– На нем мундир егерского полка, – сказал Рингил, стараясь не дышать носом. – Значит, когда-то его сочли достойным отдать жизнь за этот город. Может, в его словах есть зерно истины. Клерк залился краской. – По-вашему, господин, я лгу? – Не я произнес это слово. Повисло хрупкое молчание. Толпа наблюдала, впитывая каждую мелочь. Клерки беспокойно переглянулись. Из оружия у них были только короткие церемониальные стилеты, которыми эти парни явно не умели пользоваться. – Послушайте… – начал один из них. Рингил покачал головой. – Вам обоим лишь слегка досталось. Один визит в купальни, и все пройдет. На вашем месте я бы смирился и отправился домой. Считайте это ценным уроком хороших манер. Он смотрел в глаза обоим достаточно долго, чтобы убедиться, что они последуют совету. Проследил взглядом, как они проталкиваются через собравшихся зевак, сердито бормоча друг на друга, пару раз бросив через плечо недовольные взгляды – и только. Толпа поглотила их, зеваки начали возбужденно переговариваться. Никто из зрителей не расстроился таким поворотом. Рингил снова обратил внимание на стражников. – Похоже, заинтересованная сторона отказывается от иска, – небрежно проговорил он. – Итак, что вы скажете – мы проявим к ветерану немного гражданской снисходительности? Отпустим с предупреждением? По толпе прокатилась волна возгласов. Они звучали как согласие. – Я, м-мать вашу, тут, – прохрипел Дарби, силясь встать. Получалось не очень; он поскользнулся, упал на задницу, да так и остался сидеть. Из глубокого пореза над глазом шла кровь. Зеваки начали смеяться. Рингил ощутил горячий всплеск гнева. Сдержался. – Долг безвозмездный чтить, – пробормотал Дарби и, моргая, с земли обвел смеющихся взглядом. Его теперь окружало облако вони, которое колыхалось с каждым движением. – И жизнь, и длань отдать почетно… Молодой стражник презрительно фыркнул. – С какого хера он ветеран? Цитировать заумь с Мемориала Грела сможет каждый тронутый нищий. А эта пьяная скотина еще и сраный извращенец. Спроси кого угодно. Вечно от него неприятности. Оголяется перед приличными дамами, досаждает горожанам днем и ночью. Что касается мундира, говнюк наверняка снял его с трупа в Гавани нищих. – Ага. – Один из его приятелей ухмыльнулся. – И с той поры не стирал, если верить моему носу. Егерь хоть куда. Рингил кивком указал на двух стражников, которые еще валялись на мостовой без чувств. – Вам не кажется, что для пьяного извращенца-нищего он сражался замечательно? – Он застиг нас врасплох, – огрызнулся молодой. – Ему повезло. Рингил пристально посмотрел ему в глаза. – Будь у него клинок, вы все были бы уже трупами. Это вам сегодня повезло. Юноша отвернулся и пробормотал: – Мы просто делаем свою работу. – Да, и я уверен, вы сильно устаете, – подхватил Рингил, решив не упускать шанс. – Послушай, у меня идея. Я человек при деньгах, и сам солдат – видимо, этот старый боевой конь пробудил во мне симпатию. Но это не значит, что честные ребята вроде вас должны забыть о своем долге и поддержании порядка. Может, с учетом того, как вам досталось, я угощу вас кувшином-другим в таверне через улицу? Четверо стражников неуверенно переглянулись. Один из тех, что постарше, кивком указал на товарищей, распростертых на мостовой. – А с ними как? – Полагаю, им понадобится помощь лекаря. – Рингил, двигаясь в русле изменившегося настроения, отшвырнул заемную «дневную» дубинку на брусчатку и взамен потянулся к кошельку. – Я с радостью оплачу и этот счет. Так будет правильно. «Это всего лишь деньги Ишиль. То есть, на самом деле, деньги Гингрена». Кто-то в толпе издал одобрительный возглас, его подхватили другие. Рингил выдавил улыбку, и пока длились аплодисменты, она стала искренней. Он развязал кошель, вытащил горсть монет и спросил: – Ну, кто тут главный? Глава 10 С приходом ночи к воротам Ишлин-ичана на неприметной кобыле подъехал шаман Полтар, спрятав лицо под капюшоном. Пара дородных ишлинаков-часовых неторопливо двинулась ему навстречу, ведя себя вполне дружелюбно, но не выпуская копий из рук. Их капитан показался из сторожки, озаренной мерцающим огнем теплой жаровни, ухмыляясь и согревая дыханием руки. – Двенадцать, – сказал он, зевая. – Пошлина – семь, – чопорно возразил Полтар. – Это ночной тариф. – Капитан потоптался на месте, откашлялся и сплюнул. – Ночью, знаешь ли, холодно. Поэтому двенадцать. Едешь или нет? Случись все как обычно, шаман воспользовался бы своим положением, чтобы потребовать бесплатного проезда, а если бы не вышло, хотя бы сбил цену загадочными угрозами. Но сейчас он предпочел отдать горсть монет, стерпеть вымогательство и остаться анонимом. У него в городе были дела, которые ни один священнослужитель не принял бы как что-то