Он отвечал медленно, мягко и очень нежно – как раз так, как было нужно для завершения нашей близости. Чтобы не пресытиться, не пересластить. Чтобы с нетерпением ждать вечера. Чтобы оторваться с едва затуманенной головой и чувством полного удовлетворения. В этом тумане я провела следующие два часа до отлета Люка. Я наблюдала, как он благодарит слуг и общается с пациентами лазарета, слушала, как говорит с доктором Кастером. Я затащила его в кабинет, попросила доктора Лео включить сканер и, вглядываясь в лицо Люка, показывала ему на экране детей: – Смотри, настоящие маленькие человечки. Муж настороженно смотрел на головастых сыновей, мирно расположившихся лицами друг к другу. Неуверенно положил руку на живот рядом со сканером, который держал доктор Кастер, – и дети едва заметно зашевелились, словно потягиваясь. Люк поспешно убрал ладонь. – Трусишка, – проговорила я одними губами. Он усмехнулся. – Госпожа герцогиня сейчас полностью здорова, – рассказывал доктор Кастер, – ей показана умеренная активность, полноценное питание, здоровый сон. В общем, все то, чего она себя лишала, ваша светлость. Надеюсь, вы проследите за тем, чтобы оставшиеся месяцы прошли для вашей супруги спокойно. – Обязательно, – пообещал мой муж. – Доктор… – он поколебался. – Насколько умеренной должна быть активность? И… есть ли ограничения?.. Я едва не рассмеялась в голос. Доктор Лео поправил очки, взглянул на меня, на Люка. – Показано все то, что делает вашу супругу счастливой, – сказал он весомо, откладывая сканер. – И супружеская жизнь тоже. Но, как вы понимаете, без фанатизма. – Понятно. Без фанатизма, – подтвердил Люк с каменным лицом. – Никакого фанатизма, – строго вторила я. – Так как ее светлость беременна двойней, после шестого месяца желательно воздерживаться, чтобы не спровоцировать преждевременные роды, – продолжал доктор, не обращая внимания на наши реплики. – Но до тех пор, естественно, при условии постоянного наблюдения, никаких противопоказаний нет. И еще раз повторю: полноценный сон, полноценное питание. – Вот им мы сейчас и займемся, – проговорил Люк, взглянув на часы. – Благодарю, доктор. И за внимание к моей супруге, и за то, что вы взяли на себя лазарет. Это тяжело. Доктор Кастер потер очки платком и снова надел на нос. – Тяжело. Но у меня никогда еще не было столь важной работы, ваша светлость. И прямо сейчас я тоже собираюсь заняться ею. – Ну, тогда не будем вам мешать, – благодушно проговорил мой муж, поднимаясь и помогая мне встать. – Вы и есть моя работа, – проворчал доктор Лео, покачав головой от нашей бестолковости. – Ложитесь, господин герцог, я обязан вас осмотреть вместе с виталистом. Сейчас сюда подойдет Энтери, а мы пока измерим температуру… и давление… и возьмем кровь на анализы. И ответите мне на пару… десятков вопросов о вашем самочувствии, раз мы имеем уникальный случай восстановления конечностей и кожных покровов. Люк мученически взглянул на меня. – Увы, но доктор тут главный, – сказала я с глубочайшим ироничным сочувствием и приглашающе махнула рукой, указывая на койку. – Ложитесь, милорд. Он усмехнулся, обжег меня взглядом, словно напоминая, куда и с кем он лучше бы лег, и смиренно опустился на мое место, а я пристроилась на стуле в уголочке. Терпеливо перенес все манипуляции, с удовольствием пообщался с доктором: – Нет, доктор, сейчас эта нога вообще не болит. Да и неплохо, если честно, что старую оторвало. Она была несчастливая – знали бы вы, сколько раз я ее ломал. Пошутил и с Энтери – тот посмеивался, сканируя моего мужа, мы с доктором улыбались. – Ты здоров, как и вчера. Что касается слабости, то я помню, как тело отказывалось меня слушаться после того, как я освободился из горы, – сказал Люку дракон после осмотра. – Я был в анабиозе и неподвижности, это разладило взаимодействие разума и тела. И у тебя было что-то подобное? – И у меня, – подтвердил муж, поморщившись, словно от застарелой боли. – Долго ты восстанавливался? – Я – долго, – кивнул Энтери. – Но я был истощен. А у тебя дней через пять все должно прийти в норму. Находись больше в человеческом обличье, двигайся, чтобы разум твой вспомнил скорее и эту форму. Чем разнообразнее будут занятия, тем лучше. – Это я могу, – хрипло сказал мой муж, и я опустила глаза, улыбаясь. – Я счастлив, что ты вернулся, – проговорил дракон, вставая. – Удивительный случай. Ощущение, что твоя аура стала мощнее вдвое. Я плохо вижу ее, но я, увы, не Владыка: он бы сказал, что поменялось. Жаль, что с моим братом вы не увидитесь в ближайшее время. Он будет бесконечно рад, когда узнает, что ты жив. – Он знает. Я написала вчера Ангелине и отправила письмо с огнедухом, – сказала я. Люк поднял брови. – Через огонь быстрее, – объяснила я ему. – Так что жду сегодня ответ. – Он