И тогда я отколола от корсажа изрядно помятую чайную розу и протянула мальчишке. Никогда не забуду его глаз… Миг – и он исчез, а я наконец-то твердо встала на ноги. – Теперь нужно убираться отсюда, – сказал канцлер мне на ухо. – Нет. – Что значит – нет? – Это значит, что мы должны проделать путь от начала до конца. – Я направилась к карете свитских дам. – Но нам придется немного потесниться, не так ли? – Я могу взять ее величество на колени, – улыбнулась баронесса, занимая свое место… то есть большую часть сиденья. – А его превосходительство – кого захочет… – Ради Богини, сейчас не до ваших шуток, – поморщился канцлер и выгнал из кареты двух свитских девиц. Вероятно, в следующей карете они как-то… уплотнились. – Ваше величество, вам вовсе не обязательно сидеть на чьих-то коленях, места вполне достаточно. Я молча села рядом с ним. Графиня Ларан смотрела на меня очень, очень странно… – Трогай! – приказал канцлер, и карета двинулась вперед. – А бомбиста вы так и оставите? – тихо спросила графиня. – Он ведь сбежал. – Он никуда не денется, – глядя на нее в упор, ответил Одо. – Теперь – никуда. Вот увидите. Мы ехали в тишине, следуя за каретой с ранеными – было по пути. – Поворачивайте, – велела я, когда мы оказались на площади. Бронзовый Дагнар Первый воинственно простирал руку, посылая могучего коня в бой, а мне почудилось: указывал путь. – Нам ведь нужно во дворец, не так ли? – Вы разве не желаете переодеться, ваше величество? – тихо спросила графиня Ларан. – Нет. Я буду принимать послов в этом платье. Оно немного помято, испачкано и забрызгано кровью, но это ерунда, право слово, – сказала я, глядя на нее в упор. – И на бал я пойду в нем же. Никто, никогда и ничем не напугает Дагну-Эвлору, седьмую этого имени! «Какой бал, о чем вы?!» – ясно читалось в глазах канцлера, но при дамах он не мог дать себе волю. Отыграется на мне потом, ну и пускай… – Вы же еще нездоровы, ваше величество, – попыталась воззвать к разуму графиня Ларан, но я осталась глуха: – Я в достаточной мере здорова, чтобы пережить покушение, принять послов и присутствовать на балу. Танцевать не обещаю, но… – К слову, ваше превосходительство, как вообще это оказалось возможно? Мне казалось, вы используете все мыслимые и немыслимые средства безопасности ради ее величества, и вдруг – нате вам! Бомбист прямо перед кортежем! – очень кстати встряла баронесса. Мне показалось, ей нравится мой демарш. – Почему его не заметили? Конечно, взрывное устройство он спрятал в цветах, но отчего не отреагировали ни маги, ни гвардейцы, ни прочие… хм… специалисты? – С этим уже разбираются, – коротко ответил канцлер. Лицо у него было совершенно белым, только потек крови выделялся – она все еще сочилась из ссадины на виске. – Мы все выясним, сударыни, не сомневайтесь. Очень скоро. Я вынула платок из рукава и осторожно вытерла ему кровь. Потом свернула испятнанный алым кусочек батиста так, чтобы получился цветок – в пансионе все девочки такое умели, – и приколола его на корсаж вместо розы. На балу это украшение будет иметь несказанный успех, подумала я. Глава 12 Последующее я помню обрывочно: вот горничные быстро чистят платье прямо на мне – только с брызгами крови ничего сделать не удается, да я и запретила их трогать, – подают умыться, поправляют прическу, надевают новые чулки и туфли, подносят напиться… Все, я готова принимать послов. Вот послы произносят положенные поздравления, и лица у всех разные: например, иссенец откровенно напуган, может, думает, что обвинят их? Но почему? Неужели злосчастные шахты тому виной? Ларидиец искренне расстроен, и даже в официальных словах звучит живое участие и тревога. Кажется, кто-то из его родственников погиб во время попытки переворота в Лариде: молодого короля – он был едва старше меня – застрелили из кустов на прогулке в парке, и началось такое… Хорошо, дядя убитого внял призывам и вернулся в страну: он ведь отрекся от всяческих прав на престол, чтобы жениться на простой женщине. Пришлось брать слово назад, и за этим последовал другой скандал: он наотрез отказался признать свой брак недействительным, а детей, соответственно, незаконнорожденными, и выбрать высокородную супругу, которая родила бы правильных наследников. Он настоял на своем, и хоть жена