забежала к Семенчуку, оставила на всякий случай номер мобильного и понеслась к себе. Время близилось к двум, до встречи с Олегом оставалось всего ничего, а ей надо было еще заехать к Петровым и попытаться отыскать мать Володи.С трудом отдышавшись, Вера постучала в кабинет заведующего отделением.— Здравствуйте, Антон Семенович.— Что стряслось, Вера Петровна? — тон не предвещал ничего хорошего. — Где вы ходите? Тут опять приходила мать Иванченко, устроила истерику — хоть госпитализируй ее вместе с дочерью, а вас нигде не могли найти! Почему вы позволяете себе манкировать служебными обязанностями?— Я… Я не позволяю. Просто сейчас неприемное время, я не ожидала, что кто-то придет.— Вот вы не ожидали, а она явилась. Впредь не допускайте такого отношения к работе.— Антон Семенович! Извините, пожалуйста, мне надо срочно уйти. По личному делу.— Вы не поняли, что я сказал?— Я прекрасно поняла, но мои жизненные обстоятельства сложились таким образом, что мне срочно нужно уехать.Вера понимала, что попала в неудачное время. Если бы в ее отсутствие не прибегала мадам Иванченко, вечно недовольная молодая барынька, сплавившая дочку в больницу и теперь ищущая повод оставить ее здесь как можно дольше вопреки мнению лечащего врача, Антон Семенович не был бы так суров. Но другого времени не было. С одной стороны, в глазах еще стоял умоляющий взгляд Вовки, с другой — она пообещала Олегу быть у него к шести и изменять своему слову не собиралась. Слишком долго ждал маленький Роман помощи.— Хорошо, идите. Завтра поговорим.— Спасибо, Антон Семенович.— Рано благодарите, Вера Петровна, рано.Зайдя в свой кабинет, Вера позвонила Олегу.— Вера, что случилось? — в его голосе звучала нескрываемая тревога.— У меня немного изменились планы. Надо срочно заехать в одно место…— Что-то с Катей?— Нет, нет, не с Катей.— Вер, знаешь, если тебе не хочется… В общем, я понимаю. Вчера выпили, ты наобещала лишнего… Знаешь, занимайся своими делами. Мы без тебя как-то справлялись и сейчас справимся.— Олег Васильевич, зачем вы так? Что я вам плохого сделала?— Ой, зачем такой официоз, мы же друзья! — голос Олега звучал просто издевательски.— Я от своих слов не отказываюсь. Ровно в шесть буду, — сказала Вера и нажала на кнопку.Олег тут же перезвонил.— Не вешай трубку. Вызови такси. Я оплачу! — в приказном тоне сказал он.Это было разумно, но Вере не хотелось, чтобы он командовал. Необходимо сразу определиться со своим статусом: или она подруга Олега, и все ее слова спокойно могут быть приравнены к простой женской болтовне, или врач, ведущий себя в соответствии с этическими нормами этой профессии.— Спасибо, Олег Васильевич, не волнуйтесь. Я не опоздаю, — сухо ответила она.Теперь уже трубку повесил он.Через десять минут Вера пожалела, что не последовала совету Васильченко. Маршрутки не было. Пролетавшие мимо иномарки не обращали на нее никакого внимания. К тому же последняя тысяча была потрачена, в кошельке осталось только на маршрутку и только в одну сторону.Еще через десять минут Вера потихоньку начала корить себя за не к месту проявленную строптивость. Ну что стоило, действительно, вызвать такси! А денег можно было бы занять у кого-нибудь. Хотя у кого есть лишние за три дня до зарплаты? В конце концов, можно было заехать к маме. Конечно, пришлось бы потратить время на выслушивание нотаций. Но от них и так не отвертишься. По крайней мере, удалось бы сразу убить двух зайцев — дать возможность матери выполнить родительский долг по воспитанию оступившейся дочери и сэкономить время, которое сейчас бездарно уносится вдаль ошалевшим от жары августовским ветром. Еще неизвестно, что ждет ее у Петровых.