нормальное. К тому же после того, как о позорной истории с участием Драконьей Погибели и его кулаков стало известно, Полтар сомневался в собственном авторитете даже вдалеке от скаранакских шатров. Он не потерпит, чтобы над ним смеялись, чего бы это ни стоило. Заплатив пошлину, Полтар проехал под деревянной стеной и медленно двинулся дальше по узким улицам селения, неустанно бормоча себе под нос проклятия в адрес Эгара и уклоняясь от низко протянутых между домами веревок для сушки белья. Ишлин-ичан мог претендовать на собственное помпезное название, означающее «Ишлинакский Град», с большой натяжкой. Это был не столько город, сколько обширный зимний лагерь, окруженный стенами – блестящая идея, основанная на мягком климате и паре выгодных изгибов русла реки Джанарат. Примерно сто лет назад предки нынешних ишлинаков, воодушевленные этим, а также растущими возможностями торговли с югом, начали заменять свои шатры более крепкими постройками. Со временем они полностью отказались от кочевой жизни. Видимо, рассуждали так: «Зачем вести борьбу за существование посреди замерзающей степи, когда все необходимое может своим ходом добраться до твоих полевых костров и предложить себя на заклание?» Со временем выяснилось, что они оказались правы. Ишлин-ичан стал точкой притяжения для торговцев как из Трелейнской Лиги, так и из Империи, жаждущих вести дела и довольных тем, что не придется жить в шатрах. Отражая притяжение по другую сторону рынка, другие маджакские кланы начали привозить товары в Ишлин-ичан, выбирая его, а не другие, более близкие, но менее выгодные рынки, которые появлялись и исчезали по всей степи. Вслед за притоком людей возникли заведения, где им предлагали те или иные услуги. Сперва главные: пекарни, лавки мясников, бордели и таверны. Потом конюшни, осевшие в городе торговцы лошадьми и кузнецы с горнами достойного размера, наконец способные выковать качественную сталь. Молодые маджаки приезжали в Ишлин-ичан, чтобы приодеться и гульнуть. Вербовщики с юга, которым раньше приходилось разъезжать по всей степи от стоянки к стоянке, отслеживая многообещающих воинов по слухам, теперь действовали несравнимо проще – сидели в конторах в новорожденном городке и ждали, когда рекруты придут сами. И вот хижины Ишлин-ичана превратились в дома из камня и глинобитных кирпичей, иной раз выше одного этажа. Улицы начали мостить – этому ремеслу ишлинаков обучили безработные трелейнские архитекторы, сбежавшие от очередного экономического спада в Лиге, – а когда соседствующие кланы стали проявлять нездоровый интерес к быстро растущему богатству, все поселение окружили стеной и укрепили. В конце концов из Лиги и Империи прибыли дипломаты и скрепили печатями статус этого места. Назначение в Ишлин-ичан рассматривали как трудную, но необходимую ступень на пути к более многообещающим постам где-то еще. Пребывая в городе бывших кочевников, чужаки старались всячески приукрасить свою жизнь. Сперва улучшилась канализация, затем появились патрули, следящие за общественным порядком. Самые важные улицы по ночам освещали факелы, иной раз – по всей длине. Дом, который искал Полтар, располагался не на одной из таких улиц. Он стоял уединенно, прячась во мраке неосвещенной примыкающей улочки – не из-за нехватки средств, а по задумке. Улочка шла вдоль части городской стены, и заведение мадам Аджаны поднималось над парапетом на два этажа, чуть наклонившись в сторону, будто дом устал вглядываться в степную даль. Высота и место расположения тоже не были случайными: когда до города оставалась целая миля, можно было разглядеть зовущие красные фонари борделя. Со стороны улицы публичный дом выглядел не менее броско. Окна были ярко освещены, и девушкам Аджаны, которые не работали, платили за то, что они сидели на виду, демонстрируя свой товар. Ароматы благовоний и тихие ритмы музыки струились на улицу, щекоча горло и уши тем, чьи глаза не привлекли женщины в окнах, сидящие с раздвинутыми ногами и выгнутой спиной. В дверном проеме вместо створок висели роскошные бархатные занавески, имитируя вход в юрту; над ними красовался деревянный знак, сообщая, что это «Местечко Аджаны». На языке маджаков название имело второе, грубое и вполне очевидное значение. Полтар спешился, отсыпал монет – опять! – равнодушным прислужникам у входа и позволил им увести кобылу. Войдя в тускло освещенное помещение, он снял капюшон. Кое-кто из девушек его узнал, но они не улыбнулись, как иной раз улыбались другим клиентам. От их ответной дрожи Полтар испытал удовлетворение: все идет как надо. Он не пьяный скотовод, которому можно просто ткнуть в рыло толстую сиську и заставить блеять от оргазма в объятиях бабы, похожей на мать. И не головорез с сердцем