Она молчала долго, наклонив голову – в темных волосах светились всего две-три серебряные ниточки. – Я вынянчила Дагну-Эвлору, сударыня. Настал мой черед молчать. Понятно, отчего Одо выбрал ее: Нэна знала ее величество так, как не знает родная мать, и могла указать на любые мои ошибки, помочь их исправить… Но лучше бы она помогала ухаживать за настоящей Эвой! Быть может, в знакомых руках та быстрее пошла бы на поправку? – Вам пора, сударыня, – сказала Нэна, и я кивнула. Я даже обнять ее не могла – она наверняка отстранилась бы, безразлично и холодно, потому что я была совсем не той Эвой… В особняке у моря было тихо, так тихо, что мне сделалось не по себе. – Эй, кто там, – сказал в сторону Одо, и рядом тут же появился слуга. Я изображала горничную – Данкир постарался, тоже не выспавшийся, не совсем трезвый, но вполне способный колдовать. – Как ее величество? – Не изволила вызывать, ваше превосходительство, – тот поклонился. – Горничные проверяли-с: крепко спит с тех пор, как вы отбыли. Я вошла в спальню следом за Одо, Данкир со мною вместе. – Эва… – Канцлер коснулся ее руки. – Эва, просыпайтесь. Эва?.. Она лежала, вытянувшись на спине, в одном легком нижнем платье, с распущенными волосами, с улыбкой на устах, такая юная и красивая… – Ваше превосхо… – Данкир тоже дотронулся до руки Дагны-Эвлоры. – Не нужно. Она… Она уже часа три как… Я ожидала чего угодно, но только не того, что Одо еще немного постоит на коленях возле ложа Дагны-Эвлоры, прижимаясь лбом к ее холодной неподвижной руке, а потом встанет и скажет ровным тоном, не оборачиваясь: – Я отнесу ее к родителям. Задержусь ненадолго. Данкир… Проследите, чтобы Эвина вздремнула хотя бы пару часов. Нам предстоит много работы. «У нее даже настоящего погребения не будет, – мелькнуло в голове. – Хотя… что считать настоящим?» * * * Надо ли говорить, что я наотрез отказалась укладываться спать, а Данкир ничего не мог со мной поделать? Вернее, подозреваю, мог бы зачаровать, но то ли не подумал об этом, то ли попросту не рискнул. – Как же так? – в который раз спросила я. На этот раз я заняла кресло канцлера, а Данкир устроился на диване напротив. – Она ведь выглядела совершенно здоровой! А остальное… просто отвыкла от шума и этого кружения… Я в первый раз вовсе чуть сознания не лишилась. – Вспомните, что говорил Боммард. – Данкир смотрел в сторону. Должно быть, переживал по-своему, но чувств своих не выказывал. – Совершенно неизвестно, что могло спровоцировать гибель. – Что?.. – Ну… Я успел взглянуть на Эву, пока его превосходительство прощался. Не настолько подробно, как когда ассистировал Боммарду, конечно, но успел разглядеть, что нужно. Если совсем просто: у нее разорвался сосуд в мозгу. Совсем не в том месте, на котором проводили операцию, к слову. А что тому причиной… – Он качнул головой. – Возможно, перевозбуждение и перенапряжение: все-таки Эве давно уже не приходилось бывать в обществе и тем более так долго танцевать. Помните, она говорила о головокружении? Видимо, это был один из симптомов. – Я думала, от такого умирают мгновенно. – Эвина, и снова вспомните слова Боммарда: человеческий мозг настолько тонкий и сложный орган, что мы до сих пор не знаем и тысячной доли его возможностей и особенностей. Да, наверно, Эва могла рухнуть замертво сразу же, но вышло… вот так. Бывает, люди выживают после подобного. Некоторые даже восстанавливаются, но многие, к примеру, теряют контроль над телом. Когда только рукой или ногой, когда целиком. Зачастую лишаются рассудка. – Лучше уж сразу… – Я невольно поежилась, вспомнив свою просьбу. – И я так думаю. – Данкир взглянул на меня. – Возможно, если бы Боммард был рядом, он распознал бы в этом головокружении опасный симптом и успел что-либо предпринять. А может, и нет – он не всемогущ. Только прошу – не говорите об этом его превосходительству, иначе он себя окончательно