* * * Уфимцев сидел в машине возле дома Геворкяна. Он видел, как тот вернулся домой без четверти восемь, как перед тем, как войти в подъезд, поболтал с соседом. В руках он нес сумку с продуктами, свежий батон и горлышко молочной бутылки торчали между ручками. Разговаривал Геворкян громко, поэтому Уфимцев слышал, как он сказал соседу, что всю неделю холостякует, мол, его домочадцы уехали к родственникам, а он остался из-за неотложных дел в институте. Наговорившись вдоволь, Геворкян поднялся на третий этаж, в окнах его квартиры зажегся свет, затем его сменил более приглушенный свет, очевидно, хозяин включил телевизор. Ближе к одиннадцати Уфимцев устроился поудобнее, предвкушая тихую, спокойную ночь. Видимо, он задремал, потому что пропустил тот момент, когда к подъезду Геворкяна подъехал автомобиль. Он очнулся от смутного беспокойства, взглянул в лобовое стекло и увидел машину. Водитель легковушки погасил фары, и из машины не выходил. О его присутствии говорила лишь струйка сигаретного дыма, выползающая из открытой форточки. «Черт, чуть не проворонил. Соберись, — мысленно встряхнул себя Уфимцев. — Не хватало еще облажаться». Чтобы не привлекать внимания водителя, Уфимцев спустился на сиденье как можно ниже. Теперь ему был виден двор, а самого его видно не было. Так он просидел минут пятнадцать. Водитель из машины так и не вышел, но и уезжать не собирался. Ровно в полночь дверь в подъезд открылась и из нее вышел Геворкян. В руках он держал портфель, с которым обычно ходил на лекции в институт. Уверенным шагом он подошел к машине, открыл переднюю пассажирскую дверцу и сел. Уфимцев видел, что у Геворкяна с водителем идет спор. Говорили они негромко, но по жестикуляции было понятно, что то, что предлагает Геворкян, водителю не нравится. Через три минуты водитель завел двигатель и, не зажигая фар, выехал со двора. Уфимцев выждал, пока машина скроется из виду, и поехал следом. Потерять машину он не боялся, так как знал: от дома Геворкяна к центральной трассе дорога идет только в одном направлении. Он не ошибся, как только выехал на трассу, сразу увидел преследуемую машину. Теперь водитель ехал с зажженными фарами, не слишком быстро, но и не черепашьим шагом. Метров через пятьсот он свернул во дворы, Уфимцеву пришлось сбавить скорость, чтобы тот не заподозрил слежку. Проехав два дома, водитель остановился у одноэтажного строения барачного типа. Геворкян выскочил из машины и почти бегом припустил к подъезду, а через несколько минут вернулся с двумя мужчинами. Судя по внешности, армянами они не были. Мужчины первыми сели в машину, Геворкян дождался, пока те устроятся на заднем сиденье, и только после этого сел сам. Чтобы не попасться водителю на глаза, Уфимцев дал задний ход сразу, как только Геворкян вышел из подъезда. Теперь его машина стояла на центральной дороге метрах в тридцати от перекрестка. Фары он погасил и съехал на сиденье, чтобы машина казалась пустой. Сделал он это не напрасно: водитель преследуемой машины повернул в обратном направлении и проехал в каких-то паре-тройке метров от Уфимцева. Здесь трасса шла прямо, без изгибов, и Уфимцеву пришлось выждать некоторое время, прежде чем возобновить преследование. На его удачу по трассе, ведущей из Еревана, даже в позднее время машины шли с завидным постоянством, так что он не только не попался на глаза водителю, но и сумел в короткий промежуток времени сократить между машинами разрыв. По мере того как автомобили продвигались вперед, Уфимцев нервничал все сильнее. «Что я буду делать, когда машина покинет пределы города? На пустынной трассе водитель меня сразу засечет», — думал Уфимцев. Но беспокоился он напрасно, в эту ночь удача была явно на его стороне. Не доехав до выезда, водитель преследуемого автомобиля свернул на второстепенную дорогу, и почти сразу Уфимцев увидел, как загорелись задние фонари. Машина остановилась у палисадника скромного, отдельно стоящего дома. Уфимцев тут же ударил по тормозам, заглушил двигатель и погасил фары. Из машины вышли Геворкян и двое других пассажиров, водитель снова завел двигатель, развернулся и уехал, даже не взглянув в сторону автомобиля Уфимцева. Как только он уехал, Уфимцев