Проклятье, Гил – в конце концов ты будешь вынужден спалить дотла весь Трелейн, чтобы от него и следа не осталось на гребаных болотах». На краткий миг именно этого ему и захотелось. Этого, и больше ничего. Он почувствовал привкус старого железа во рту. Ощутил запах дыма. – Оставайтесь тут. – Он услышал собственный голос со стороны. – Я поищу для вас одежду. Он вышел из подземелья с клетками, поднялся по лестнице и зашагал по коридору, понятия не имея, как выполнит обещанное. Голос в голове теперь насмехался… А потом, пересекая внутренний двор, он услышал вопль Гирша. Это был крик ужаса и боли, достаточно громкий, чтобы далеко разнестись из подвала «веселых девиц», и достаточно зловещий, чтобы у Рингила зашевелились волосы на затылке. Этот звук породили не потуги Эрила на роль полевого врача – его причина не была близко к столь прозаичной. Планы, размышления и сложности, с которыми он столкнулся – все испарилось, как речной туман в лучах утреннего солнца. Он понял, что произошло, и забыл об остальном. Будто встретился со старым другом или взял в руки старое, любимое оружие. Все просто. Простота как она есть: древний, чистый, стальной призыв, обращенный к смерти или чему-то, очень на нее похожему. Он поднял руки и снова вытащил из ножен Друга Воронов. Широким шагом пересек оставшуюся часть внутреннего двора. Понял, что ухмыляется. Эрил встретил его на лестнице. Головорез-болотник взлетел по ступенькам, и лицо у него было таким перекошенным от паники, что еще пару минут назад Рингил бы не поверил, что подобное возможно. Эрил увидел Рингила и замахал ножом, как сумасшедший. – Оно его сцапало! – заорал он. – Оно убило Гирша! У Рингила по спине пробежал холодок. – О чем ты? – Это гребаный… призрак, болотный демон, это… – В глазах болотника отразился ужас от увиденного. Он попытался протиснуться мимо Рингила. – Оно вышло прямо из стены, мать его! Гирш выстрелил в него из арбалета, и болт прошел насквозь… да пропусти же меня наконец… Рингил грубо толкнул Эрила ладонью в грудь и прижал к стене. Полоснул наискосок взглядом и вынудил болотника замереть на месте. Прошипел: – Стоять! Бегство не поможет. Возьми себя в руки и расскажи, что случилось. Впрочем, он уже знал, что. Других вариантов не было. «Двенда». Рингилу показалось, что из подвала донесся призрачный отголосок смеха. Трясущийся Эрил сглотнул, пытаясь совладать с эмоциями. – Слышь, нам пора делать ноги, – произнес он дрожащим голосом. – С этой хренью драться нельзя, это колдовство. Стрела прошла насквозь, не остановила его, даже не коснулась! Оно светится синим. – С чего ты взял, что это существо позволит нам сбежать? И опять смех взлетел по ступенькам, на этот раз ему не показалось. Эрил содрогнулся. – Это оно, – прошипел он. – Оно издает такие звуки. Рингил заглянул в тесный лестничный проем. Места хватит, в лучшем случае, для драки на ножах, Другом Воронов размахивать негде. Он кивком указал себе за спину. – Наружу. Если оно ходит сквозь стены, нам нужно пространство для маневра. – Пространство? – Эрил сдавленно хихикнул. – Я же тебе сказал, болт прошел сквозь эту хрень. Как ты собираешься драться мечом?! Не слушая его, Рингил поднялся на несколько ступенек и снова вышел во внутренний двор. Эрил последовал за ним, но было видно, что наемник почти сломлен, и рассчитывать на его помощь не стоит. Рингил уже видел такие лица у бесчисленного множества бойцов из Лиги и Империи – на побережье Раджала и в Демлашаране, когда пришли драконы. Глаза говорили обо всем. Люди – они как клинки, рано или поздно ломаются, и он сам не исключение. Но стоит взглянуть на тех, кем ты командуешь, и по глазам понятно, какой сталью придется орудовать, как ее выковали и закалили, сколько ударов она выдержит, если выдержит вообще. Он вздохнул. – Ладно, вали отсюда. – Что? – Эрил крепче сжал рукоять ножа. Облизал губы. – Послушай… – Я сказал – уходи. Ты прав. Ты не сможешь с ним драться. – Рингил почувствовал внезапное всепоглощающее желание положить руку Эрилу на плечо, туда, где оно переходило в мягкий подъем шеи. Вместо этого он напряженно улыбнулся. – Но я смогу. Теперь было видно, как по лестничному пролету поднимается синеватое свечение и пятнами ложится на внутреннюю стену. Рингил принял оборонительную стойку, держа Друга Воронов обеими руками. Эрил все еще топтался рядом, замерев на грани ужаса, который с трудом мог контролировать. – Ладно, я останусь с… – Нет. – Прозвучало резче, время для красивых жестов миновало, и собственный страх Рингила начал разъедать его решимость. – Убирайся, пока можешь. Вернись к Милакару живым и расскажи, что тут случилось. Позаботься, чтобы Братство выплатило семье Гирша кровавый долг. – Ты… – Просто уматывай на хрен, будь другом. – Рингил метнул в него сердитый