Из домов запретили выходить, ввели комендантский час. Особенно строго следили за теми, кто тесно общался со всякими-разными. Домовых в расчет не брали, они почти в каждой квартире сидели, а вот любителей поспорить с аукой или тех, кто витарей выращивал, взяли, что называется, на карандаш. – Мы словно в девятнадцатый век вернулись, – возмущалась соседка. – Казалось бы, уже больше века рядом живем, а все никак не привыкнут некоторые. С этим приходилось соглашаться. Жизнь со всякими-разными уже давно стала обыденностью. Как утром чистишь зубы, так вечером замешиваешь тесто для домового. Иногда не тесто, а просто закваску. Полезные бактерии. Соседка рассказывала, что своего домового кормит сушками. – Не понимаю, Матреш, зачем ты так каждый раз заморачиваешься? Купила пакетик, и месяц не вспоминаешь об этом. – Мне так просто нравится, – пожимала плечами Матрона Михайловна. Она переехала в эту квартиру почти пятьдесят лет назад, получила по очереди. Мебель собирала по знакомым, и в одном из сервантов обнаружила тень домового. Понадобилось много времени, чтобы из тени вырастить настоящую физическую сущь и убедить ее перебраться хотя бы на шкаф, чтобы сервант наконец выкинуть. В тот день она решила замесить побольше теста, чтобы не только домового покормить, но и на пирожки хватило. Щедро добавила дрожжей, вымесила, в каждое движение вплетая заговор, и оставила в теплом месте. Пошла подремать, заснула. Проснулась спустя несколько часов от беспокойного чувства, что что-то забыла или потеряла. – Ох, тесто! Игнорируя тапочки, побежала на кухню. А там уже сидел огромный рыжий кот и лапой вминал бежевое облако обратно в кастрюлю. – Уже пятый раз его опускаю, – заметил он. Матрона Михайловна присела возле стола и потерла переносицу. – Мы, конечно, всяко повидали. И птиц, чьи перья режут металл, и коней, что за один шаг сотню километров проходят. Но говорящие коты… – То есть ты кормишь домового тестом, а говорящие коты тебя удивляют? – уточнил тот. Он слегка шепелявил и растягивал гласные, что успокаивало, но при этом не очень вязалось с его огромной рыжей тушей. – Говорят, в наше время важно сохранить в себе умение удивляться, – ответила Матрона Михайловна. Кот улыбнулся и оставил тесто в покое. – Я к тебе с важным делом. – Он спустился на табурет возле стола. – Ты чувствуешь, к чему все идет. Город закрылся, окраины вымирают. – Да, это беспокоит домового, – согласилась Матрона Михайловна. – Сегодня придет в город мальчик из Яви, помоги ему. От него зависит, что будет с городом дальше. – Из Яви? – охнула старая женщина. – Неужели у нас поселился кто-то, кто способен таскать людей между мирами? Кот кивнул: – Ты знаешь правила, время все тебе расскажет. – Он спрыгнул на пол. – А пока помоги ему. Кот вышел из кухни, свернул за угол и пропал. Домовой заворчал на своем шкафу. – Выгляну я, пожалуй, на улицу, – проговорила Матрона Михайловна, – упаси Великий дуб, попадет этот мальчик на запамята или на гвардейца. * * * В нормальном мире, когда ночью густо идет снег, улицы получаются белесыми от падающих снежинок и одновременно рыжими от горящих фонарей. Снег скрадывает звуки, не слышно шума машин, смеха у подъезда. Тишина и медленно падающие снежинки в белесо-рыжем пространстве. Даже если на душе гадко, можно выключить во всей квартире свет, сесть у окна и смотреть, как постепенно все поглощает мгла, проникает в твои мысли. И от этого становится так спокойно. Побоку все неудачи и ссоры, беспричинные претензии. В тихом пространстве есть только ты, снежинки и рыжий заволакивающий свет. В этом мире пространство было белесо-серое. Тоже тихое, тоже светлое, но абсолютно серое и пустое. Когда мы садились в машину, снег только начинал идти, снова упала температура и вода в тоннеле покрылась тонкой ледяной коркой. Машину припарковали в лужу, и теперь колеса оказались впаяны в замерзшую грязь. Як ничего не сказал на это, грузно потопал рядом, проламывая корку возле самой резины, потом сел в салон, пощелкал пальцами, машина завелась. Стас виновато пожал плечами. А я смотрела на падающий все гуще снег и вспоминала дом. Первый этап плана выполнен, я добралась до сопротивления, даже нашла таинственных столетних душ, столетниц. Это слово звучало красиво, и оно удивительно подходило Норе, ее длинному плотному пальто, массивной обуви на грубой подошве, свитеру с высоким горлом и растрепанной прическе. И имя ей подходило, такое странное, словно из зарубежного романа. – Долго стоять будешь? – послышался из машины голос Стаса. – Залезай, поехали. В салоне пахло пряностями и почему-то смородиной. На переднее сиденье посадили Льва, сзади влезли Нора, Стас и я. А ворон взлетел в снег и