заживо сожрет. – То есть?.. – Это же его вина, как он полагает, неужели вы не поняли? Он разрешил Эве танцевать на балу, он не проследил за тем, чтобы рядом с нею всегда дежурила бригада врачей во главе с Боммардом, он вообще выпустил Боммарда из поля зрения, а тот мгновенно был таков – умчался спасать каких-то селян и предотвращать эпидемии вместо того, чтобы держать ее величество за руку и непрерывно считать пульс… Данкир говорил с неожиданной злостью, и я посмотрела на него с недоумением. – Эву можно было завернуть в вату, как хрупкую фарфоровую куклу, и держать так год за годом, – добавил он. – Время от времени разворачивать, демонстрировать публике и тут же снова прятать в коробку. Честно признаться, не хочу представлять, насколько бы испортился ее нрав от таких манипуляций… Я молча согласилась. – А хуже всего то, что ты никогда не угадаешь, что заставит игрушку разбиться. Может, твое или чужое неосторожное прикосновение, может, падение, сотрясение пола от шагов, даже громкий звук: слыхали, что некоторые певцы способны заставить бокалы разлететься на кусочки силой своего голоса? – Да, доводилось читать о чем-то подобном. – Ну вот. А может, произошло бы то, о чем предупреждал Боммард, и опухоль снова начала бы расти… – Или нет! И Эва бы все-таки выздоровела и прожила долгую жизнь, – перебила я. – Или – или. Нет смысла гадать о том, что могло бы случиться, если все уже произошло. – Данкир все-таки шмыгнул носом, незаметно, как ему казалось. – Вы, наверно, удивляетесь, что я не слишком заметно скорблю? – Н-нет… – Я просто не умею. Дамам проще: вы всегда можете поплакать, а я… Я мог бы напиться, но не имею права. Да и, если честно, Эву я все-таки любил не так, как Лиору. После ее гибели я неделю, наверно, не просыхал, пока полковник меня не взгрел, – признался он. – И к слову, не вздумайте лезть к его превосходительству с соболезнованиями. Он не оценит. – Я и не собиралась. – Эвина! – Он сдержанно улыбнулся. – Вы ведь обожаете романы, а в них любой, даже самый сдержанный мужчина непременно тает, стоит юной деве узнать о его личной трагедии и выразить свои чувства по этому поводу! – Только не говорите, что вы тоже читаете это… – Нет, я предпочитаю бульварные криминальные романчики – люблю посмеяться над представлениями авторов о нашей работе, – но там тоже хватает подобных сцен. – Вот как… И что вы предлагаете? – Лучше молчите. И не думайте, будто покажетесь бессердечной, потому что… Потому что лучше молчаливое сочувствие, чем слезы, вздохи и ежеминутные напоминания о трагедии. И постарайтесь обойтись без выразительных, исполненных скорби и понимания взглядов, это страшно раздражает. Матушка моя – большая мастерица на подобное, – пояснил Данкир. – Поэтому я почти не бываю дома. Только, думаешь, рана хоть немного зарубцевалась, а тебя бьют прямо в больное место… Не все такие, конечно, но я говорю о собственном опыте. Меня спас полковник Аннард и работа без продыха. Думаю, его превосходительство такой же, иначе давно опустил бы руки. – Лишь бы не надорвался, – обронила я. – Он все-таки не двужильный. – А вы на что? Но вы тоже не двужильная, поэтому, прошу, хотя бы сделайте вид, что спали, иначе он мне голову оторвет и будет в своем праве! – Оторвал бы, если б не нуждался в вас, – негромко произнес канцлер, переступив порог, и я встрепенулась. – И Эвине тоже. Вы, кажется, решили, что мои приказы для вас отныне пустой звук? – Ваше превосходительство, я мог, конечно, немного заколдовать Эвину и влить ей сонное зелье силой, но сомневался, что вы одобрите такой метод, – мгновенно нашелся Данкир, вскочив с дивана. – Да, вы правы. Но о ее поведении мы поговорим наедине. Оставьте нас. Лицо у него было холодное, отстраненное и какое-то… повернутое внутрь себя, попыталась я подобрать слова. Ясно стало: Данкир прав, Одо никому не позволит увидеть свои переживания. И