– Левина! И снова в его голосе та интонация, когда становится понятно, что дальше я уже ничего не выжму, и лучше бы мне побыстрее одеться. Гера сильно не в духе из-за того, что приходится мне уступить, и я временно сбавляю обороты. Ну и ссыкотно, да. В такие моменты очень быстро вспоминается, что это не Ленчик и не Артемьев, и уж точно не Лосев. Аура у Бергмана сейчас чутка пугающая. Так что мне и несложно с ним скататься пофоткаться. До самой Ленинской я благоразумно помалкиваю, и голос у меня прорезается только когда вместо того, чтобы позвонить в дверь Розы Моисеевны, Герман запихивает меня в соседнюю квартиру. – Что происходит? – хлопаю я глазами, глядя на то, как Бергман разувается. – Раздевайся, дорогая, – и язвительно добавляет. – Совсем. Глава 28. Овощной день Это что еще за заявления? Я застываю и, как террористы на ликероводочном заводе, не могу внятно сформулировать свои требования. – Чего застыла? Шустрее! Охренеть! Кто-то совсем берега попутал! – Может, так справимся? Не раздеваясь? – мой голос сочится ядом. – Ты же говорил, у тебя обширный опыт. – Ты это будешь надевать прямо на пальто? – изумляется Герман. – Что это? Честно говоря, у меня в этот миг перед глазами проносится калейдоскоп нарядов из секс-шопа: горничная там, медсестра, полицейская… – Сама полюбуйся. Оно там, – и тычет пальцем в сторону комнаты. Что ж, там такое? Снимаю пальто и сапоги и, крадучись, иду на разведку, опасаясь подставы от Бергмана. А в гостиной на огромном бежевом кожаном диване разложено реально Оно… Хрень приковывает к себе все внимание, не позволяя даже секунду его уделить интерьеру. Два очумительных свитера. Огромные рыжие вязаные монстры оттенка бешеного апельсина с аппликацией на груди. На первом какой-то гном, а на другом – тыква. Подцепив последний на палец, я понимаю, что он ещё и тяжеленный нехило. Шкура с жопы дракона, не иначе. В нём стрела лучника застрянет. Я перевожу скорбный взгляд на Бергмана: – За что? – Не за что, а для чего, – ехидно поправляет меня он. – И нах.. гмх… и зачем? – тоскливо переспрашиваю я. – Чтобы «соответствовать выбранной тематике». Там вся квартира в тыквах. – Роза Моисеевна, – догадываюсь я. – Нет. Подкидыш. «Я художник, я так вижу» … Ну, я в этом участвовать не собираюсь и уверенно озвучиваю свою позицию: – Я это не надену. Хотя бы потому что оранжевый мне не идет ни в каком виде. – Наденешь, – рявкает Герман. – Я не собираюсь один, как придурок, стоять в этой похабщине. С самым грозным видом подходит и нависает надо мной. Авторитетом, блин, давит. – То есть, если придурков будет двое, тебе станет легче? – закатываю я глаза. – Естественно, меня заставила страдать Элька, а я заставлю тебя. Это справедливо. И потом твои парадные наряды не лучше. Чего стоит только бархатная плащ-палатка. Уел. Ладно уж. Позориться, так вместе. В конце концов, он на место поставил Лосева. Будем считать, отдаю долг. Но надевать уродца на свой джемпер – это гарантированно получить тепловой удар. Отопительный сезон в разгаре, а свитерок явно предназначен для сна на снегу в безветренную погоду. Вздохнув, я капитулирую. – Где я могу переоде… Слова застревают в горле, потому что Герман, не заморачиваясь, снимает водолазку, вызывая у меня при этом слюноотделение. – Тут. В свою спальню я тебя не пущу, а то ты опять начнешь свои динамо-штучки, – склочничает Бергман. Я аж давлюсь от такой наглости. Во-первых, обвинения откровенно несправедливые, а во-вторых, просто не надо ходить за мной в спальню, когда я там переодеваюсь! Похоже, такой вариант Гере в голову вообще не приходит. – Ну без спальни я обойдусь, есть же ванная и ещё одна комната. Это же, очевидно, трёшка. – Разведываешь? Или ты там опять голая? – взор Бергмана буравит джемпер на груди. – Не голая, – фыркаю я. – Тогда тут переодевайся. Я не верю тебе на слово. Ах ты говнюк! Смутить решил? Психанув, отворачиваюсь и стаскиваю джемпер. – У тебя до сих пор следы от купальника, – задумчиво комментирует Герман, судя по всему и не подумавший отвернуться. – Что тебя удивляет? – Я думал ты на пляже в гидрокостюме загораешь… – В следующий раз буду без купальника, чтоб тебя не смущать, – ржу я и тянусь за свитером. – А мой подарок почему не носишь? – слышу я в недрах вязаного кокона. Ну, писец вообще. – Я чередую подношения поклонников, – рявкаю я. Вопросики у него, конечно. Бергман затыкается. Натягиваю свитер, и меня почти прибивает к полу, как одинокую камышину. Обернувшись к Герману я честно обещаю: