Я бестолково хлопаю глазами, пытаясь переварить аргумент, а Бергман пользуясь секундным затишьем, повторяет свой трюк. Еще два раза! И в конце концов, когда он прекращает «анализировать», у меня перед глазами цветные круги, а у Германа кислая рожа. Он явно недоволен результатами исследований. Мне показалось, что перед тем, как развернуться и уйти, Бергман поправил член в джинсах. – Так к чему пришли-то ваши переговоры? – Мы договорились, что не будем встречаться без лишней необходимости. Глава 27. А меня предупреждали... И договоренность мы свято соблюдаем аж до пятницы. Все наше общение сводится к переписке по поводу злосчастного пункта в договоре. Как я и подозревала, Бергман разными способами завуалировано оставляет себе султанские права, а мне шиш с маслом. Ей-богу смешно. С этим договором мы вряд ли попремся в суд, если кто-то из нас оскандалится. Но Бергман настойчиво требует от меня монашеского поведения. Герман бесит меня до белого каления дубовой непрошибаемостью. Внутренне я уже решила, что, если на моей улице перевернется грузовик с мужиками, я теряться не стану. Да вот хоть коллега, весь корпоратив стремившийся полапать мои коленки, сгодится, если опять полезет. Так-то Антон Дмитриевич ничего, и в разводе к тому же. Только вот пара влажных снов, случившихся со мной на этой неделе, были совсем не про него. А про гадкого, мерзкого, похотливого Бергмана! И это бесит еще сильнее! Вот я и упираюсь принципиально в этот пункт, будто в самом деле он мешает мне согрешить где-нибудь на стороне. А в четверг вечером мне звонит Эля с телефона Геры. Я, приготовившая пару гадостей на такой случай, жестоко обламываюсь. – Привет! Есть пару минут? – спрашивает она. На заднем фоне бубнит Бергман: – Вы меня зае… задрали вы меня! Какой нахер фотосэт? – Ну, пара минут есть, – настороженно отвечаю я, мрачно разглядывая мыски сапог на шпилярах. Я только заползла домой и никуда ни при каких обстоятельствах не попрусь. У меня болят ноги, задница и поясница. А все потому, что вчера мне показалось, что я видела Германа на улице возле клиники, и сегодня я выпендрилась, как на парад. Зачем я это сделала, внятно объяснить не смогу, но, думаю, любая женщина меня поймет. – Завтрашний вечер ничем не занимай. Если были планы отменяй, – велит это рыжее чудовище. И нотки в голосе знакомые такие. Повелительные. Явно дядя приложил руку к воспитанию. Даром, что подкидышем зовет. – Зачем это? – напрягаюсь я еще больше, подозревая, что не просто так там Бергман воет на болотах. – Ба решила отправить семейные фотографии родственникам в Израиль, но вышел конфуз. Семейные фотки, где бы фигурировали все нужные морды, отсутствуют. Ни в профиль, ни в анфас нету. Так что меня припрягли всех отснять в красивых разнообразных позах. – Ну а я для чего? Зонтик подержать? – все равно не въезжаю я, но чую подставу. С чего бы это Розе Моисеевне прям задымилось осчастливить израильских родственников? Они много лет, судя по всему, обходились без светлых ликов дальней родни. – Нет, – ржет Эля. – Тебя тоже представят родичам. Наравне с моим Олегом. «И гнусного совратителя приведи», – сказала ба. У него, кстати, реакция типа твоей была на новость. Правда, потом он гадко улыбнулся, и я думаю, он что-то замыслил. – Погоди, я не гнусный совратитель. Олегу положено, пусть он и отдувается. Я-то тут с какого бока? – Лучше не спрашивай. Дядя и так отказывался тебе звонить. Я спиз… Я одолжила у него телефон. Он еще не видел. – Твой дядя местами разумный человек. Ну ты-то в курсе, что все это постанова. Какие фотки родне в Израиль? – У ба, сто пудов, есть коварный план, и тебе не отвертеться, – прямолинейно отвечает Эля. На заднем фоне опять раздается рев Бергмана: – Да идите вы в жопу со своими тыквами! Мне становится совсем нехорошо. – Если мы знаем, что у нее есть коварный план, на фига приходить? – изумляюсь я. – Герман вроде неплохо отбивается… – Потому что ба все равно его согнет. Сейчас она ему что-нибудь припомнит. Или на худой конец сляжет с каплями и своим сердцем космонавта. Я просто посчитала нужным сообщить тебе заранее. – Ну хорошо. Бергман дрогнет, а я нет. Я скажу, что занята! – Ну-ну. Я предупредила, а там как знаешь. Несмотря на твердую уверенность в своей неколебимости, я до самого сна нервно поглядываю на телефон в ожидании звонка от Геры, но, видимо, он смог настоять на своем, и мне никто не звонит. Только пара стремных сообщений приходит от Лосева с незнакомого номера. Это он уже от Натахи скрывается? Огонь у них семейная жизнь будет. А от Германа ничего. И вроде облегчение, и я понимаю, что на семейных фотках меня увековечивать ни к чему, а все равно обидно. Отказался мне звонить! Надо же! Ну и ладно. Ну и все равно я не хотела. Там еще тыквы какие-то. А на следующий день, когда отпускаю последнего клиента и выхожу на ресепшн, я замечаю на диванчике для посетителей знакомую фигуру. Сложив руки на широкой груди, нога на ногу в распахнутом пальто сидит падишах Герман Александрович. Рядом на столике стоит остывший кофе. А на челе Бергмана бегущей строкой видно, что в Датском королевстве опять что-то сдохло. Если б не Эля, я б даже струхнула, так Гера суров и недоволен. – Ты все? – сварливо спрашивает он. – Я тут уже сорок минут торчу. Поехали. – Здравствуйте, – намекаю я. – Левина, у нас мало времени. Перед расставанием поздороваемся. – И куда мы так спешим? – делаю я недоуменный вид. – Я видел, что рыжая тебе звонила. Не прикидывайся. Нас ждут через час, а у нас еще, мать его, «наряды в образах, соответствующих тематике», – передразнивает кого-то он, подозреваю, что Элю. – Я вынуждена тебя опечалить, мой дорогой. Я никуда не еду. Я не в настроении, у меня болит голова… Ну или сам что-нибудь придумай. – У нас договор, – угрожающе напоминает Бергман. – И именно по этому пункту у нас с тобой возникли разногласия, не так ли? – елейным голосом сыплю я соль на рану. – Ты собралась трепать мне нервы, – понимает он. Ну как бы… Если есть такая возможность, чего ж отказываться-то? Герман моих нервов не жалеет. Даже во сне. Я там была вся в растрепанных чувствах. Делаю невинный вид. – Что ты хочешь? – тяжело вздыхает он. – Пересмотра спорного пункта. – Прямо сейчас? Может, потом? И какая тебе разница… – злится Бергман, но видит, что я непреклонна. – Ладно. Но только этот пункт! Тут-то я понимаю, что прозевала что-то еще, и уже открываю рот, чтобы сказать, что я сначала все пересмотрю с Медведевой, но Гера уже открывает шкаф и выуживает мое пальто.