Когда рядом притормозили невзрачные «Жигули» с «шашечками» на крыше, Вера, ни секунды не раздумывая, открыла дверцу и села на переднее сиденье. В машине отчаянно пахло бензином, громко играла музыка, но ей было все равно. Перед глазами стоял Вовка Петров, его умоляющий взгляд. Со всех сторон навалились вопросы. Что случилось с матерью Петрова? Почему так разозлился Антон Семенович? Неужели только из-за Иванченко? О чем она, Вера, не знает? Где взять денег, чтобы расплатиться с таксистом? Сейчас бы очень пригодился рубильник профессора Савинова — раз, и выключились все посторонние мысли.Когда такси подъехало к пятиэтажке, в которой проживало семейство Петровых, Вера почувствовала, что у нее по-сумасшедшему разболелась голова.Поднявшись по пахнущей котами лестнице, она нажала на кнопку звонка — в квартире царило молчание. Вера позвонила еще несколько раз, все так же безрезультатно. Голову сжало, словно тисками, к горлу подступила тошнота. В отчаянии Вера пнула ни в чем не повинную дверь — звук удара эхом разлетелся по лестнице — и вдруг — о чудо! — где-то в глубине квартиры родился тихий звук. Вера сначала не поверила своим ушам, но уже через мгновенье поняла — нет, не показалось. Звук превратился в отчетливо слышные шаркающие шаги. Дверь приоткрылась ровно настолько, насколько это позволила блестящая цепочка, и Вера увидела маленькую сухонькую женщину с грустными глазами.— Чего хулиганишь? Я сейчас полицию вызову! — грозно произнесла она.— Здравствуйте, — сказала Вера. — Мне нужна Галина Алексеевна.— Нету ее, — сурово ответила женщина, — нету.— А когда будет?— Не скоро.— Ну, хоть примерно скажите, пожалуйста, мне она очень нужна! — не сдавалась Вера.— Это еще зачем?— Я из детского комплекса, врач, меня зовут…— Ой, от Володечки? Что ж ты не сказала? — дверь захлопнулась, снова открылась, уже без предохранительной цепочки. Жилистая рука, похожая на куриную лапку, схватила Веру за футболку и втянула в квартиру. — Заходи, дочка, заходи! Я Володина бабушка, Наталья Леонидовна.В полумраке прихожей Вера увидела, что глаза собеседницы наполнились слезами.— Нету Гали, — повторила женщина, закрывая дверь на цепочку, — забрали, — и всхлипнула. — Что теперь с нами будет!Вера прошла в маленькую, чистую, словно вылизанную комнатку, осмотрелась. Все вокруг было теплым и уютным: диван, покрытый мягким пледом, большие кресла, подобранные в тон мебели и обоям шторы, вышитая скатерть. Как-то не вязалась с этой обстановкой сгорбленная, плачущая женщина.— Как там Володечка? Как?— Успокойтесь, пожалуйста, — Вера усадила женщину в кресло, сбегала на кухню, такую же чистую и уютную, как комната, принесла стакан воды, пододвинула к дивану стул и села рядом с бабушкой.— Не волнуйтесь, Наталья Леонидовна, — сказала она, беря женщину за руку, — с Володей все в порядке. Больница у нас хорошая, он обязательно поправится. А что с Галиной Алексеевной? Кто ее забрал? Куда?— Известно куда — в полицию. Убила она мужика своего.— Как?! Когда? Что значит убила?!