что входная дверь распахнулась и из нее вышел Олег.— Вера, здравствуйте! Что с вами? Какие-то проблемы?— С чего вы взяли, Олег Васильевич? У меня все в порядке.— Ну и ладненько. Пойдем поешь. Аида такие отбивные жарит! Пальчики оближешь!— Олег Васильевич! — решительно остановила его Вера, чувствуя, как в животе предательски заурчало. — Давайте я сначала посмотрю Романа, а потом уж…— Потом так потом, дело хозяйское, — хмыкнул Олег.— Лучше скажите, где можно помыть руки?Через несколько минут Вера в сопровождении Олега вошла в зал, все такой же белый и безмолвный. Только на этот раз здесь царила атмосфера враждебности. Оглядевшись по сторонам, Вера увидела причину перемены: в огромных креслах-сугробах, словно две кобры с раздувающимися капюшонами, готовые к смертельному броску, сидели Кристина и Аида Степановна. На лице кормилицы было написано неодобрение того, что здесь должно произойти, нянька гневно кривила губы.— Олег Васильевич, — попросила Вера, — не могли бы вы с Аидой Степановной ненадолго нас оставить, буквально на пять минут?— А Кристина? — возмутилась было стряпуха, но Олег взял ее под локоток, помог подняться и любезно выпроводил из комнаты. Однако сам не ушел — остался стоять возле двери, подпирая плечом косяк.— Не бойтесь, я не сделаю ничего плохого, — Вера очень волновалась, не зная, с чего начать. Присутствие Олега, его насмешливый взгляд сбивали с толку.— Я и не боюсь! Вы занимайтесь своим делом. Не обращайте на меня внимания, — безапелляционно заявил он.Вера поняла — дальнейшее препирательство обречено на неудачу и постаралась сосредоточить все внимание на ребенке.Виновник стычки сидел на ковре, абсолютно спокойно перебирая разноцветную мозаику. Кристина подскочила к нему и звенящим от волнения голосом затараторила:— Вот, Ромочка, тетя — доктор, она сейчас будет тебя лечить.Вера явственно ощутила страх, охвативший ребенка.«Бедный, бедный малыш», — подумала она и села на пол, рядом с мальчиком.— Вовсе нет, — сказала она, — я не собираюсь никого лечить, просто мне хочется с тобой познакомиться.Ромка отвернулся.— Тебя зовут Роман. Ты очень хороший. Откуда я знаю? Мне твой папа сказал, — Вера говорила медленно, стараясь в каждую короткую фразу вложить как можно больше тепла. — Папа тебя очень любит. Говорит, что ты много всего знаешь и умеешь. Да? — она взяла пальчики малыша в свою руку.— Да! — подскочила с кресла Кристина. — Мы занимаемся по методике Домана. У Романа IQ больше восьмидесяти…— А есть у него познавательная мотивация?— Еще бы! Ему нравится! Правда, Ромка?Ребенок не обращая внимания на обеих женщин, безразлично перекладывал игрушки.— Кристина, помогите мне, пожалуйста, — попросила Вера после того, как та снова угнездилась в сугробоподобном кресле. — Наверное, вы лучше всех знаете привычки мальчика. Можете ответить на несколько вопросов?Воспитательница оглянулась на Олега, словно спрашивая разрешения. Вера увидела, как тот едва заметно кивнул.— Расскажите о его режиме дня, как он спит, чем занимается во время бодрствования…Кристина сначала отвечала резко, односложно: да, нет, не знаю. Но потом, постепенно, невидимая нить, державшая ее в подвешенном состоянии, ослабла, и иногда даже некий фантом улыбки слегка освещал губы. При этом Кристина внезапно становилась необычайно красивой. Женщиной-загадкой, из-за которой мужики готовы, сломя голову, нестись на край света за черевичками, яблоками, жар-птицами и прочими атрибутами счастливой жизни. Лишь бы не исчезла эта призрачная улыбка, лишь бы она была обращена к ним и больше ни к кому.