покинул машину и поспешил к дому, в который вошли Геворкян и его спутники. Он прошел мимо палисадника, заметив при этом, что свет в доме горит только в одном окне, вернулся назад и осмотрел двор. В нем никого видно не было, но Уфимцев решил перестраховаться. Он прошел на соседнюю улицу, перебрался через забор соседского дома, пересек двор и оказался у забора, граничащего с тем домом, который был ему нужен. Через пару минут он сидел под окном, в котором горел свет, и прислушивался, пытаясь понять, что происходит в доме. По всей видимости, никто из присутствующих в доме не предполагал, что за ними могут наблюдать, так как о том, чтобы закрыть окно, никто не подумал. Через неплотно прикрытые занавески Уфимцев видел все, что происходит в комнате. За столом сидели пятеро мужчин, трое из них приехали на машине, двоих Уфимцев видел впервые. Разговор вел Геворкян. Он говорил на армянском языке, а один из тех, кого он привез с собой, быстро переводил на английский. Во время перевода он обращался ко второму мужчине, приехавшему с Геворкяном, и Уфимцев сделал вывод, что он иностранец. Уфимцев порадовался тому, что владеет и армянским, и английским и может не беспокоиться о том, что чего-то из разговора не поймет. — Господа, у нас сложилась непростая ситуация, — начал Геворкян. — Мы понимаем, что никто не ожидал подобного исхода, и все же проблему нужно решать как можно скорее. — Ваши люди не выполнили миссию, — выслушав Геворкяна, проговорил иностранец. — Это очень плохо скажется на отношении к группе. Мужчина, который переводил ответ иностранца, старался переводить слово в слово. Геворкян и двое других мужчин выслушали ответ, после чего заговорил один из тех, кто находился в доме до приезда Геворкяна. — Миссия заключалась не в том, чтобы не попасться, — заявил он. — Да, предполагалось, что ответственность за произошедшее организация возьмет на себя не раньше, чем получит положительные результаты операции. Но в нашем деле предугадать исход миссии было невозможно. Иностранец дождался перевода и заговорил вновь. На этот раз его тон стал более резким. — О чем мы сейчас говорим? О том, как надо выполнить миссию или о том, что план оказался непродуманным? — Обстоятельства изменились слишком быстро. Мы не могли этого предвидеть, — ответил тот же мужчина. — Позвольте вам напомнить: план — это совокупность предварительно обдуманных действий, объединенных последовательно для достижения цели в строго назначенные сроки. — В голосе иностранца появилась язвительность. — В вашем случае не выполнены сразу два условия: вы плохо продумали ваш план и сорвали назначенные сроки. — Да с какой стати вы выдвигаете нам обвинения? — Мужчина, который вел диалог, едва сдерживался. — Мы организовали операцию идеально, и не наша вина, что обстоятельства изменились. — Спокойнее, Давид. — Геворкян предостерегающе сдвинул брови, останавливая мужчину, и тут же обратился к переводчику. — Гия, не нужно этого переводить. Переводчик запнулся на полуслове, иностранец смотрел на него с плохо скрываемым презрением. Геворкян выдержал паузу и обратился к иностранцу: — Мистер Уильямс, мы понимаем, как дело выглядит со стороны, но кому сейчас помогут взаимные обвинения? Вы же разумный человек, так давайте попытаемся исправить ситуацию, пока есть такая возможность. Поймите, чем дольше наши люди находятся в руках врага, тем больший риск, что враг выйдет на нас. — Не думаю, что это доставит нам неудобства, — выслушав перевод, заявил Уильямс. — Мою организацию невозможно связать с тем, в чем обвиняют ваших людей. Я уверен, что лучшее решение — ничего не предпринимать и дать властям то, чего они так жаждут. — И чего же они, по вашему мнению, жаждут? — в разговор снова вступил Давид. — Они жаждут крови. Как это у вас говорится? Око за око, верно? — Уильямс откинулся на спинку стула, явно довольный собой. — Так дайте им то, чего они хотят. Сдайте им своих людей, пусть они устроят показательный суд на потеху толпе. — Вы предлагаете нам отдать наших людей на растерзание русским? — Давид чуть не захлебнулся от злости. — Чтобы мы отдали своих людей? Быть может, у вас так поступать принято, но армяне своих людей не бросают в пасть