его умерла через три года (поговаривали, это было отравление), вступить в брак вторично отказался. Зачем, если у него и так трое сыновей?.. То же самое могло бы случиться и в Дагнаре: у королевы хватало родственников, не самых близких, но канцлер ведь говорил: многие спят и видят, как бы избавить несчастную девушку от тягот правления! И если бы не моя непроизвольная реакция и действия канцлера… Конечно, мой труп могли бы спешно переправить куда-нибудь и заявить, что ее величество тяжело ранена, но жива, но что в этом проку? Та же графиня Ларан могла потребовать допустить ее к постели Дагны-Эвлоры… С другой стороны, ту ведь можно держать в бессознательном состоянии, как делали до того, как она впала в детство. Обмотать ее бинтами несложно, а маги и врачи будут говорить, то, что им прикажут… Канцлер стоит за моей спиной – от него веет плохо сдерживаемой яростью. Мне кажется, будто он готов сам мчаться на поиски этого бомбиста, разыскивать его в каких-нибудь трущобах, а потом долго, очень долго допрашивать, выясняя истинные мотивы покушения… Ну а затем точно так же он возьмется за нанимателей или вдохновителей – поди пойми, что двигало тем юношей, – и выдавит из них нужную информацию. Какими методами, лучше даже и не думать! Потом в памяти следует провал – и вот уже торжественный ужин. Кто-то из придворных шепотом спрашивает, отчего ее величество почти ничего не ест – ведь Осенний праздник, нужно отдать должное урожаю, – но на него шикают, и он сконфуженно умолкает. Мог бы и сам сообразить: после такого испытания кусок в горло не лезет. А когда подают десерт, к канцлеру подходит еще один незаметный человек и тихо о чем-то докладывает. Глаза герцога Мейнарда вспыхивают, и я понимаю – бомбиста поймали, теперь дело за следователями… Он жалеет, что не может отлучиться и оставить меня без присмотра, это чувствуется. И мне очень хочется сказать ему, что я справлюсь – свитские дамы уж точно не дадут меня в обиду, а опасаться во дворце нечего, правда? – но я прикусываю язык. Канцлеру лучше знать, а я и без того натворила дел. Мне еще достанется, тут к гадалке не ходи… Снова провал – и вот уже кто-то внимательно заглядывает мне в глаза и считает пульс, потом что-то говорит канцлеру на незнакомом языке. Тот кивает, и мне подносят стаканчик с горьким напитком: на этот раз не снотворным, наоборот, он бодрит, и я стряхиваю наконец странное оцепенение. – Вы открываете бал, помните? – настойчиво повторяет канцлер, держа меня за обе руки. На третий раз я ясно слышу его голос – шум в ушах исчезает, мир вокруг перестает плыть и качаться, обретает ясность и четкость. – Конечно же, помню. – Может быть, все-таки не стоит этого делать? Вы и так едва держитесь на ногах! – Я должна, – отвечаю я. – Надеюсь, если я вдруг оступлюсь… – Вам не дадут упасть, – заканчивает он. – Что ж… Могу сказать, что вы способны дать фору Эве по части упрямства. Но я очень вас прошу: если вы поймете, что находитесь на грани обморока или же готовы разрыдаться, немедленно скажите об этом мне. Я смогу увести вас незаметно. – Понимаю. Нельзя, чтобы гости увидели мою истерику, так? – Так, – без улыбки отвечает канцлер и смотрит на часы. – Время. Вы еще можете отказаться. Все поймут. Ну же? – Я должна, – повторяю я и на мгновение прикрываю глаза. Страшно? Еще как! Только пугаться я буду после. Сейчас нельзя допустить, чтобы кто-то увидел мою слабость. Откуда это в моей голове? Опять из книг? Или мысли вовсе не мои, а настоящей королевы? Уже не имеет значения – время вышло, крышка часов закрывается со звонким «Так!». – Я готова. Хорошо, что на подобных балах строго соблюдается этикет: ничего лишнего. В общем-то мне достаточно выдержать первый танец, а затем наблюдать за гостями с почетного места, но я подумала, что не смогу сидеть столько времени без движения, когда внутри все ходит ходуном. И тут же осторожная часть моего рассудка шепнула: а как это будет выглядеть со стороны, ты подумала? Тебя едва не убили, пострадали люди, а ты пляшешь как ни в чем не бывало! Что решит сторонний наблюдатель, интересно? Королева Дагна-Эвлора просто малолетняя дурочка, даже не осознавшая по-настоящему, какая ей грозила опасность, или же ей наплевать, что творится кругом, лишь бы повеселиться? Ни