соболезнований не примет: это только его горе… Но вот беда – общая, и потому церемониться с нами он не собирался. – Вы, сударыня, кажется, возомнили, что теперь вам позволено все? – негромко произнес канцлер, приближаясь, и я невольно сжалась. – Вынужден вас разочаровать. Я клялся оберегать Дагнару, и я сдержу обещание, даже если мне придется силой принуждать вас к послушанию. Он легко выдернул меня из спасительных объятий кресла, поставил на ноги. «Синяки будут», – отстраненно подумала я, глядя в пустые глаза. – Вас это тоже касается, Данкир, – бросил канцлер через плечо. – Если вы не способны выполнить простейший приказ, что вы до сих пор здесь делаете? Ах да, вы слишком много знаете… Но это легко исправить, не так ли? – Ну что же, давайте устроим дуэль, ваше превосходительство, – преспокойно сказал Данкир. Судя по тому, как вспыхнули его глаза, он заметил неладное. – Но сперва отпустите девушку. Пускай она достанется победителю! – Ах вот как вы заговорили… – Одо улыбнулся какой-то совершенно незнакомой ледяной улыбкой. – Хорошо. Ваша паршивая магия против моих умений. Наверно, мне надо было закричать, попытаться отвлечь внимание, потому что Одо вел себя совершенно не так, как должен был, это… это вообще был не он! Но я понимала, что толку от этого будет мало… вот если бы удалось завладеть револьвером! Но как? Одо не мог не заметить, как я забираюсь ему за отворот мундира! Ему вообще не нравилось, когда до него дотрагиваются, даже мимолетно, даже до плеча, а тут такое… Да он мне руку за это оторвет! – Вы отнесли Эву в фамильный склеп? – спросила я по наитию. – Вы сказали – к родителям, но как? К отцу или к матери? У нее же нет своей могилы… – Это не важно, – откликнулся Данкир. – Лиору опознали только по фрагментам… По фрагментам, одним словом. Но могила есть, пускай туда почти нечего было положить. И у Эвы есть, я точно знаю. Ее ведь нашли не сразу, вот и… подготовили. Его превосходительство и готовил, кому же еще? Мне показалось, что в глазах Одо что-то дрогнуло. – Нужно было позволить Нэне попрощаться с Эвой, – сказала я. – Она мне рассказала, что нянчила Эву с рождения… И Нэна бы не выдала, уверена. Как она теперь?.. – Все равно что собственное дитя схоронить, – подхватил Данкир. – И даже не повидать напоследок… Но будто какая-то служанка имеет значение! Я понял, к чему все идет. – Неужели? Хотелось бы послушать. – Очень просто: Эва умерла, да здравствует новая Эва! Здоровая, сильная, с каплей королевской крови в жилах, способная родить детей… И захудалый Химмелиц, а то и весь Вартиц станет провинцией Дагнары, а герцог Мейнард – принцем-консортом, а вскоре, вполне вероятно, регентом при малолетнем наследнике или наследнице. А что? Даже привыкать заново не придется! Вот сейчас во взгляде Одо мелькнуло недоумение – это о нем так говорят? – а еще гнев. Лицо будто оттаяло – мне послышался хруст, с которым трескается корка льда, но это, конечно, была лишь игра воображения. – Никогда на это не соглашусь! – Я снова попыталась вырваться, но безуспешно. – Лучше младший иссенский принц! Не так уж плохо он танцует… – Эва, он на грани, – едва слышно произнес Данкир. Наверно, использовал магию: я ведь не умела читать по губам и не смогла бы разобрать его слова иначе. – Очень близко, но я не вытащу… сил не хватит… Значит, я права: Одо околдован. Наверно, мэтр Оллен – кому еще! – подловил его в склепе. Не дал даже проститься как подобает, а теперь… Чего он хочет теперь? – Извольте помолчать. – Канцлер сильнее сжал пальцы на моем плече, и я едва не вскрикнула от боли. – Данкир? Вы передумали? – Ну что вы, ваше превосходительство. Я к вашим услугам. – Данкир изящно поклонился, а вокруг него едва заметно заискрились магические щиты – должно быть, для меня их показал, обычно-то они не видны. – Приступайте. Как на этот раз изволите испортить обстановку гостиной?