— Вот так и убила. Проснулись утром… Вовки нет, на кровати записка… Она побежала его искать… Потом из больницы позвонили…Из обрывистой речи Натальи Леонидовны Вера поняла, что Вовка жил с бабушкой, а Галина с мужем — в этом же подъезде этажом выше. Галина вернулась из больницы в невменяемом состоянии. Бросив матери одно слово: «Живой», побежала к себе. А вечером пришла — бледная, со странной улыбкой, кривившей губы, и попросила вызвать «Скорую» для Геннадия, ее мужа. Женщина побежала в квартиру дочери и обнаружила там зятя, лежащего на диване. Приехала полиция, увезла Галину, потом «Скорая» забрала Геннадия. Больше Наталья Леонидовна ничего не знала. Ей никто не звонил, а сама она понятия не имела, что делать в таких случаях. По телевизору она видела, как в случае убийства к родственникам преступников приходят симпатичные следователи, расспрашивают о причинах трагедии, о характере убитого и убийцы. Но к ней никто не приходил. Казалось, все забыли о бедной женщине, матери убийцы, бабушке неудавшегося самоубийцы. Неизвестность пугала, лишала покоя и сна. Проблема была еще в том, что женщина не отошла полностью от инсульта, приключившегося с ней после предыдущей попытки внука покончить с собой. Она не выходила на улицу — всем необходимым ее снабжала дочка. Кончился хлеб, да и лекарства кое-какие нужно купить.— Вот раньше было время, — сокрушенно вздыхала она, — все жили как одна семья, и горе одного было горем всех! А теперь некоторых соседей даже, как зовут, не знаешь. Старые кто уехал, кто поумирал… Вот ты, — спросила она у Веры, — знаешь своих соседей?— Да так, — Вера пожала плечами, — здороваюсь. — И сменила тему: — Вам чего-нибудь купить? Пишите список, я сбегаю.Через несколько минут Вера выбежала из подъезда.— Куда? — окликнул ее водитель такси.— Я сейчас, тут рядом, в магазин, в аптеку.— Чего ноги бить, когда машина есть, садись, — и он распахнул дверь.Вера бросила взгляд на болтавшийся на запястье хронометр — без пятнадцати четыре, времени в обрез, и села в машину.— Давай разделимся, — предложил разговорчивый водитель, — ты в магазин, а я в аптеку.В другое время Вера удивилась бы необычному поведению таксиста, но сейчас, измученная головной болью и новыми вопросами, добавившимися к старым, была рада этой неожиданной помощи.Снабдив Вовкину бабушку всем необходимым, она пообещала обязательно приехать завтра и рассказать обо всем более подробно. Когда Вера, наконец, села в машину, она поняла, что не в состоянии сейчас заниматься ничем. Каждая клеточка измученного напряжением последних дней организма просила об отдыхе. Но сказать это Олегу она не могла.— Вот зараза! — подумал Олег после разговора с Верой. — Упрямая как осел. Ну, ничего, посмотрим, кто кого.Полистав справочник мобильного, он отыскал телефон Виталия Тищенко, таксиста, помогавшего ему в трудные дни.— Виталик, привет!— Олег! Сколько лет, сколько зим!— Выручай! Ты сейчас свободен?— До пятницы я абсолютно свободен! — голосом Пятачка сказал Тищенко. — А для тебя — так и вообще круглые сутки.— Дуй на объездную! Там на остановке у детского комплекса стоит осел под видом симпатичной брюнетки в голубых джинсах и белой футболке. Что хочешь делай, только уломай ее поехать с тобой и вези, куда скажет. Два счетчика гарантирую.— А три слабо?— Я считаю, торг в таком щекотливом деле неуместен!— Ага, я возись с ослами, уламывай их…— Ладно, Виталик, ты же знаешь — за мной не заржавеет!— Есть, шеф! — заржал Тищенко и повесил трубку.«Ничего, — подумал Олег, — ты упрямая, но я еще упрямей! Надо же, две сестры, так похожи внешне, а на самом деле… Вот Катька!..»Как всегда при мысли о Кате стало грустно. Не зная зачем, он вытащил из нагрудного кармана купленный в Коктебеле перстень. Красный, с тонкими розовыми прожилками камень казался живым. Олег надел его на мизинец, ощущая тяжесть и необычное тепло. Дурак! Какой же он дурак! Зачем подарил Кате безжизненные холодные бриллианты, а не этот странный камень, вызывавший непонятные чувства и неведомые желания! Сейчас Олег готов был обвинить камень в том, что случилось.