Мальчик тоже немного освоился, если его поведение вообще можно было охарактеризовать таким приземленным словом. Вере казалось, что он находится в параллельном пространстве, куда не доходят звуки из обыкновенного мира. Конечно, признаки аутизма есть — и отсутствие реакций на просьбы взрослых, и отрешенность, и пустой взгляд в никуда, и отсутствие эмоциональных реакций. Но это не классический аутизм. Вероятней всего, состояние Романа вызвано тяжелейшим стрессом, тогда как аутизм — болезнь наследственная. Можно, конечно, узнать, не страдал ли кто из родственников мальчика подобным заболеванием, но кадры домашнего видео говорят о том, что до аварии Ромка был совсем другим.Небольшого Вериного опыта не хватало, чтобы поставить окончательный диагноз.— Может, ты нам что-нибудь нарисуешь? — спросила она.Нить, поддерживающая Кристину, снова натянулась, улыбка исчезла. Волнующая таинственная женщина превратилась в училку-невротичку. Вскочив с кресла, она вытащила из небольшого шкафчика, стоящего у стены, листы бумаги и карандаши.— Роман, — надтреснутым валдайским колокольчиком зазвенел голос Кристины, — нарисуй доктору что-нибудь.Мальчик оставил игрушки, взял карандаш, посмотрел на лист с двух сторон, словно выбирая, какая лучше, и принялся за дело.«Неужели это присутствие Олега так на нее действует?» — подумала Вера и взмолилась:— Олег Васильевич, прошу вас, не стойте над душой! Неужели у вас нет никаких других дел? Клянусь: никаких психотропных средств у меня нет, гипнотических методов воздействия на ребенка я применять не буду. Пожалуйста!Олег в душе был даже рад этому предложению. Он понимал, что отвлекает Веру, не дает ей сосредоточиться. Да и Кристина «работает на публику» в его лице и своим поведением мешает Вере еще больше, чем он молчаливым подпиранием двери. Но просто так взять и уйти Олег не мог — нужен был какой-то повод. Поэтому, услышав предложение девушки, он мысленно возликовал, но, больше для проформы, пожал плечами, что-то хмыкнул под нос и только после этого вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.— Спасибо! — крикнула вслед Вера. — Давайте не будем мешать Роману, — предложила она Кристине и, встав с пола, увлекла воспитательницу за собой.— Я у вас вот еще что хотела спросить… — усевшись на диван, начала было Вера.— Нечего спрашивать! Мне никто ничего не рассказывал, сама до всего дошла. И ребенка я правильно учила! Конечно, молоденьким и хорошеньким все лучше удается!— Кристина, я не понимаю, о чем вы?— Чего тут понимать? Пять лет была хорошей, а как нашлась молодая да смазливая давалка… — тут женщина подозрительно всхлипнула.— Что вы хотите сказать?— А что, неужели непонятно? Новый друг лучше старого таракана!— Вы считаете, что я мечу на ваше место?— А то нет!— Нет, честное слово, нет! У меня даже в мыслях такого не было!— Так уж и не было, — недоверчиво передразнила Кристина.— Не было. У меня есть работа…— Ой, только не надо! — снова взвилась учительница. — Работа! Нищая врачиха в нищей больнице!— Я не нищая, зачем вы так!— Ну конечно, у мадемуазель богатый папа, можно позволить маленькие прихоти типа работы в психушке! — язвительно прокомментировала Кристина.— Папа умер, когда я училась в школе, — тихо сказала Вера.— Ну, значит, оставил наследство, — предположила Кристина.— Нет, — покачала головой Вера, — он был нищим врачом в нищей больнице.В воздухе повисла пауза.— Тогда зачем все это? — наконец вымолвила Кристина.— Да что — все?— Вот это, — она указала рукой на рисующего на полу мальчика.— Ребенка жалко. Он нуждается в помощи, неужели вы этого не видите?