– Если бы это был сон, то я бы очень хотел проснуться. – Кажется, последнюю фразу я произнесла вслух, и Фома решил, что она адресована ему. – Но сны шрамы не оставляют. Он поднял край куртки, показав пухловатый бок с кривым алым шрамом. – Это я своих пытался защитить, но не получилось. Если бы они решили, что я не умер, то добили бы. – Мне кажется, ты драматизируешь, – подал голос Юра. – Тебя никто не тронул бы, не полезь ты на рожон. – Не защищай я свою семью, ты хочешь сказать? – Фома напрягся. – Да нет, ты не так понял. – Юра отпрянул и сошел с дороги, опасаясь, что прилетит топором. Я этого тоже опасалась, оказавшись между ними, и вопросительно посмотрела на Егора. – То, что тебя это обошло стороной, – сказал тот Юре, – не значит, что с другими оно поступило так же. В некоторых районах была настоящая бойня. Я еще больше запуталась. Сознание стало рисовать жуткие картинки восстания, с колдунами впереди всей армии. У каждого колдуна за пазухой сидел домовой, или домушник, а все они тащили огромные перевернутые деревья. От сюра ситуации даже передернуло. – Все куда прозаичнее. – Егор стоял совсем рядом и странно смотрел на меня. – Мы почти дошли, в доме расскажем, что было. – Если сама до этого времени не вспомнишь, – вставил свои пять копеек Юра. Дом был красивый, я всегда мечтала жить в таком: двухэтажный, бревенчатый, с большим участком. Металлический забор, который раньше так трепетно красили каждую весну, здорово облупился. Но это было практически незаметно за огромным количеством странных символов, навязанных из веток и веревок. Знаки висели на деревьях, на крыльце, на окнах – везде, куда можно было дотянуться. Помню, в моем нормальном мире тут жили медведи, блогеры приезжали на фотосессии. А теперь периодически ночевали те, кто уходил из города. Пытался уйти, как заметил Егор. Если верить Фоме, то этот охотничий домик – самое защищенное место во всей округе, перевалочный пункт, куда можно прийти переждать непогоду, съесть, что найдешь, оставить гостинцы от себя другим и идти дальше. Если получится. Казалось бы, в ста метрах от МКАДа, а уже какая-то глушь. За забором стояла тишина, только от холода периодически скрипели деревья. Вся жизнь ушла в центр, так говорили мои новые знакомые. И не верить им не получалось. За все время, что мы тут бегали, я не встретила никого. Район действительно вымер. В нормальном мире даже ночью не было так тихо, как здесь сегодня днем. Еда нашлась в погребе: пожухлая картошка, проросший лук и тушенка. Странная троица этому так обрадовалась, словно обнаружила не картофельные заморыши, а целую тыкву или батат. – Наверное, опасно печку топить, дым заметят, – с сожалением сказал Фома. – Придут за нами. Я хотела спросить: а разве знаки на заборе нас не защищают? Мне показалось, что именно в них все и дело. Благодаря этим странным ниточкам-палочкам дом – самое безопасное место. Но Юра меня опередил: – Да не придут они сюда. Сейчас вся движуха в центре. – Он брякнул это мимоходом, перебирая овощи. Фома и Егор переглянулись. Последний нахмурился. – А ты это откуда знаешь? – Фома сел, а Юра, снова начав суетиться, замялся. – Знаю, – буркнул он себе под нос. – Слушай, хватит уже! – озверел Фома. – Ты про этот чертов взрыв знал, точно знал, что он будет, причем даже назвал это «спланированной акцией». Это, случайно, не твои ребята все склады пожгли на прошлой неделе? Вы чего хотите добиться? Вывести из себя центр? Чтобы они не просто каждую неделю районы патрулировали, чтобы согнали сюда всех озверевших всяких-разных? Вы этого добиваетесь? – Да они там погибли! – заорал вдруг Юрий. – Да, мы пытаемся хоть как-то изменить то, что сейчас происходит, вытащить из норы тех, кто засел в центре и только отдает приказы. Показать, что мы еще можем бороться, даже без поддержки знающих. Кстати, именно поэтому от нас отстали. Трое, ну ладно, четверо непонятных беглецов не так интересны гвардии, как наши акции возле самой верхушки. – И как успехи? – Егор был единственным очагом спокойствия в этом хаосе. – Помогают ваши акции? Юра промолчал, оставил продукты и принялся выбирать сухие поленья. Фома чистил печку от старых углей. – Был бы снег, можно было бы сварить картошку, – сказала я, вскрывая банку тушенки ножом. Металл гнулся, нож его не резал, а мял, и в итоге банку я не открыла, а разворотила на части. – У нас много лет нет снега, – заговорил Юра, уже гораздо спокойнее. – Многие считают, что это из-за того, что всех знаток уничтожили. С тех пор холодно, а снега нет. И лета нет. Дождей нормальных тоже нет. Только мерзкая, непрекращающаяся серая морось. – Время вечного тлена, – согласно проговорил Фома, засунув по локоть руку в печь. Дом тихо погрузился в бытовые заботы. – Так, может, теперь вы мне расскажете, что случилось? – снова закинула я удочку. – Раз нам никуда бежать не надо и время подходящее, мне кажется. Да нечего рассказывать. – Фома отвлекся от печи. – Официальная версия: экологическая катастрофа, куча болезней, часть которых быстро мутировала. Как следствие – смена власти. Да ты сама должна это все знать. Амнезия амнезией, но такие вещи не забываются. А новая власть решила, что не надо нам тех, кто знает больше остальных. Ну и вынесла приказ их всех уничтожить. – Не, – возразил