будет бесконечно рад, – повторил Энтери. – Ты дорог ему. – И он мне тоже, – серьезно ответил мой муж. Он улетел после обеда, и я еле заставила себя его отпустить – а он еле заставил себя отойти к окну, так нам хотелось просто свалиться на постель и лежать, обнимаясь и греясь, целую вечность. Я посмотрела в окно, начав скучать, еще когда серебристый змей не успел скрыться из поля зрения, повздыхала и пошла звонить Леймину, чтобы распорядился выделить мне охрану для поездки на форты. Телефон лежал на туалетном столике, и я, приложив трубку к уху, бросила в зеркало взгляд. И замерла – на мгновение я увидела в нем какое-то иное помещение, похожее на кабинет, и двух туманных змей, с любопытством взирающих на меня, – тех самых, из ночной галлюцинации в лазарете. – Морковь ешшшь? – сварливо напомнила одна из них. – Нет, – заторможенно ответила я и, протянув руку, недоверчиво ощупала зеркальную поверхность. – А надоссс, – Змея укоризненно потрясла хвостом. – Бледнаяссс какаясс. – Да, ваша светлость? – продребезжал в трубке Леймин. Я касалась зеркала – а на меня смотрело мое отражение со слегка безумными глазами. – Госпожа герцогиня? – встревоженно повторил старый безопасник. – Все в порядке? – Все в порядке, – ответила я медленно. – Да, все в порядке… Галлюцинации оказались на диво устойчивыми. Я помотала головой и, отвернувшись от зеркала, объяснила Жаку, что мне требуется. Видения видениями, но с ними я разберусь позже. Сейчас мне срочно нужно было заняться делом – потому что ждать даже до вечера казалось невыносимым. И не хотелось думать, что вскоре Люк улетит надолго – и не вернется, пока не выиграет войну. Проиграть он не мог. Только не сейчас, когда он выиграл у самой смерти. Люк Стоило Дармонширу подняться повыше, к сияющим воздушным рекам, стремящимся вокруг Туры, и проскользить сквозь одну такую вверх-вниз, с удовольствием ощущая, как жестко покалывает тело родная стихия, как заклубился рядом ветер и соткался из его клубов гигантский змеедух. Полетел рядом, уплотняясь. Тот самый, который теперь надолго был привязан к Люку и иногда красовался на нем в виде браслета. «Вижу, ты набираеш-ш-шься с-с-сил», – прошумел он, с легкостью по спирали обгоняя Люка и снова уходя назад. «Набираюсь, – согласился его светлость, с азартом прибавляя хода, но не забывая поглядывать вниз: а то, увлекшись, и до Йеллоувиня долететь можно. – И у меня возникают вопросы». Дух насмешливо зашипел, тоже ускоряясь, и некоторое время они играли в догонялки в лазури среди перьевых облаков, пока Люк не нырнул под него и не выскользнул перед клювом, заставляя остановиться. Они зависли друг напротив друга. «Почему ты спас меня?» «Ты мне-с-с-с нравиш-ш-шься», – с ехидством ответил стихийник, обтекая хвостатого герцога по дуге и снова устремляясь вперед. Герцог раздраженно зашипел. Что на твердой земле, что в воздухе – создания Инлия, двуногие ли или состоящие из ветра, не могли не хитрить и не уклоняться от ответов. Он снова догнал огромного помощника, полетел почти вплотную. «Вы знали, что у меня двое сыновей? Зачем вам был нужен один из них?» Дух слегка затормозил, глядя на него как на идиота. «Нам нессс нужшшшен был твой с-с-сын. Мы узнавалис-с-с, нуж-ш-шен ли нам ты-с-с-с». «И что?» – действительно ощущая себя идиотом, поинтересовался Люк. «Ты-с-с-с правильно ответил-с-с-с, – прошипел змеедух, глядя на него сияющими глазами. – Тот, кто ссспос-с-собен отказатьссся от сссвоей кровиссс, нессс зас-с-служиваетссс помощиссс. Мы иссспытывалиссс тебяссс». «Для чего? – простонал Люк ему вслед: от жгучего любопытства хотелось нырнуть вниз и побиться клювом о матушку-Туру, потому что даже такие издевательские в своей скудости ответы вызывали сотни новых вопросов. Но воздушник снова улизнул вперед, и герцог, шипяще выругавшись, вытянулся стрелой и понесся за ним. Догнал, обогнал, зло зашипел в полупрозрачную морду, растопырив воротник, изогнувшись крюком: – Что значит: „он последний из рода Инлия“? Чей я сын?» «Сссвоего отца», – ответил змеедух невозмутимо, и только по телу прокатилась волна из перьев-ветерков, показывая, как ему весело. Люк взвыл. «Ну объясни ты хоть что-нибудь». Дух сочувственно и слегка насмешливо смотрел на него. «Ты вс-с-се узнаеш-ш-шь в сссвое времясссс», – прошумел он. «Я хочу сейчас, – рявкнул его светлость. – Я готов заплатить». «Чемссс? – поинтересовался змеедух язвительно. – Твояссс жизньссс и так принадлежитссс нам. Дваждыссс». Люк от досады крутанулся кольцом, метнулся туда-сюда. Дух с любопытством наблюдал за ним. «Хорошо, – уже спокойно проговорил его светлость. – Но скажи хотя бы, почему ты не хочешь сказать?» Воздушник захохотал, засвистел веселым ураганом. «Ссслишком хитры выссс, белые», – прогудел он, давясь от смеха.