— Вижу, да разве Олегу можно это доказать? Он просто звереет, когда речь заходит о врачах. Я ведь с Ромкой с рождения. Пацанчик был веселый, живой, а потом как подменили. Да и Олег изменился. А ведь ты первая, кого он привел сюда после смерти жены. Женщины у него были, это понятно, но чтобы вот так — в дом… Да еще и докторша. Как нарочно выбирал. Мы и решили — жениться собрался. Аиду-то точно не уволит — она его специально прикармливает. А мне одна дорога — на улицу. И куда я пойду? В школу? Не хочу! Дети сейчас такие — ты небось знаешь… — и она снова всхлипнула. А потом еще раз. И еще. И вскоре и без того грустный зал наполнился безутешными рыданиями.— Кристина! Ну что ты? — Вера села рядом, обняла женщину за вздрагивающие плечи, прижала к себе. — Не надо, слышишь? Что ты выдумала? Никто тебя не выгонит.Тут Вера краем глаза уловила в комнате посторонний звук. Продолжая прижимать к груди Кристину, она обернулась и увидела, как Ромка, держа в руках рисунок, медленно, словно боясь испугать их с Кристиной, подошел и остановился неподалеку от кресла с рыдающей учительницей.— Ромочка, ты чего, — спросила его Вера, — испугался? Не бойся, подойди поближе!Ребенок подошел, в нерешительности остановился рядом с Верой. Глаза его уже не смотрели в неведомый мир. Он был здесь, рядом со своей плачущей учительницей, и взгляд мальчика переполняли тревога и сочувствие.— Тебе жалко Кристину? — спросила у ребенка Вера и увидела, как нижняя челюсть его задрожала от напряжения. Он явно хотел что-то сказать! — Ну, скажи, Ромочка, пожалуйста!Рот мальчика кривился от напряжения, щеки дрожали, маленький, но уже по-отцовски упрямый подбородок выдвинулся вперед. Состояние воспитанника передалось Кристине. Она оторвала мокрое лицо от Вериной груди и, забыв о слезах, уставилась на ребенка.— Тебе и правда меня жалко? Меня? Тебе?И тут он кивнул головой. Ошибки быть не могло — искренние слезы учительницы вырвали ребенка из привычного призрачного мира.— Ромка, родной мой! — еще пуще зарыдала Кристина.Она схватила ребенка на руки, прижала к себе, а тот, словно ошалевший от неожиданной радости, прильнул к ней, бросил на пол рисунок и крепко-крепко обвил плечи женщины руками. Так они и застыли — счастливая воспитательница с заплаканным лицом и маленький мальчик.Подняв с пола рисунок, Вера тихо, стараясь не шуметь, выскользнула из комнаты.В коридоре у окна она рассмотрела то, что так старательно рисовал Ромка. На листе бумаги уверенными печатными буквами было написано: Роман Васильченко и изображена вся таблица умножения от одного до десяти. Конечно, для пятилетнего мальчика это было очень хорошо, но ведь она просила нарисовать. Почему вместо рисунка ребенок написал буквы и цифры? Хочет лишний раз продемонстрировать взрослым свои способности? Знает, что от него ждут именно этого и хочет, чтобы его похвалили за оправданные надежды? Или ему так просто удобнее? Письмо и счет не требуют эмоциональной отдачи, для этого не нужна фантазия. Может быть, живя в изоляции, ребенок разучился мечтать?Необходимо было срочно найти Олега. Положившись на интуицию, Вера пошла по коридору и вскоре оказалась на кухне. Олег сидел за столом и с явным удовольствием уничтожал отбивную. Рядом лежала пачка газет. Аида Степановна, подбоченясь, стояла у окна, не сводя с хозяина полных умиления глаз.Увидев Веру, она издала звук, напоминающий лошадиной фырканье, отвернулась к плите и начала усиленно мешать что-то на сковородке. Весь ее вид говорил: «Отсюда уж фиг вы меня выгоните! Я при исполнении!»