ребенка, готовый утонуть в бескрайнем море женской плоти. Он – Полтар Волчий Глаз, главный шаман скаранаков. Наделен властью и давным-давно, еще при посвящении, разорвал путы, которыми женщины опутывают мужчин. Аджана вышла к нему, нацепив улыбку. – Шаман, ты так быстро вновь почтил нас своим присутствием. Какого удовольствия желаешь? Хочешь комнату наверху? Он коротко кивнул. – Тогда я прикажу приготовить девушку. А ты присоединись ко мне, пока будешь ждать. Вина? Засахаренных фруктов? Она щелкнула пальцами, и подбежал женоподобный юноша с подносом. Полтар с отвращением отвернулся. Аджана что-то шепнула юноше на ухо, когда тот поставил поднос, и он удалился, кивнув. Полтар сел на мягкую кушетку и принял предложенный хозяйкой кубок. Смутный, неуемный гнев, который не покидал его с момента стычки с Драконьей Погибелью, начал превращаться в нечто более конкретное, ощутимое нутром. По телу Полтара пробежала легкая дрожь предвкушения. – Новые девочки такие нетерпеливые, – заметила мадам, проницательно настроенная на мысли клиента и чувствуя, где его лучше приласкать. – Молодые и горячие шлюшки из Лиги ждут возможности пососать большой маджакский член. Шаман заерзал от нетерпения. – Только позаботься о том, чтобы она не была накачанная, как в прошлый раз. Пусть почувствует, что я буду с ней делать. – Да-да, в тот раз и впрямь случилась прискорбная ошибка. – Аджана предложила ему тарелочку с ломтиками пряного пирога. Ее голос звучал мелодично, тихо и ласково, как льющееся из фляги вино. – Это больше не повторится. В «Местечке Аджаны» гостям помогают воплотить в жизнь именно те фантазии, которые они желают. Расслабься и не сомневайся: все будет как надо. Через полчаса, когда завершились приготовления, шаман был слегка пьян и чуть не взрывался от страсти, распаленной искусными речами Аджаны. Мадам повела его на третий этаж с ритуальной медлительностью, приостанавливаясь на каждой лестничной площадке, чтобы он мог отдышаться и сквозь щели в занавесках узреть сцены самозабвенных оргий, которые должны были усилить его возбуждение. Наконец у двери верхней комнаты Аджана достала из недр пышного одеяния ключ и вручила ему со словами: – Замок смазан и готов. Входи и наслаждайся. И ушла, оставив шамана у двери. Он чуть помедлил, потом вставил ключ в замочную скважину, повернул и вошел в маленькую спальню, пропахшую благовониями. По углам горели ароматические свечи, давая больше дыма, чем света. Когда он вошел, пламя дрогнуло, и на стенах заплясали тени, словно нетерпеливые зрители. Через единственное небольшое окно виднелась равнина за городом, залитая тусклым звездным светом. В центре комнаты находилась девушка, привязанная к перевернутой Y-образной раме, которая висела на веревках, прикрепленных к системе блоков; руки шлюхи были связаны над головой, ноги – раздвинуты вдоль нижних ответвлений. Ее недавно смазанное маслом тело поблескивало, темные волосы блестели влажным. Она была накрашена в южном стиле, с густо насурьмленными веками и нарисованными на щеках ихельтетскими символами, хоть под краской скрывалась явно не трелейнская порода. Девушка была очень молода и, как он заметил, испугана. Полтар издал удовлетворенный возглас, вырвавшийся будто из самого нутра. – Ты не зря меня боишься, шлюха, – проговорил он хриплым голосом, спиной закрывая дверь. – Я причиню тебе боль, которую ты заслужила. Аджана, спускаясь по лестнице, вздрогнула от первых криков и поспешила туда, где их не было слышно. * * * К моменту жестокого соития Полтар тяжело дышал, а его ладони болели от бесчисленных ударов. Он схватился за шкивы и опустил деревянную раму вместе с прикрученным к ней грузом так, чтобы можно было надменно взглянуть сверху вниз на плоть, быстро покрывающуюся синяками. Первоначальные крики о помощи сменились тихими мольбами, когда девушка поняла, что никто не спасет ее от чтимого клиента – и все равно она опять вскрикнула, когда он пронзил ее. Кончил шаман почти сразу: скопившееся напряжение вырвалось из него, не успел он совершить и дюжину толчков. Руки, вцепившиеся в груди девушки, расслабились, и Полтар повалился вперед. Из его рта вытекла струйка слюны и капнула на ее тело. – Ох, Уранн… – выдохнул он, вытирая губы. – Ох, боги мои… Внезапно нахлынула боль, очень сильная и непостижимая. Его член будто зажали в кузнечных тисках, и кто-то принялся закручивать винт. Он завопил и попытался отскочить от девушки, но соответствующая часть анатомии этому воспротивилась. Он растерянно взглянул вниз, на себя, и от увиденного в зыбком свете из его рта вырвался высокий, почти женский крик. Между бедрами девушки вместо сообразного органа возник сжатый кулак, чьи пальцы грозили вот-вот раздавить сморщенный пенис шамана.