– Чтобы вас всех! – прорычала я. Я была так зла, впервые в жизни я не прятала свои эмоции, а выплескивала их, давала ярости накрыть себя с головой. Разозлиться на всех, даже на тех, кто непричастен к моей беде. Гонка со Знатом в лесу научила кричать. А кричать особенно хотелось. На бабушку, которая в этом жила, но ничего не говорила. На картину, которая так не вовремя нарисовалась. На весь свой район, в котором живет слишком много народу. И оказывается, не все из них люди. На Зната, который оказался в моей жизни. И на Лихо. На эту срань, живущую в самом длинном отстойнике в метро. Я купала в чашке ложку, вызывая пузырьки, а потом топила их. Топила вместе со своей прошлой жизнью. Такой хорошей и понятной. Полной известных всем вещей. Той самой жизни, где нет в домах домовых. Точнее, они есть, но в фантазиях людей. Очень хотелось плакать, но слезы ушли, словно та чашка, что наполняется слезами и переливается, враз высохла. Вспомнилась чаша Пифагора, я улыбнулась собственным мыслям. Хорошее сравнение, даже видео вспомнилось, где вода выливается из чашки, в которую налил больше, чем следовало. – А кто с куриными ножками по улице ходит? – спросила я у бабушки. – Что? – не расслышала та. – Кто с куриными ножками по улице ходит? Весь в тряпки завернут, – повторила я. – Кикимора, наверное, – донеслось из комнаты. – Ее тоже видела? – Ага. Что бабушка сказала еще, я уже не расслышала. Возможно, это даже было не мне, а домовому. Не знаю, разговаривает ли моя бабушка с домовым. Лучше бы со мной об этом поговорила. Я сполоснула чашку и ушла с кухни. Бабушка сидела и читала, сдвинув очки на самый кончик носа. – И как давно у нас, – я развела руки в стороны, – это все? – Всегда было. – Бабушка посмотрела на меня поверх очков. – Только по большей части «это все» никто не видит. На других скоростях живем, слишком быстро, чтобы обратить внимание на тех, кто помедленнее. – В тень он ныкается очень даже шустро, – заметила я, пытаясь взглядом найти домового и сжимая в руке ключ. – Если захочешь, то научишься его находить и без своего подарка. – Бабушка посмотрела на шкаф. Шапка сидела там и смотрела на нас черными блестящими глазами. – Почему шапка? – Ты видишь шапку? – Бабушка улыбнулась. Я кивнула. – Я вижу сувенирный обережный веник. Весь растрепанный. – Ну хоть в чем-то у нас образ схожий. – Я тоже улыбнулась. Я оглядела комнату: два дивана, кресло, длинный шкаф во всю стену, в центре которого большой телевизор, ковер и небольшая белая люстра. Все родное и знакомое с самого детства. Особенно ковер. Когда в этой комнате была другая мебель, на полу лежал этот же мягкий ковер с самым популярным советским рисунком. Я водила по рисунку пальцем и выдумывала истории. Сев на ковер, я включила телевизор и стала бесцельно переключать каналы. Мне не нужны были новости, только подтверждение того, что мир за эти два дня не изменился. И что я вернулась домой. Осталось только понять, где я была и будет ли после этого в моей жизни спокойствие. Гл. 8 Я проснулась рано. Бабушка уже встала и гремела на кухне. У меня под диваном шуршал домовой. Интересно, сколько еще нежити, или как их лучше называть, я увижу в городе. «Всякие-разные», – подсказало в сознании. С этим определением сложно было не согласиться. Так сколько еще всяких и разных живет вокруг? Полуденница скорее всего тут не водится, а вот аука вполне может быть. Встретили же мы его в лесу. Крики во дворах далеко разносятся, отражаются от панельных стен, легко спрятаться тому, кто заманивает голосом. Еще может быть бесчисленное множество демонов, которые легко прячутся среди людей. Некоторых людей вполне можно за этих демонов принять. Телефон я поставила на зарядку вечером. Так удивительно, не могла без него жить, постоянно в руках держала, а когда попала в сон, даже не вспомнила. Сейчас, залезая в соцсети, я обнаружила, что искала меня только мама. Никому из «закадычных» друзей я оказалась не нужна. Даже в общем институтском чате ни слова, что кто-то пропал посреди недели. Будто так и надо было. Маме я написала короткое сообщение, что все хорошо, я нашлась. Та ответила сразу. Обещала приехать, хотя бы на Масленицу, испечь блины на опаре. Чаты молчали, все были заняты дипломными проектами. – Твою ж мать, картина… – Я чуть не застонала. Ко мне вернулась привычная тревожность, связанная с дипломом. Революция Лихо уже не казалось