— Ну, как тебе Роман? — спросил Олег.— Хороший мальчик, — ответила Вера и положила перед ним на стол рисунок.— Я же тебе говорил! Видишь, какой он умничка!— Умничка, — эхом отозвалась Вера.— Что тебе не нравится?— Олег Васильевич, — не ответив на вопрос, начала Вера, — я считаю, что ребенка надо показать грамотному психологу и логопеду.— Опять ты за свое! Посмотри, где ты видела детей, которые в пять лет знают таблицу умножения? В твоей больнице есть такие?— При чем тут больница? Я говорю о психологе, враче, который поможет ребенку адаптироваться в окружающем его мире, и логопеде. Мне кажется, у ребенка сильнейший логоспазм. У нас в комплексе есть замечательный специалист. Давайте я узнаю, как она завтра работает, договорюсь о приеме, а вы привезете сына.Олег, казалось, был полностью поглощен едой. Вера ощущала острое желание разбить тарелку с отбивной о голову упрямого папаши, а потом с удовлетворением наблюдать, как по его невозмутимому лицу побегут ручейки кетчупа. А он все молчал, терзал несчастный кусок мяса, потом вдруг, будто о чем-то вспомнив, жестом гостеприимного хозяина предложил Вере сесть.— Извини, ты, может быть, голодна?— Спасибо. Если вы ничего не хотите мне сказать, я, пожалуй, поеду домой, — нарочито вежливо отказалась Вера.— Как домой? Почему домой? — он снова взялся за отбивную.— У меня слишком много дел, чтобы так бездарно тратить время.— Ты считаешь, что мой сын — это бездарно потраченное время?— Нет, я так не считаю. Напротив, ваш сын — замечательный мальчик. Мне бы хотелось сделать все для того, чтобы он был счастлив. Но препирания с самодуром-отцом, который этого не хочет, действительно пустое разбазаривание…— Что?! — Олег вскочил, отшвырнув ногой стул. — Что ты себе позволяешь?Комната, казалось, наполнилась электрическими разрядами. Спина поварихи, застывшей у печи, выражала глубочайшее сожаление о том, что она не оказалась достаточно прозорливой и своевременно не покинула опасную зону.Но Вера не боялась. Разъяренный Васильченко напоминал собаку, защищающую своих щенков. Вера улыбнулась. Улыбка была легкой, просто чуть дрогнули уголки губ, но электрические разряды испарились. Олег сдулся, словно шина после контакта с гвоздем, поднял стул.— Извини, — пробормотал он, — я привык с мужиками, с ними иначе нельзя.А сам подумал: «Она просто манипулирует мною», и снова вспомнил бесхитростную Катю.Вера посмотрела на Аиду Степановну. Мощная спина поварихи добродушно обмякла и теперь выражала крайнюю степень любопытства: чем же закончится схватка? Олег заметил взгляд гостьи и истолковал его по-своему.— Аида Степановна! Где там ваши знаменитые отбивные? Давайте покормим нашу гостью!Та заметалась между плитой и столом. Вскоре перед Верой словно расстелилась скатерть-самобранка. Вдохнув опьяняющий аромат, девушка поняла, насколько голодна, и пододвинула тарелку поближе.— Нет, это не мясо, — покачала она головой, попробовав кусочек.— Я вас умоляю! — взвизгнула Аида Степановна. — За мои отбивные еще никто никогда не сказал плохого слова! — глаза поварихи засверкали обидой. — И что, по-вашему, вы едите? — спросила она.— Пищу богов! — с улыбкой ответила Вера.— Я вас умоляю… — всхлипнула повариха.Очевидно, подобно Эллочке Людоедке, она пользовалась этой фразой для выражения всего спектра эмоций своей широкой души.Укрепив, таким образом, тылы, Вера снова перешла в наступление:— Олег Васильевич! Так каким будет ваш положительный ответ?— Ты о чем? — постарался увильнуть он.— Вы прекрасно понимаете, о чем. Мы договорились, что я завтра позвоню и вы привезете Романа ко мне в больницу для консультации с логопедом.