В дверь постучали. Он стащил перстень с пальца, зажал в кулаке.— Войдите!Дверь открылась, вошла секретарша — Алевтина Степановна, женщина уже немолодая, но все еще красивая, безнадежно влюбленная в шефа и бесконечно преданная ему.— Олег Васильевич, почту принесли.— Оставьте, пожалуйста, я позже посмотрю, — ответил Олег и вдруг, поддавшись влиянию внезапного порыва, добавил: — Подойдите, пожалуйста.Она подошла. Олег почувствовал запах немного старомодных, но очень приятных духов.— Как называются ваши духи? — спросил он.Алевтина смутилась, словно девчонка, опустила голову.— «Красная Москва». Понимаю, для вас это архаизм, но для меня — целая эпоха. Мама очень любила эти духи и не разрешала мне ими пользоваться. Считала, что это аромат взрослой женщины. Зрелой. А я мечтала поскорее вырасти и купить себе большой флакон. Извините!Она отвернулась, стесняясь этой нечаянно вырвавшейся интимной подробности.— Вы так давно у меня работаете, а я ничего о вас не знал. А теперь знаю — вы любите духи «Красная Москва».— Да нет… Не то чтобы люблю, даже не знаю, как сказать, — продолжала Алевтина Степановна. — Для меня эти духи — что-то вроде символа. Символа перерезанной пуповины.— Это как? — опешил Олег.— Ну, знаете, когда образуется зародыш будущей жизни, он прикреплен к матери своеобразным канатиком — пуповиной. Пуповина перерезается при родах, завязывается узелком, отмирает на определенный день существования ребенка. Это физиологически. А практически иногда мы до конца своей жизни держим детей привязанными за несуществующую пуповину, боимся, что если ее перерезать, неразумное дитятко пропадет в водовороте жизни. Что его обязательно понесет не туда. Не доверяем детям, лишаем их инициативы, а потом сами жалеем, что они какие-то инертные.— Ваша мать не хотела отрезать пуповину?— Да. До самой смерти. Она умерла, когда мне было сорок три. Знаете, в эти годы уже слишком поздно начинать жизнь заново. С чистого листа… Извините, Олег Васильевич! Не надо было этого говорить. Что-то меня занесло…— Что вы, Алевтина Степановна! — он вскочил из-за стола. — Спасибо вам большое.— Да за что же, Олег Васильевич?— За все.Олег разжал руку, посмотрел на перстень.— Знаете, — сказал он, — я хочу подарить вам это кольцо. Купил в Крыму и все никак… — он замялся.Женщина взяла кольцо и долго пристально всматривалась в причудливый узор на красном камне. Потом покачала головой.— Нет. Я не могу принять такой подарок.— Но почему?— Оно не для меня. Знаете, что это за камень?— Сердолик… Впрочем не уверен.— Да, сердолик — камень, считающийся символом любви. В Древней Греции из него изготавливали свадебные геммы. Подобные перстни-печатки были у Пушкина, Байрона и Наполеона. Мусульмане считают, что сам пророк носил на мизинце кольцо с сердоликом, а имам Джафар Садык говорил, что все желания человека, носящего сердолик, исполнятся по воле Аллаха. Этот камень должен носить мужчина — такой же, как вы: умный, сильный, талантливый. Или женщина, которую он любит. Но не его секретарь. Вы же для чего-то покупали это кольцо?Олег пожал плечами.— Вот и отдайте его тому, для кого оно предназначалось, — и, грустно улыбнувшись, она вышла из кабинета.«А почему бы, собственно, и нет? — подумал Олег, когда дверь за женщиной закрылась. — А вдруг Катька дома, просто не поднимает трубку? Сидит и ревет». Сейчас даже эта ее дурацкая привычка ни с того ни с сего лить слезы не вызвала привычного раздражения. Захотелось обнять ее, прижать к себе и сидеть так, обнявшись, долго-долго.Олег посмотрел на часы. До встречи с Верой оставалось полтора часа.«Успею», — решил он, быстро собрался, попрощался с Алевтиной и поехал к Кате. По дороге заехал в цветочный магазин и купил букет алых роз — огромных, с длинными стеблями. Продавщица заботливо оборвала шипы. Стебли, лишившиеся защиты, стыдливо жались друг к дружке. Олег надел на один из них перстень, зацепив за лист.Войдя в знакомый подъезд, он ощутил несвойственное ему и оттого почти забытое волнение. Он задыхался, пришлось устроить возле двери небольшую передышку — неловко предстать перед Катей запыхавшимся, словно спортсмен после марафонской дистанции.Звук хлопнувшей внизу двери подъезда прозвучал как выстрел, означающий старт нового забега, нового витка жизненной спирали. Потому что это была Катя. И была она не одна.Девушка сказала всего несколько слов, в основном говорил ее спутник. Молодой, самоуверенно-наглый голос эхом отражался от стен.«Вот и все, — подумал Олег, — этого и следовало ожидать. Молодость всегда тянется к молодости». Не задумываясь над тем, что делает, он засунул букет за дверную ручку и, стараясь ступать как можно тише, поднялся этажом выше. И как раз вовремя.— Упс, — раздалось внизу — спутник Кати обнаружил букет. — Вот это веник! А ты, как я посмотрю, пользуешься спросом, — проговорил он тоном оскорбленного самца.Олега охватила ярость. Ему хотелось наброситься на сопляка и бить, бить, бить… Забить в глотку отвратительные слова, сказанные ЕГО девушке. Вместо этого, дождавшись, пока за парой закроется дверь, он спустился по лестнице, сел в машину и выехал со двора. Интересно, увидела Катя его «Лендровер»?Внешне Олег выглядел абсолютно спокойным, только чуть бледнее лицо да чуть сильнее сжаты губы, но в душе бушевал ураган. Он представил, как, увидев цветы, блудливый кот, притащившийся с Катей, будет сейчас усиленно метить территорию.«Только бы доехать, только бы добраться до дома, там он найдет на ком отыграться. На Кристине, Аиде или на выскочке-докторше — все равно на ком».А потом он вспомнил руки Веры на своих плечах. Спокойствие, которое словно перетекало с ее пальцев.Вспомнилось уже слегка забытое состояние отмытости души, с которым уезжал из монастыря. Обидеть сейчас Веру — значит разрушить хрупкое равновесие, подаренное этой странной девушкой. Хотя бы на один вечер, но подаренное.Глава 8Дома Олега ждал сюрприз. Обе женщины — Кристина и Аида Степановна — сидели в гостиной, явно ожидая его прихода.— Олег Васильевич!.. — подскочила Кристина, как только он переступил порог. — Скажите, пожалуйста, это правда, что сейчас сюда придет докторша лечить Романа?— Придет, придет, — с трудом сдерживая желание ответить что-нибудь резкое сказал Олег.— Но Олег Васильевич, — не сдавалась Кристина, — а как же…— Потом, все потом. А вы, Аида Степановна, чего ждете? Вы свободны, до завтра, — и он повернулся к одесситке спиной.— И даже не покушаете? — задала та провокационный вопрос.Провокационный, потому что Васильченко очень любил стряпню добродушной поварихи.— Там же есть что-то, в холодильнике, — попробовал он вяло отбиться от натиска Аиды Степановны, сравнимой только с танком последней модели.— Я вас умоляю, Олег Васильевич! — заявил танк и двинул по направлению к кухне. Олегу ничего не оставалось, как последовать за кормилицей.— Кристина, сейчас придет Вера, встретьте ее, пожалуйста, возле ворот. И постарайтесь быть повежливей! — добавил он, видя, как поджались губы учительницы. — Пожалуйста.— Видела я, шо вы вчера ели, — огурцы, помидоры! Котлеты, что я Василию-охраннику сварганила! Кончила как врач, и думает — все знает, — бурчала себе под нос Аида Степановна всю дорогу из гостиной до кухни. — Это же кошмар и дурдом! Кормить мужчину силосом — и обо што она только думала!