то ни другое мне не нравилось. Жаль, уже некогда было спросить Одо, как лучше поступить: пришла пора открывать бал. Во время танца поговорить не получится, к тому же кто-то может уметь читать по губам, и таким людям вовсе ни к чему знать, какого совета я прошу… Что ж, попробую справиться самостоятельно. И, надеюсь, это бодрящее зелье будет действовать достаточно долго! Первый танец – старинный, он больше напоминает пьесу: по сюжету Богиня идет в одиночестве меж деревьев и печалится о прошедшем лете, о том, что подступили холода и вскоре снег укроет леса и поля, вот и я шла по блестящему паркету между рядов дам и кавалеров, изображавших одетые золотом деревья. Должна сказать, это был очень… своеобразный лес. Одного не отнять – золота в самом деле хватало. Однако навстречу загрустившей Богине из чащи выходит охотник, которого осень ничуть не страшит, а даже радует: столько нагулявшей тело дичи кругом, знай стреляй! А еще собран урожай, сварен пенистый халль – нужно веселиться! И он увлекает Богиню за собой, туда, где уже горят костры и пляшут селяне… Я уверена была, что роль охотника исполнит сам канцлер, не доверив ее никому, а потому замерла, когда навстречу мне вышел незнакомый юноша. Наверно, он был немногим старше меня, однако гвардейский мундир и нашивки младшего офицера говорили сами за себя: очевидно, он принадлежит к весьма знатному роду, раз в свои годы уже превосходит званием какого-нибудь седоусого гвардейца из простонародья, лет двадцать отдавшего службе. «Какая скверная практика, – невольно подумала я. Мне хватило самообладания подать юноше руку и начать танец, а то, что сначала я отпрянула и даже попятилась, кажется, сочли мастерской игрой: даже Богиня растеряется, если навстречу ей из ниоткуда вынырнет незнакомец. – Что толку от такого офицера, будь он хоть самых голубых кровей? Нужно спросить Одо, почему так устроено и нельзя ли это поменять… Наверно, нет: будет столько недовольных…» – Простите мою дерзость, ваше величество, – шепнул юноша, в очередной раз пытаясь увлечь меня в сторону «костров», – но у вас очень печальный взгляд. Я могла бы, наверно, сказать, что слишком хорошо вжилась в роль, но ответила правду: – У меня на глазах покалечило полторы дюжины человек. По-вашему, я должна лучиться весельем? – Я вовсе не это имел в виду, ваше величество… – смутился он, хотел что-то добавить, но тут, к счастью, настало время влиться в круг танцующих у «костров». К слову, это были магические огни – на вид совсем как настоящие, только они не грели и тем более не обжигали. Напротив я увидела баронессу Эррен, графиню Ларан… Канцлер тоже мелькнул, но поодаль. Вернее, так далеко, что я не дозвалась бы его, случись что… А вот «охотник» все время был рядом, и я недоумевала: кто он? Конечно, представляться во время танца не принято, но… совершенного незнакомца не подпустили бы к ее величеству, не так ли? Значит, Дагна-Эвлора достаточно хорошо его знала, вот только я не могла отыскать в памяти ни лица, ни имени. Как странно… Вот когда рядом со мной оказался рослый мужчина с рыжими, тронутыми сединой усами, я сразу его опознала: Рейлин Освас, герцог Тамай, кузен покойной королевы! – Эва, рад видеть тебя в добром здравии, – шепнул он, когда мы сошлись в очередной фигуре – партнеры в танце менялись постоянно. – Спасибо, дядя Рей, я уже почти поправилась, – не сдержала я улыбки. – Треклятый Мейнард никогда ничего не говорит напрямик, – герцог забавно пошевелил усами, – и никого к тебе не подпускает. О чем же мы могли думать? – О том, что он обо мне беспокоится? Не то вы бы меня уморили родственной заботой, и ты, и особенно тетушка Арлин. Как она поживает, к слову? – Не хуже прежнего. – Дядя подкрутил ус и подмигнул: – Надеюсь, в этот раз получится девочка, а то наследников мне уже более чем достаточно… Тоже спрошу, пока Мейнард отвернулся: тебе еще не подыскали жениха? – У Одо в сейфе наверняка вот такая стопка личных дел возможных претендентов на мою руку, – улыбнулась я. – Но мне он их не показывает. Да и рано еще думать об этом, дядя. – Не рано… – Он решительно оттеснил могучим плечом очередного «охотника», хотя это и не полагалось. – Терпеть не могу Мейнарда, как и папашу его, но одного у них не отнять – соображают… – О чем ты?