такой страшной по сравнению с пониманием того, что мой дипломный проект не сдан вовремя и картину надо рисовать заново. А я никогда больше не смогу повторить сюжет с последним знающим. Я просто не смогу заставить себя нарисовать мертвого Зната еще раз. И тему поменять не смогу. Тень, переваливаясь и сердито пиная мои тапочки, перешла в другую часть комнаты. Я проследила за ней взглядом. Тему диплома придется переосмыслить. Если верить Знату, последний знающий теперь я. Не хотелось рисовать себя. И повторить старую работу тоже было невозможно. Возникла мысль: может, отчислиться? Но я ее быстро отмела. Глупо в самый последний момент уходить. Кто вообще уходит с последнего семестра? Вот только непонятно, как сосредоточиться на дипломе после всего, что произошло. На кухне пахло кашей и сдобой, бабушка грела вчерашние пирожки на сковородке. – А ты с домовым разговариваешь? – Мне хотелось хоть как-то начать эту тему, и я не нашла ничего лучше, как задать вопрос, который мучил меня с вечера. – Давай мы не будем про это? – Бабушка устало села за стол. – Пусть и дальше живется так же, как и до… – она замялась, – до этого случая. Просто ничего не было. У тебя диплом, у меня работа. Там еще мама приедет. Жизнь двигается дальше и всегда будет двигаться, что бы ни происходило. А домовые не разговаривают, только ворчат. – Но ты же вчера сказала, что теперь я буду это постоянно видеть, – не поняла я. – Видеть и не замечать, – настойчиво перефразировала бабушка свою мысль. – Жить дальше, как жила, и не привлекать их внимания. Если ты интересуешься той стороной, то и та сторона начнет интересоваться тобой. – То есть ты предлагаешь забыть, что было? – с сомнением спросила я. Бабушка кивнула. – Смогу ли? – буркнула я себе под нос. – Другие смогли, и ты сможешь. Не скажу, что меня не устраивала эта позиция, наоборот, было куда проще забыть все произошедшее, тем более что это был всего лишь сон. За исключением того, что спала я два дня, притащила из этого сна какую-то темную вещь, а потом стала видеть всяких тварей по всему району. Конечно же, с этим знанием гораздо проще игнорировать все вокруг. А особенно то, что передал мне Знат. Я мечтала, чтобы это все оказалось просто сном, пьяным угаром, результатом пережитого стресса, связанного с учебой. Мечтала забыть об этом так же сильно, как вырваться из того мира обратно, в ту часть, где был хоть кто-то, кто отвечает на вопросы и рассказывает, что происходит. В ту часть, где был Знат. Только его ни в какой части больше не было. – Что будешь делать с дипломом? – Бабушка отвлекла меня от мыслей. – Не знаю, – отмахнулась я, – еще не придумала. – Время уходит. – Баб, я знаю! Раздражение, которое появлялось каждый раз, когда бабушка пыталась «причинить добро и нанести пользу», то есть напомнить о том, что и так висело камнем над головой, вдруг оказалось таким приятным и родным, что я даже не стала продолжать диалог дальше. Обычно он превращался в свару. Я тяжело выдохнула и постаралась успокоиться. – Я знаю и сейчас об этом думаю. «Я просто не могу не думать об этом», – мысленно добавила я. – Хорошо, надеюсь, поход в магазин тебя не сильно отвлечет от диплома. Масло и молоко закончились. – Сейчас оденусь и схожу, – кивнула я. – Постарайся не обращать внимания на то, что увидишь в районе, тогда они тебя не тронут. – Кто? Бабушка покачала головой и больше ничего не сказала. С третьего этажа я спускалась пешком, прислушиваясь к тому, что творилось в доме. За стеной ездил лифт, где-то наверху скрипела дверь. Я пыталась услышать голоса, но не людские, а те, что прорываются в сознание навязчивым шепотом. Было тихо. Интересно, как много в нашем мире живет всякой нечисти? На улице шел снег. Кажется, он не заканчивался с вечера, валил хлопьями, словно накопился за все эти годы бесснежной зимы. Нехорошую вещицу, как ее хором окрестили бабушка с домовым, я взяла с собой. Сжимала в кармане и чувствовала холодный камень, который никак не нагревался. Я надеялась, что вместе с ним увижу больше всяких-разных. «Подобное притягивает подобное», – прозвучало в голове. Чужой голос, такой ясный, будто за спиной стоит его хозяин. Но за спиной никого не было, только мои одинокие следы на свежем снегу. «Чем больше о них узнаёшь, тем больше их вокруг тебя». Неужели это подарок Зната стал себя так проявлять? Ну или, что вероятнее всего, я схожу с ума.