скрылся. Серое пространство моментально поглотило черную птицу. – Дверь закроешь? – Мои размышления опять прервал голос Стаса. – В пути позалипаешь, нам через весь город еще ехать. Они базировались за МКАДом, недалеко от старого заброшенного храма. В этом районе мама хотела покупать квартиру, но жизнь, как всегда, пошла не по плану. С планированием жизни в последнее время стало совсем плохо. Только загадаешь себе что-то на пару месяцев вперед, как реальность придет, переломает все и оставит сидеть и гадать, что из этих обломков еще можно сложить. Лев всю дорогу храпел, Стас трещал, как радиоприемник, а Нора молча смотрела в окно. Як пытался что-то вставить в монолог Стаса, но это было бесполезно. Лысый-конопатый не делал пауз, просто болтал не затыкаясь. – Не знаю, как вас, а меня Ратник ну просто раздражает. Может, он, конечно, хороший лидер и южное сопротивление горя с ним не знает. Но человек он гнилой. Согласен? Як неопределенно угукнул. – Вот я о том и говорю, есть в нем что-то мутное. – Ты бы потише возмущался. – Як кивнул в сторону спящего Льва. – Да этого не разбудить, даже если я буду в рупор орать, – махнул рукой Стас. – Так вот, о чем я? Я осматривала машину. На потолке был нарисован очередной знак Яка, с зеркала заднего вида свисали веточки, перемотанные красной ниткой. Машина хрюкала, визжала тормозами, хлопала газами. Я не верила, что этот оркестр никто не слышит, что мы защищены от чужих глаз и ушей. Мы съехали с шоссе на лесную дорогу, снег прекратился. В темноте я не сразу сообразила, что уезжающие в сторону деревья на самом деле никакие не деревья, а огромный металлический забор на полозьях. Ворота открылись, и меня накрыло светом и звуками. Рядом поморщилась Нора. На базе было шумно, носились люди, таскали какие-то трубы, коробки, мотки проводов. Когда «Патриот» заехал на территорию, все замерли, прекратили работу и молча наблюдали, как вылезает из машины Як, выбирается Лев, ему помогает Стас. Нора вышла следом, я не стала медлить и тоже выбралась, размяла затекшие ноги и огляделась. Это был коттеджный поселок, а судя по забору на несколько метров, который уже успел встать на место, это был когда-то элитный коттеджный поселок посреди леса, Деревья выглядывали из-за забора, как любопытные соседи. – Здесь так шумно. – Я повернулась к Норе. – Пусть хоть оборутся, – усмехнулся Стас, – у нас же вся территория знаками увешана. Идем в главный дом, там уже ужин готов. Стас быстро двинулся вперед по дорожке, а Як отстал и присоединился к Норе. – Очень болит? – услышала я его тихий вопрос. – Как в город зашла, так не перестает, – таким же тихим был ответ столетницы. – Давай я знак нарисую? Полегче станет. – Если бы они на нас действовали, – горько заметила Нора. С неба камнем рухнул рогатый ворон. Птица была явно чем-то недовольна и очень хотела этим поделиться. – Давай в доме, – коротко сказала ему Нора, и рогатый ворон, переваливаясь с ноги на ногу и размахивая огромными крыльями, пошел по дорожке. Главный дом стоял возле дальнего забора и ничем особенным не отличался от всех остальных. Типовая застройка даже в элитном коттедже все превращала в безликие коробочки. Окажись я здесь одна, без подсказки не смогла бы разобраться, что где. Когда Юра рассказывал о сопротивлении, я представляла толпу здоровенных озлобленных мужчин в камуфляже, с оружием наперевес. А на деле это оказалась толпа студентов, школьников, худых мальчиков, которые таскали провода и трубы в несколько раз толще их ног. Сегодня была не только встреча лидеров сопротивления, но и разгром какого-то склада. Поэтому северное сопротивление, как муравьи, бегало по лесу, перетаскивая все в свой поселок, а южное в этот момент принимало боссом Льва. – А зачем вам трубы? – Из них клетки варят, – коротко ответил Як. – Да-а, – опять не остался в стороне Стас. – Наши говорят, что скоро всякие-разные совсем с катушек слетят, надо готовиться. – К чему? – не поняла я. – К тому, что все захотят тебя сожрать. – Стас провел рукой по лысой голове, кому-то махнул в знак приветствия и буквально взлетел по крыльцу к двери. Лев все это время косился на меня, рассматривал. От его взгляда становилось неуютно, хотелось убежать и помыться. К слову, после купания в пруду действительно очень хотелось ополоснуться. От воспоминания о переходе закружилась голова, и я почувствовала на губах что-то теплое. – Эй, у тебя кровь пошла! – Стас резво спрыгнул с крыльца и вручил мне тряпочку вместо платка. – Наверное, давление скачет, – заметил Як. – У Норы тоже голова весь день болит. – Третий, если быть точнее, – поправила его столетница. – Вы долго еще на улице околачиваться будете? Я от неожиданности даже подпрыгнула.