ко льву! — Давид, так мы ничего не добьемся, — мягко произнес Геворкян и снова обратился к переводчику: — Гия, переведите следующее: для нас такой вариант неприемлем. Гия послушно перевел, но Уильямс фыркнув, произнес в ответ: — К чему эти ремарки? Неужели вы думаете, что по тону вашего «друга» я не понимаю, о чем идет речь? — Господа, давайте успокоимся и начнем сначала, — просительно произнес Геворкян. — Мы собрались здесь не для того, чтобы ссориться или усложнять ситуацию. Она и без того плачевная. Послушайте меня, мистер Уильямс! Нам нужны ваши лучшие адвокаты, они нам просто необходимы, и я объясню почему. Дело в том, что вы плохо знаете русских. Да, они примут признания наших людей и даже с радостью казнят их на глазах разъяренной публики, но на этом они не остановятся. Они пойдут дальше, и, когда это произойдет, ваши люди пострадают вместе с нашими. Пусть чуть позже, но это обязательно произойдет. Гия едва успевал переводить, так горячо и быстро говорил Геворкян. Однако на Уильямса его речь не произвела ожидаемого эффекта. Он все так же спокойно сидел на стуле и улыбался язвительной улыбкой. — Из уважения к вам, господин Геворкян, я отвечу на вашу тираду. У моего народа тоже есть поговорки. Одна из них гласит: «Если вы слышите стук копыт, это, скорее всего, лошади, а не зебры». Она не совсем точно описывает ситуацию, но весьма близко. Если ваши устрашающие русские услышат признания от ваших людей, они не станут выискивать зебру, они решат, что стучат копыта лошади. Вот что я думаю, господин Геворкян. — Хорошо, я объясню, почему беспокоюсь о том, что дело не ограничится теми, кто уже сидит за решеткой, — после короткой паузы произнес Геворкян. — У нас есть свои люди в Министерстве внутренних дел. Так вот, по их данным, вопросы, которые следователи из КГБ задают арестованным, простираются намного дальше, чем вопросы о Национальной объединенной партии Армении. Да, они знают, что арестованные являются членами партии, но им этого мало. Они копают глубже и, скорее всего, докопаются до вас. Дело в том, что НОП никогда не позиционировала себя как партия, готовая к жестокости и насилию, тогда как ваша организация, не успев возникнуть, уже начала применять оружие, желая добиться нужных результатов. Поверьте, русским осталось лишь связать две наши организации, и интерес к НОП пропадет, так как уничтожить вашу организацию русские захотят гораздо сильнее, чем нашу скромную партию. — Мне кажется или вы решили прибегнуть к угрозам? — Уильямс выпрямил спину, подавшись всем телом вперед. — Хотите, чтобы мы подчищали за вашими людьми дерьмо только ради того, чтобы они не заговорили о том, что во главе их ничтожных делишек стоит АСАЛА? — Нет! Конечно, нет, мистер Уильямс! В мои планы не входило угрожать вам. — Геворкян не на шутку испугался, страх читался на его лице, в словах и позе. — Разумеется, нет! Все, чего я хочу, это чтобы вы серьезнее отнеслись к проблеме. Просто я хотел донести до вас мысль, что не только наша партия в опасности, вот и все. Никаких угроз, мистер Уильямс. — Хорошо, если так. — Уильямс расслабился. — Что касается ваших страхов, не думаю, что они обоснованны, а если так, в ваших интересах заткнуть арестантам рты. Основным условием нашего альянса было то, что ни один исполнитель не должен знать, откуда идет финансирование и кто разработчик плана. Надеюсь, вы об этом помните. Задержанные не должны владеть информацией о нашей организации — таковы правила. Или вы хотите сказать, что нарушили это правило? — Нет, мистер Уильямс, с нашей стороны утечки информации не было. — Геворкян знаком остановил Давида, готового снова сцепиться с Уильямсом в словесной перепалке. — Только вы забываете об одном нюансе: задержаны не только исполнители, но и бывший основатель Национальной объединенной партии Армении. И он-то знает все! — Задержан? Кто именно? — Теперь Уильямс встревожился не на шутку. — Затикян, — ответил за Геворкяна Давид. — Его задержали спустя сутки после исполнителей, и он до сих пор находится в руках КГБ. — Плохо, это очень плохо, — чуть слышно, будто самому себе, произнес Уильямс. — Об этом мы и твердим с самого начала. — Давид осмелел, увидев