— Мы договорились? Что-то не припоминаю! Давай ты привезешь этого самого логопеда сюда. Отбивными накормим. Я, разумеется, все оплачу.— Олег Васильевич! К нашему логопеду возят детей со всей области. Вряд ли у нее будет время разъезжать по домам, а отблагодарить ее вы прекрасно сможете и в больнице.— Кого — ее?— Вы все прекрасно понимаете.Да, Олег понимал, что Вера словно опутала его паутиной и он никак не может выкарабкаться. Любая его попытка приведет к тому, что он еще больше запутается. Можно, конечно, применить силу — разрубить паутину ножом, выгнать эту девушку, так похожую на Катю, и зажить прежней жизнью. Хотя — что он теряет? Логопед — не психиатр. Пусть посмотрит Ромку. Конечно, вряд ли поможет, но, с другой стороны, под лежачий камень… Мысленно он уже сдался, но хотел, чтобы его капитуляция выглядела достойно.— Давай договоримся так: ты выкладываешь, что у тебя стряслось, и я соглашаюсь.— Что стряслось? — брови Веры приподнялись.— Не прикидывайся. Когда ты позвонила днем, у тебя был такой голос… Короче, выкладывай! — Олег не собирался раскрывать карты и сообщать, что о Вериных проблемах ему рассказал таксист Виталий.— Да нечего особенно рассказывать… — Вера не знала, вправе ли она разглашать историю маленького пациента.— Ну, на нет и суда нет, — с кривой улыбкой развел руками Васильченко и сделал вид, что очень заинтересован кружочком огурца на своей тарелке.— А скажите, Олег, — наконец решилась Вера, — если человека забрали в полицию, чем можно помочь?— Как забрали? За что? — это было совсем не то, чего он ожидал.— Вроде за убийство.— За убийство? — недоверчиво переспросил он. — И кого же он убил, этот твой человек?— Женщина, убила своего мужа.— А зачем? — спросил Олег, сам осознавая идиотизм этого вопроса.Вера пожала плечами.— Подожди, сейчас что-нибудь придумаем, — и Олег забарабанил пальцами по столу. Потом достал телефон и принялся нажимать на кнопки.— Так, — бормотал он себе под нос, — этот нет, может, этот? Ага, вот! Вот этот! Здравствуйте, Пал Степаныч, Васильченко беспокоит. Узнали? Да… Да… Нет… — мужчины обменивались положенными по правилам игры любезностями. — Ну, не без этого, не без этого… Кстати, Пал Степаныч, — наконец приступил к делу Олег, — тут женщина мужа убила… Я хочу помочь, но не представляю как… Нет, не я… Нет… Да, да. Вещи, еду, адвоката. Фамилия? Как фамилия? — это уже Вере.— Петрова, — шепнула она, — Галина Алексеевна.— Петрова Галина Алексеевна, — доложил Олег невидимому собеседнику. — Ага, хорошо… Хорошо… Хорошо… — и положил трубку.Это трижды произнесенное «хорошо» подействовало на Веру успокаивающе. «Может, действительно все уладится, — подумала она, — хотя если действительно убила…»— Он сейчас перезвонит, — сказал Олег, — ты ешь.— Спасибо, я ем, — отозвалась Вера, — только вы так и не ответили — привезете завтра Романа к логопеду?— Давай так, все по порядку. Сейчас дождемся звонка, а потом сориентируемся. Может, завтра, может, в какой другой день…— То есть вы согласны? — Вере захотелось расцеловать упертого папашу, и она с трудом заставила разгулявшиеся эмоции успокоиться.