взгляд и опять сосредоточился на дверном проеме и силе, которая должна была пройти сквозь него. Воздух наполнился тихим мелодичным гулом, от которого он стиснул зубы. – Ты уже проиграл в этой битве. Разве не видишь? Если останешься, сумеешь только сдохнуть. Существо, которое убило Гирша, выплыло во внутренний двор. Рингил испытал знакомое по полусотне битв ощущение: миг своеобразного спокойствия, когда все прочие варианты развития событий утратили важность. Но не считая этого, давно знакомого перехода, он почувствовал, как волна ледяного ужаса пробежала по хребту до затылка. Существо под названием «двенда» совсем не походило на образ, который сложился в его воображении. «Хойранов кривой хрен, Шалак, ты бы это видел. Ты и твои друзья, любители всего олдрейнского. Они бы наложили полные штаны». Как огонь по бумаге, оно шло к Рингилу, словно танцующий синий ливень шириной в дюжину футов, и сияние разливалось по полу, чтобы взметнуться опять. В нем появлялись зигзаги более яркого света, похожие на трещины, разъедающие прозаичные каменные плиты двора и прохладный воздух, как солнце разъедает тени. Тварь рассмеялась, приближаясь; что-то пропела себе под нос без слов, как мастер, занятый любимым ремеслом; говорливый ручей или костер, для которого не пожалели дров; как все они сразу – сравнения пришли на ум в один миг, – но в потоке звуков, хлынувших точно рой кусачей мошкары ему в уши, звучало недоброе, гулкое эхо, от которого необъяснимым образом заныло в груди. – Беги! – крикнул он Эрилу. Все, больше ни единого вздоха за пределами битвы. Оно не было человеком, и даже ничем не напоминало. Образы жутких надменных существ из Шалаковских обрывков рукописей и иллюстраций исчезли, словно марионетки в кукольном театре, когда кукольник встает из-за ширмы, чтобы насладиться аплодисментами. Двенда шел к Рингилу, что-то бормотал ему, пел и трепетал; он шел, чтобы забрать Рингила, и тот наконец понял, какое подспудное болезненное чувство сопровождало происходящее. Утрата. Это был отдающий синевой привкус тоски, столь глубокой, что ни один лот не достал бы до ее дна. Победа при Раджале, которая не случилась; его брат, уходящий по длинному темному коридору; жизнь, которую он мог бы прожить в Ихельтете, если бы отвращение и ярость не вынудили его отправиться в изгнание. Рабы, которых он не освободил; кричащие женщины и дети Эннишмина, которых не спас; груды немых мертвецов и руины домов. Каждое неправильное решение, которое он принял, каждый путь, по которому не смог пройти – все распростерлось перед ним. И какую же он почувствовал боль… Рингил глядел на свои потери, и они разъедали его, как драконья слюна. Теперь он видел, что у двенды было мерцающее сердце: там плясала какая-то тень, просматривались изгибы, которые могли быть изящными конечностями – возможно, стройный, широкий торс, длинный, быстрый край чего-то… Друг Воронов взлетел, и Рингил принял защитную стойку. От удара по рукам прошла волна, суставы заныли. Меч будто все сделал сам, и в этом было нечто зловещее. От столкновения с чем-то, невидимым за пеленой синего свечения, полетели искры. Над внутренним двором раскатился долгий, гулкий звон. Двенда перестал петь. «Ух ты. – Мысль пронеслась в голове, пульсируя, полная неистового ликования. – Заткнулся, урод?» Будто прочитав мысли, едва заметная режущая кромка вновь ринулась на него сквозь рябь. Рингил извернулся и опять блокировал удар – теперь, когда звон в ушах прекратился, вышло легче. На этот раз он действительно увидел, как встретились клинки. Существо было вооружено невероятно узким длинным мечом, чьи края светились, словно косяк приоткрытой двери в комнату, наполненную синим огнем. За взмахом меча мелькнула высокая фигура с длинными руками и ногами, развевающимися волосами – и, возможно, блеснули глаза. Свечение еще мерцало повсюду, но Рингилу показалось, что оно тускнеет. Одновременно утихала боль – веер неудач, раскинувшийся перед ним, складывался и сводился к абстрактному, мимолетному признанию, а потом и вовсе ни к чему. Сожаление исчезло, сморщилось точно бумага в огне. Он наполнился битвой, словно растопленная печь – огнем. Он опять оскалился, как когда убивал подручных Терипа Хейла. Взял Друга Воронов наизготовку. – Ну, иди сюда, кусок дерьма с лицом феечки. Решил, что сможешь меня одолеть? Существо взревело – его голос был похож на звон серебряного колокола – и ударило слева. Рингил парировал, а когда клинки скрестились, шагнул вперед и яростно пнул врага куда-то на высоте колена. Это была бандитская, трактирная техника боя, и он ощутил, что каблук, пройдя сквозь синее сияние, попал в цель. Олдраинская тварь пронзительно заорала и попятилась. Рингил резко вырвал клинок из захвата и рубанул на уровне живота. Его противник отскочил назад, уходя от удара. Рингил усилил натиск, атаковал из более высокой позиции. Существо блокировало с таким проворством, будто ударило хлыстом. Маневр намертво остановил Друга Воронов. Ответный выпад случился так скоро, что Рингил не успел шевельнуть мечом. Он рывком убрал голову и почувствовал, как лезвие двенды прошло на волосок от щеки, оставив после себя холодный воздух и слабое потрескивание. Опять зазвучал призрачный смех, но Рингилу показалось, что теперь в нем слышится что-то жесткое – не до веселья, если тебе приходится прилагать больше усилий, чем ты ожидал. «Лучше привыкай к такому, дрянь». Глубокий выпад со всей возможной скоростью, целясь прямо в глаза или место, где они должны были находиться. Противник поймал Друга Воронов, отбил и ударил вдоль клинка, высекая искры – Рингилу пришлось отпрянуть, чтобы спасти руку. Он отступил. Существо опять атаковало, вертя мерцающим длинным мечом, осыпая его ложными выпадами и финтами. Будь в руках у Рингила меч из обычной стали, он сдался бы под натиском более умелого врага, перешел бы в глухую оборону, делая широкие защитные взмахи. Но Друг Воронов оказался на высоте, как дрессированный пес. Он звенел, оповещая о наиболее дальних атаках двенды, отбивал удары длинного меча с синими краями, наделял Рингила неистовым, кипучим боевым пылом, возмещающим неземную выдержку противника. Он задыхался от усилий, которые для этого требовались, но одновременно испытывал окрыляющую страсть, заставлявшую его улыбаться. Битва помогла вспомнить, что он кое-чего стоит в этом деле. А сияние умирало, в этом теперь не было сомнений. Тень в центре мерцающего облака сгущалась, из размытого пятна неопределенной формы превращаясь во все более реального противника, которого он мог убить. Теперь он видел глаза: странного разреза, слегка светящиеся, но узнаваемые органы зрения. Синие, сбивающие с толку переливы исчезали, свечение на краях меча двенды потускнело и превратилось в едва заметный блеск. Дуэль все больше озарял холодный свет Ленты. И все чаще Рингил видел за скрещением клинков лицо противника – с выступающими скулами, бледное, прищуренное и оскаленное; искаженное боевой гримасой, отражающей его собственную. Ему уже не казалось, что все происходит во сне, он видел истинную картину – танец двух мужчин, состязание стали, предвещающее кровь и смерть на холодных каменных плитах внутреннего двора. «Что ж, покончим с этим». Двенда, в свете Ленты казавшийся черно-серебристой тенью, будто услышал его и атаковал с удвоенной быстротой. Рингил ответил, слабо парировал и не смог справиться с натиском противника. Отшатнулся. Клинок двенды дотянулся кончиком, коснулся лица, прошелся по плечу и груди. Рингил почувствовал внезапное тепло и понял: зацепили. Он заорал и ударил в ответ, но двенда его опередил, предугадал движение, и Друг Воронов соскользнул, наткнувшись на аккуратную верхнюю защиту. Рингил развернул оружие, снова попытался ударить по глазам, не смог и был вынужден отступить. Двенда кинулся в атаку. «Как мне его убить, Шал?» И в памяти вплыло мрачное, полное сомнений лицо продавца мифов в лавчонке, забитой ерундой. «Придется действовать с неимоверной быстротой». Рингил начал контратаку без предупреждения, из позиции парирования, которая выглядела как отступление. Это было последнее, чего мог ждать противник, но такой маневр позволял вложить в обратный натиск всю скорость, на какую он был способен. Лезвие вверх и внутрь, наклон вперед, а не назад, яростный рубящий удар, нацеленный в бедро. Застигнутый врасплох двенда тяжело отскочил, и его ноги оказались расположены неподходящим образом для атаки, которую он теперь не мог осуществить. Блок пришел с опозданием, он не мог отразить силу Друга Воронов… Почти сработало. Почти. Двенда взвыл и подпрыгнул на месте, взмыл почти на высоту груди, подобравшись, словно кот. Друг Воронов со свистом пронесся сквозь пустоту под ним, и Рингил пошатнулся, теряя равновесие в позиции для удара, а противник, развернувшись в воздухе, пронзительно заорал и приземляясь ударил его ногой в голову. Двор вокруг крутанулся, потускнел, перед глазами поплыли крошечные пурпурные огоньки. Лента пронеслась над головой, рассекая край поля зрения и волоча за собой шлейф размытого белого пламени. Каменный пол поднялся и атаковал: схватил за плечо, саданул по виску, вырвал Друга Воронов из рук. * * * Несколько долгих, муторных мгновений он цеплялся за сознание. Внутренний двор, казалось, перевернулся, пытаясь сбросить его со своей поверхности в поджидающую внизу теплую тьму. Он боролся с этим, хоть перед глазами все плыло и силы убывали, шарил по холодным камням в поисках утраченного меча, извивался и корчился, словно полураздавленное насекомое на столе таверны.