беспокойство Уильямса. — Поэтому мы и просим ваших лучших адвокатов вырвать Затикяна и остальных из лап КГБ. Нужна огласка, а ни один местный адвокат не пойдет на такой риск, вот почему нам нужны ваши люди. — Это неожиданное известие. — Уильямс поднялся. — Я должен обсудить ситуацию со своими… Он осекся, перевел взгляд с Давида на Геворкяна, затем на переводчика. Все трое ждали продолжения речи, но Уильямс взглянул на часы и спросил: — Когда придет машина? — Вы хотите уехать? Прямо сейчас? — удивился Геворкян. — Разве нам не нужно обсудить детали?.. — Нет, только не сейчас. Вызовите машину, мне срочно нужно в город, — заявил Уильямс и пошел к выходу. — Подождите. — Геворкян попытался его остановить. — Машина приедет только через час. Не стоит столько времени стоять на улице. — Значит, я доберусь на попутке, — через плечо бросил Уильямс. — Но это опасно. — Геворкян предпринял отчаянную попытку вразумить Уильямса. — И потом, вы не говорите на армянском языке. — Ничего, назвать адрес я сумею. Это была последняя фраза, которую услышал Уфимцев. Как только стало понятно, что Уильямс собирается уезжать, он начал соображать, что лучше: остаться у окна и послушать, о чем будут говорить в доме, или последовать за Уильямсом, но как только он услышал о попутке, то понял, что у него появился шанс заполучить Уильямса в качестве пассажира своей машины. Он осторожно отодвинулся от окна и бросился к забору. Через полторы минуты он уже был у машины. Открыв капот, он сделал вид, что осматривает двигатель, а сам поджидал появления Уильямса. Тот не заставил себя долго ждать. Быстрым шагом он двинулся к центральной дороге и тут увидел, как Уфимцев захлопывает капот. — Эй, эй! Улица Канакер, — старательно выговаривая слова, прокричал Уильямс. — Не знаете, где улица Канакер? — Уфимцев говорил по-армянски. — Это далеко. — Он жестом показал направление, где находится искомая улица. — Улица Канакер, — повторил Уильямс, подходя ближе. — Я понял, дорогой, хорошая улица. — Уфимцев делал вид, что не понимает намека незнакомца. — Улица Канакер, плиз. — Уильямс сбился на английский, но не смутился, а открыл дверцу переднего пассажирского сиденья и кивком указал на кресло. — Подвезти? Эх, дорогой, мне не по пути. — Уфимцев поцокал языком и изобразил пальцами жест, во всех городах и странах означающий одно: требуется денежное вознаграждение. — О! Да. — Уильямс в знак согласия кивнул и потянулся к заднему карману брюк. Вынув бумажник, он достал три рубля и протянул деньги Уфимцеву. — Трешка? Пойдет. — Уфимцев причмокнул языком, показывая, что доволен. — Запрыгивай, дорогой. Домчу с ветерком. Уильямс уселся в машину, Уфимцев быстро занял водительское кресло и завел двигатель. Отъезжая от обочины, он смотрел в зеркало заднего вида, но там никого не было: ни Геворкян, ни остальные за Уильямсом не последовали. Всю дорогу до улицы Канакер Уфимцев развлекал пассажира байками про Ереван, говорил он на армянском и по лицу пассажира видел, что тот не понимает ни единого слова. Чтобы проверить свою теорию, он пару раз отпускал сальные шуточки в адрес самого Уильямса, но тот либо хорошо владел собой, либо действительно не понимал армянский язык. Когда машина подъехала к улице Канакер, Уфимцев знаками объяснил пассажиру, что они у цели, предлагая назвать номер дома, но тот велел остановиться у перекрестка, поблагодарил кивком и вышел из машины. Уфимцев выждал некоторое время, затем тоже покинул автомобиль и последовал за Уильямсом. Он предполагал, что тот вернется в дом, из которого его забрал Геворкян, так как тот располагался на параллельной улице с улицей Канакер. Но он ошибся, Уильямс прошел два квартала, свернул во двор и вошел в подъезд многоэтажки. Спустя некоторое время в окне на четвертом этаже зажегся свет. Уфимцев подождал еще немного, затем вернулся к машине и поехал в Ариндж, решив, что караулить Геворкяна сегодня больше нет смысла. Глава 4 — Слава, проснись! Поднимайся, командир! Богданов открыл глаза, над ним стоял подполковник Дубко и тряс за плечо. Вернувшись со встречи, Богданов долго ворочался, не мог заснуть, а когда наконец его мозг отключился, появился Дубко. — Какого черта, Саша? Который час?