Юра. – Они сказали, что из-за таких людей вирус и мутирует. Обычным не выжить, если так дальше дело пойдет, ген у них типа слабее, нетренированный. А процент обычных, естественно, выше, чем знающих, вот и пошли на крайние меры, чтобы спасти всех. – Да не так все было! – возмутился Фома. – Ну давай, расскажи мне, я же здесь не жил, – парировал Юра. – Кто такие знатки? – вклинилась я. – Знатками называли тех, кто умел общаться с духами, навьими сущностями, – заговорил Егор. – Знающие умели лечить словами, видели больше остальных, отличали правду от лжи. И очень не любили, когда их называли ведьмами или колдунами. Обычные люди тут тоже по чуть-чуть поколдовывают, но знатки пользовали силу на полную. – И их всех убили. – Фома сплюнул на пол и вытер плевок пяткой. – Я считаю, что все эти сказки с вирусами и мутацией были предлогом убрать неудобных. – Это очень жестоко, – поежилась я. Они говорили много странных и жутких вещей, которые никак не хотели укладываться у меня в голове. В моем нормальном мире не было даже предпосылок к перевороту. Да и знающих тоже не было. Все домовые ютились только в сказках, а не в темных углах квартир. «Поколдовывали» у нас разве что тарологи и современные ведьмы. И то все их колдовство больше было похоже на внутреннюю игру с архетипами. Я читала про это доклад на истории искусств. – Нет, жестоко то, что взялся за это дело знающий. – Фома злобно пнул печку. – Стал уничтожать своих же. Я бы хотела прекратить поток воспоминаний, но это цунами было уже не остановить. – Лучший ищейка во всей стране. – Юра уже развел огонь в печи и подкладывал дрова. Я посмотрела на Егора, который отстраненно глядел куда-то мимо всех, сидел, погруженный в свои мысли. – Ага, лучший. – Фома явно бесился. – Я его найду и сделаю лучшим мертвым ищейкой. – А, так вот что ты забыл в спальном районе. – Юра отошел от печи, вытирая руки о кофту. – Я все гадал, что нас всех собрало на заброшенной станции в такое время. Прям час пик, не иначе. Юра хохотнул своей не очень удачной шутке. – Да, прошел слух, что это чудовище вынуждено теперь само скрываться. – В голосе Фомы прозвучало удовлетворенное злорадство. – Вот я его найду и убью. Ему все равно не жить, лучше это буду я. – Почему лучше ты? – Егор словно проснулся. – А ты его хоть раз видел? Кого хоть ищешь? – Нет, но я его узнаю, как только увижу. Я видел, как он убивал, его движения. Хочу посмотреть ему в глаза и спросить, добился ли он того, что хотел. – Хочешь обогнать Охоту? Все замолчали. – Что такое Охота? – Я отчеканила каждое слово, громко, чтобы услышал каждый. Точно никто не знает, – ответил Егор. – Это какая-то сущность, или субстанция, или событие, которое всегда выполняет свою роль. А роль одна – искать. – Про Охоту могли знать знатки, – подхватил Фома. – Но их всех убили. Наша дорогая новая власть вырезала часть населения. Охота нашла всех. – Наши говорят, что Охоту создал палач, чтобы она помогала ему. А теперь сам от нее скрывается, – развеселился Юра. Сложно было свыкнуться с мыслью, что кто-то реально отдал приказ убивать людей. Людей, которые составляли важную часть общества, общались с навьим миром, и это было абсолютно естественно. Вокруг этого строился быт. Даже сейчас, когда мы только вошли в дом, Фома проверил, не остался ли где домушник. Нашли только сгнивший тапочек и войлочную шапку. Хозяин дома давно погиб. Я сидела возле окна и смотрела на зимний бесснежный лес. В голове звенела тишина. Хаос вытеснил все мысли, и теперь их надо было собирать заново. Заново выращивать на новой реальности и пытаться понять, как в этой реальности жить. Я привыкла жить одна в своей удобной и понятной норе. Но когда нору сломали, обломки раскидали, а основу извратили, все удобство исчезло. Я искала отправную точку, тот момент, когда моя жизнь изменилась. Пыталась понять, куда уехал поезд, который сохранил мне эту странную, нелогичную часть жизни. Этот мир трещал по швам, что-то не сходилось, не увязывалось, как и три моих таких разных спутника. Я читала много историй про переходы, попаданцев, постапокалиптический мир и знала, какие правила должны работать в этих мирах, чтобы в них верили. И сейчас я не верила. Несмотря на яркую картинку, детали и атмосферу, что-то продолжало кричать, что мир ненастоящий. Белыми грубыми нитками сметали жизнь вокруг, чтобы одна часть в нее верила и продолжала быть, а другая исчезла. Я отвела взгляд от окна и посмотрела на Егора. Тот улыбался. Я смутилась, резко повернула голову обратно, защемила шею, скривилась и чуть не разревелась. Меня отвлек Юра, который уронил металлические миски. – Куда потом? – Оставив миски в покое, он заглянул в печку. – Предлагаю в район вернуться, раз нас никто не ищет. – Фома вытащил свой топор и принялся чистить лезвие. – Мне в район нельзя, – испуганно сказал Юра. – Это почему еще? Ты же сказал, что все сейчас в центре, за тобой никто не явится. – Я засветился, рацию свою около метро выкинул. Фома только головой покачал. Юра отлип от печки и стал наворачивать круги по дому. – Слухи ходят, что убийца в спальном районе, – сказал Фома, вытянув ноги и отложив топор. – Которых сотни, – заметил Знат. – Почему он именно здесь, а не, скажем, в Новогиреево, Перово или вообще Бутово? – Слухи говорят, что здесь.