Олег не обижался на ворчливую тетку, немудреная болтовня даже немного развлекала, к тому же на сковороде уже аппетитно шипел здоровенный шмат мяса.— Вам правда интересно знать, о чем она думала?— Понятно, шо думает такая молодая дамочка в обществе такого, — она подняла взгляд к потолку, словно пытаясь отыскать там необходимый эпитет, — такого шикарного мужчины!— А вот и не угадали, — глядя на серьезную физиономию кормилицы, Олег не мог сдержать улыбку. — Она думала о Малевиче.— Спрашивается вопрос: хто такой этот Малевич, шо о нем можно думать, когда рядом такой кавалер, я вас спрашиваю?— Это художник. Знаменитый.— Шо-то я не слыхала за такого. Небось из новых? И шо рисовал?— Черный квадрат, — отрезая кусок отбивной, сказал Олег, а сам подумал: «Надо глянуть в Интернете его картины. Вот же ерунда — казалось бы, кто для меня эта Вера, а не хочется ударить в грязь лицом».В это время затрезвонил телефон. «Виталий Тищенко» — высветилось на табло.— Виталик, привет! Вы где?— Девушку доставил, — отрапортовал таксист. — Мнется под воротами.— Черт, — ругнулся Васильченко, — где Кристина ходит?Он нажал кнопку, открывающую ворота.— Слышишь, Олег, — продолжал Тищенко, — кто тебе эта девчонка?— А что? Понравилась?— Мне кажется, она очень хорошая. Только у нее беда. Я не все понял… Какая-то бабка после инсульта. Лекарства там всякие… Жратва… Ты уж подсоби. Девка, по всему видать, гордая, просить не будет. И денег у нее нет.— Кстати, сколько я тебе должен? — вспомнил Олег.— Нисколько. Хорошо с ней. Не знаю почему, но хорошо. Она за всю дорогу и десяти слов не сказала, а как-то на душе по-другому… Не могу объяснить. Бред, наверное…— Не бред. Ты будь на связи, если что, я тебе позвоню, отвезти ее, привезти, хорошо?— Есть, шеф! — коротко ответил Тищенко.В очередной раз взглянув на часы, Вера поняла, что заехать домой за деньгами не успевает. Что же делать? Попросить у Олега? Неудобно… Опять же, как это будет сочетаться со статусом врача? Как он воспримет ее рекомендации, если она, войдя в дом, с ходу попросит денег? Ведь наверняка сумма получится немаленькая. С другой стороны, это для нее, Веры, немаленькая, а для директора фирмы, давшего деньги на колокольню…«Стоп, — остановила себя Вера, — для меня сейчас он не директор и не спонсор, а отец пациента. Его должность и имущественное состояние безразличны».Когда они подъехали к дому, Верин хронометр показывал без пятнадцати шесть.— Сколько с меня? — спросила Вера таксиста.— А нисколько, — в тон ей ответил тот, — я свободен, заказов нет, почему бы не покатать симпатичную девушку?— Я серьезно!— Да и я не шучу! Вот, возьмите визитку. Надо будет куда ехать — звоните, я подвезу. Тогда уже за деньги. А сегодня не вы меня просили, а я вас. Поэтому мы в расчете.«Так не бывает, — подумала Вера, — второй раз на том же месте. Не бывает». От неожиданности даже голова стала болеть меньше.Она поблагодарила водителя и вышла у огромных ворот, напоминающих вход в сказочный замок. Никто не собирался открывать, ничего похожего на звонок не наблюдалось. Створка ворот внезапно отъехала в сторону, и Вера нос к носу столкнулась с Кристиной. Та хмыкнула, повернулась к гостье спиной и пошла по направлению к дому.— Здравствуйте! — крикнула ей вслед Вера.Ответа не последовало.При свете дня дом не выглядел пугающей громадой — довольно симпатичный, наполовину скрытый высокими кленами. «Наверное, деревья сажали уже большими», — подумала Вера. И это было все, о чем она успела подумать, потому