— Согласен, — проворчал Васильченко, глядя, как вспыхнули от внезапной радости ее глаза. «А ведь она действительно счастлива, — подумал он, — счастлива из-за того, что «сделала» старого упрямого мужика. Заставила-таки плясать под свою дудку. Или не из-за этого? Кто их поймет, этих сестричек!» Почему-то в голову пришел старый, но от этого не потерявший актуальность анекдот, когда мужик, выловивший случайно золотую рыбку, долго думал, какое желание загадать — у рыбки почему-то был лимит размером только в одно желание, зато самое-самое. Так вот, наш мужик захотел стать хозяином скоростного автомобильного тоннеля то ли под Суэцким каналом, то ли под Панамским. Рыбка взмолилась: «А попроще ничего нельзя? Это же копать! Сваи забивать!» «Ну, тогда хочу понимать женщин», — сказал мужик. Рыбка почесала плавником в затылке и грустно сказала: «Так что ты там говорил по поводу тоннеля?»Мобильный зазвенел, когда они пили чай.— Слушаю, — лицо Олега приняло сосредоточенное выражение. — Да… Сейчас, минутку, я запишу… Да… — найдя в кармане ручку, он начал что-то быстро писать на газете. — Хорошо, я понял… Понял… Спасибо, Степаныч! Если что будет надо по моей части, обращайся.— Ну что? — спросила Вера.— Все в порядке. Завтра в четырнадцать в отделении полиции увидишь свою Петрову. На, держи, — он оторвал кусок газеты, — снизу позвонишь по телефону, позовешь Кузякина Андрея Михайловича. Это следователь, который ведет дело. Аида Степановна соберет передачку для приятельницы твоей. Все понятно?«В четырнадцать, — подумала Вера, — это опять отпрашиваться с работы. Чтобы доехать от больницы до полиции надо как минимум полтора часа. А вдруг автобуса не будет? Антон Семенович меня убьет».Терзания Веры не укрылись от проницательных глаз Васильченко, но он истолковал их по-своему.— Ты боишься? Я тебя отвезу!— Нет, — энергично замахала головой Вера, — нет, я сама. Только с работы сложно будет отпроситься!— Я как раз и хотел с тобой поговорить по поводу твоей работы. Знаешь, мне кажется, Кристине не нравится у меня. Как-то не любит она Ромку.— С чего вы взяли? — Вера увидела, как спина Аиды Степановны превратилась в монолитную железобетонную конструкцию, уши развернулись локаторами, готовыми уловить самый тихий звук.— Мне так кажется.— Пойдемте, — Вера встала из-за стола и решительно направилась к двери.— Куда? — нехотя поднимаясь, спросил Олег.— Пойдемте.Вера уже немного ориентировалась в хитросплетениях васильченковских коридоров, поэтому через несколько мгновений они оказались возле зала в стиле ледникового периода.Тихо толкнув дверь, Вера вошла в комнату. Олег шагнул вслед за ней. Увиденное заставило его остановиться. В огромном кресле сидела Кристина, на руках у нее спал Ромка, даже во сне обнимавший шею воспитательницы. Лицо женщины было наполнено добротой, умиротворением, казалось, что оно светится изнутри и излучает в мир тепло, красоту и любовь. Было видно, что Кристине не очень удобно сидеть, но она боится пошевельнуться, чтобы не нарушить эту маленькую идиллию.Стараясь не шуметь, Олег подошел к женщине и взял у нее ребенка.— Пойдем, поможешь мне его положить, — почти беззвучно произнес Олег, обращаясь к Кристине. Они вышли из комнаты, а Вера заняла Кристинино место в кресле. Согретое теплом женщины и ребенка, оно не казалось таким отталкивающе холодным. Только сейчас, удобно угнездившись в мягком ворсе, Вера с удивлением отметила, что терзавшая ее головная боль отступила.«Как хорошо, — думала она, — завтра покажем Ромку врачам, будет лечиться потихоньку. Детская психика отходчива. Все-таки повезло Катьке. Такой мужчина!»При мысли о сестре все Верино благодушие исчезло, ибо эта мысль сразу потянула за собой мысли о матери.«Надо ехать домой, — решила Вера, — что бы ни предлагал Олег, надо ехать домой. Мама волнуется».Однако Олегу не хотелось так просто отпускать Веру. Он был поражен метаморфозами, произошедшими с Кристиной, и жаждал объяснений, как Вере это удалось. В том, что