Младшая Рудлог медленно подняла голову и сощурилась, и он тут же мысленно отругал себя за спешку и глупость. – Так вот зачем ты пришел, – протянула она задумчиво. – Нет, – пробормотал он, – не совсем… – Тебе же все равно, что со мной, да? – в глазах ее появились слезы. – Ты и подлизывался потому, что тебе про дедушку знать нужно? – Очень нужно, – неохотно признал наследник, не придумав, что еще ответить, и поспешно добавил: – Но и про тебя мне интересно. Прозвучало очевидно неискренне. Принцесса встала. – Ничего я тебе не расскажу, – буркнула она, отворачиваясь. – Сам узнавай. А я хочу проснуться. Хочу проснуться, – крикнула она в туманные небеса ментальной лакуны, мгновенно становясь прозрачной. Вей выбросил вперед руки – и метнулись от него дымные фиолетовые щупальца, удерживая Каролину во сне. Она завопила рассерженно, забилась в путах, снова обретая плотность. Наследник знал, что в этот самый момент она ворочается и бьется в своей постели, не в силах проснуться. – Да постой ты, – рявкнул он, потому что вырывалась она отчаянно. – Ну постой. Я тебя отблагодарю, только помоги мне. Пожалуйста. Каролина, выворачиваясь, шипела в его адрес такие слова, которые в принципе известны всем школьникам, но из уст принцессы слышать их было странно. – Ты же хочешь иногда выходить за пределы дворца? – сделал он еще попытку, и младшая Рудлог мгновенно замерла, зло щуря глаза. – Я могу сделать тебе амулет, – продолжил он торопливо, видя, что она слушает. – И сделаю. Я подселю туда духа Разума. Если будешь носить его на теле, не снимая, то каждые шестьдесят дней сможешь выходить на сутки. Только расскажи мне. – А ты не обманешь? – тяжело дыша, поинтересовалась она. Он покачал головой. Неизвестно, что принцесса узрела в его глазах, но она чуть расслабилась. – А почему твой дедушка такой мне не сделал? – Потому что не мог принимать на себя еще обет, – буркнул Вей Ши. – У него за жизнь и так накопилось достаточно. Каролина думала, решала, колебалась. – Да отпусти уже, – дернула плечами, и он убрал дымные щупальца. Побродила туда-сюда. – Ну хорошо. Отец твой во дворце, я его видела всего два раза. Серьезный, спокойный такой. Марья Васильевна сказала, что ему пока не до нас – война вот-вот начнется. И что Пьентан защитят в любом случае. Войска отправили в провинцию Сесинь… кажется. Марья Васильевна, знаешь, какая? Всего несколько дней тут, а уже про всех все знает. – Сейсянь, – поправил ее Вей Ши. – А дед где? – Он тоже туда направился. В провинцию эту, – сообщила Каролина недовольно. – Давно? – тяжело спросил наследник. – Да неделю назад, – отчеканила принцесса. – Точно, неделю. Он потер лоб, опускаясь обратно на пенек, на котором играл. Дед, дед, зачем же ты так торопишься навстречу смерти? Ради чего? Сердце заныло. Свело вдруг горло, как в детстве. – А ты не слышала, – сипло спросил он, тщательно подбирая слова, – не открылся ли еще в провинции портал в другой мир? Не пришли ли к нам иномиряне? Младшая Рудлог покачала головой. – Нет, точно нет. Я тоже у Марьи Васильевны спрашивала. Эй, ты куда? Вей, уже ощущавший свое тело на циновке в келье, задержался на несколько мгновений. – Я должен идти, – сказал он торопливо. – Ты не думай, что я обману, я сделаю тебе амулет и передам твоей сестре. Просто потерпи. – Ты что же, так меня и оставишь? – закричала она возмущенно. Но он ее уже не видел – открыл глаза в темноту и выдохнул, поднимаясь. Теперь он прекрасно понял, что для него важнее всего. И даже в этом он был недостаточно Ши. Не страна. Не самосовершенствование. Не одобрение Мастера. Только семья. В ментальных лакунах время течет незаметно: казалось бы, только что он ушел в сон, а когда открыл глаза, в узком окошке кельи небо уже было не черным, а сероватым. Еще полчаса, и взойдет солнце. Слышались далекие голоса рыбаков внизу, у реки; храм еще спал – братья вставали в шесть, а сейчас, судя по только предстоящему восходу, было чуть больше пяти. Вей обычно и поднимался в это время. Он заставлял себя не торопиться. Умывшись, помолился у статуи Желтого, попросив у первопредка помощи и благословения. Взялся за метлу, убрав все даже тщательнее, чем обычно, съел тарелку просяной каши и, дождавшись появления настоятеля Оджи, подошел к нему. – Мира тебе, послушник Вей Ши, – проговорил седовласый тидусс. Он уже был одет в белые длинные одежды для службы, а на груди золотом поблескивал шестиугольник со знаками шести богов. – Вижу, сердце твое неспокойно. Вей выпрямился: нужно лучше скрывать эмоции. – Я покидаю храм, отец Оджи, – сказал он. – Благослови на путь. Деду Амфату, которому я помогаю, потребуется другой помощник, прошу, не оставь его одного. И знай, что в корнях вон того вишневого дерева я спрятал чужеродный камень, который нашел в лесу на другом берегу Неру. Стихии над ним заворачивались воронкой, он словно разрывал их: такое бывает над метеоритами из других миров. Здесь он не причинит зла, пока не ослабнут стихии. Мне не хотелось подвергать храм опасности, но оставлять камень там было еще опаснее. Настоятель повернулся в сторону дерева, на которое указывал наследник, сощурился, а затем снова посмотрел на Вея. И наследник увидел в его глазах и понимание, и знание о том, кто он, – и то, что это ничего не означает: для настоятеля младший Ши такой же послушник, как остальные. – Ты все правильно сделал, юный Вей, – кивнул Оджи. – Не беспокойся, твой камень – не единственный опасный предмет, похороненный на территории храма. Я прослежу за ним. – Он положил ладонь на плечо наследника, прошептал короткую молитву – и тепло разлилось по телу. – Ты вернешься? Вей посмотрел в высокий свод храма, задержал взгляд на знакомой старушке, первой из прихожан доковылявшей к утренней службе, и ответил: – Да. Солнце встало, и Тафия, еще не окунувшаяся в зной, стала похожа на румяную девушку, умывающуюся поутру в серебристой реке. Вей шагал по мостовой вниз, по пути, который проходил десятки раз. Он был налегке – из всего нехитрого скарба взял только пояс с ножами: то, что на теле, не должно потеряться при обороте, а лишнего у него все равно не имелось. Дед Амфат не спал. Сидел себе спокойно в одной набедренной повязке на ковре, расстеленном у домика, щурил глаза на солнце и пил чай из блюдца, заедая его медовыми сотами. Увидел помощника, поманил к себе узловатым пальцем. Вей опустился рядом с ним, скрестив ноги, и старик налил чая и ему. Тихо еще было в Тафии – город только просыпался, и казалось, что если заговорить, слышно станет и во дворце Владыки. – Рано ты сегодня, – бодро заметил дед Амфат. – Решился все-таки? – Решился, феби. – Вей аккуратно пригубил чай с чабрецом и гвоздикой. Старик посмотрел на него, похмыкал. – Пришел прощаться. А вы, гляжу, своими ногами сюда вышли? – А то, – гордо ответил подопечный. – Ночью проснулся воды попить, забыл, что не хожу, и пошел. Так я и не ложился с тех пор, а то вдруг лягу, засну и снова встать не смогу. – Это хорошо. – Чай был обжигающий, вкусный: Вею казалось, что даже чайных дел мастер во дворце деда никогда так вкусно не заваривал. – А скажи мне, дедушка, как быстро ты мне сможешь сделать маленького идола? Например, в виде птицы, и чтоб голова запрокинута была и клюв открыт? – Да полчаса, эфенби, – откликнулся старик. – А флейту? – продолжил Вей. – Такую, чтобы не играла, а пела? – Да пять минут, внучок, – потряс рукой Амфат. – И чтобы не фальшивила? – усомнился Вей Ши. – У меня ничего не фальшивит, – оскорбился старик. – А ну-ка, ну-ка, где-то у меня был чурбачок из абрикосового дерева… самшит все же лучше, но и абрикос ладно идет… Он отставил пиалу, не по-старчески легко поднялся и побрел в дом. Оттуда раздался треск раскалываемого дерева. А через пару минут старик вышел уже с заготовками и сел рядом с наследником. Нож в его руках так и летал, и дед напевал что-то веселое. Вей, поглядывая на него, пил чай, клал в рот медовые соты, и так хорошо ему было от предвкушения пути, от свободы, от запаха дерева и свежей утренней травы, от напоенных розовым сиянием стен, что верилось – все удастся, он успеет, он изменит судьбу. Он не допил еще чай, как птичья фигурка – с запрокинутой головой, тщательно вырезанными хохолком, и перышками, и крошечными глазками, – как и флейта, были готовы. Старик передал Вею птичку, подул в инструмент, убирая стружку, и несколько минут полировал его мягкой тряпочкой, смоченной в масле и лимонном соке. Попробовал звук и протянул Вею. – Пробуй, эфенби.