Чувак, я тоже скована обязательствами и не могу послать тебя в дальние леса. Будь мужиком, прояви твердость, поставь крест на этой дурной затее сам! – А в профессиональной деятельности это вам не мешает? – Что вы! Даже помогает! Я – стоматолог! Всегда пою своим клиентам! Хотите посмотрю ваши маляры? Судя по выражению лица Германа, неизвестно, что его пугает больше: мой вокал или моя профессия. – Нет, благодарю. У меня с зубами все в порядке, – цедит он и с тоской поглядывает на часы. Я тоже уже не знаю, что еще придумать, и как свалить из этого гостеприимного дома, не нарушив данного матери слова. Не то чтобы я была такой честной… Просто Роза Моисеевна как пить дать меня сдаст. Надеюсь, это была наша первая и последняя встреча. Посылая мне спасение, раздается рингтон моего мобильника. О! Алка звонит! – Да, мамулечка! – воркую я в трубку идиотским голосом под одобрительным взглядом Розы Моисеевны. – Можно я сегодня до девяти? – Чего? – охреневает Алла, на заднем плане у которой надрывается кавер-группа. – Ты надышалась своих препаратов? – Ну, хорошо. Тогда я буду в половине девятого! Я больше не буду опаздывать! – Так. Я поняла, что ничего не поняла. Ты ко мне придешь? – Конечно, домой! Как ты могла подумать? – Э… Ладно. Вина купишь? – Разумеется! Когда я тебя подводила, мам! – Какая хорошая девочка, да, Гера? – слышу я умильный голос Розы Моисеевны. – Да пизд… гм... вообще! – с чувством отвечает он. – Обязательно проводи Яночку! – продолжает свое грязное дело бабуся. О, нет! Только не это… Озверевшая от моих речей Алка требует: – Ты мне все расскажешь в подробностях! – Да-да! Скоро буду! – я кладу трубку и, состроив максимально расстроенный взгляд, обращаюсь к Розе Моисеевне: – К сожалению, мне пора. Спасибо за приглашение, было очень приятно познакомиться. – Не волнуйся, Яночка! Герочка тебя подвезет, – радостно отвечает бабусенция, блестя глазами и брюлликами в ушах. – Это так благородно! В наше время невинной девушке так опасно поздним вечером в городе… – несу я какую-то ахинею, выбираясь из-за стола. – Если девушка до сих пор невинна, то возможно, ей уже ничего не угрожает, – ворчит Гера. Ах ты козлина! Вот хотела я с тобой договориться по-хорошему за дверями квартиры. Хрен тебе! Теперь повезешь меня до самого парка Гагарина! – Я только на минуточку, носик попудрю… – предупреждаю я, потому что сил моих нет, как колется жуткая блуза, заправленная под юбку. Герман машет рукой и идет в прихожую, а я юркаю в ванную, где, задрав проклятущий тяжелый бархатный подол, я с наслаждением, как мартышка, чешу живот под сбившейся комом блузкой. Она больше, чем нужно, размера на три и придает мне слегка беременный вид. И как эту хрень тетка раньше носила? Хорошо, что я отказалась от идиотской идеи напялить парик. Расправив пыточную одежду, я заодно решаю поправить чулок. Это-то и становится моей роковой ошибкой. Кажется, именно с этого момента все покатилось куда-то не туда. Глава 2. Репутационные риски Стоит мне принять позу цапли, ибо не так-то просто, удерживая подбородком подол, расправлять завернувшуюся резинку, я чувствую, что земля уходит у меня из-под ног. Прежде, чем я успеваю понять, что происходит, опорная ступня в тапочке начинает свое несанкционированное скольжение, и я, взмахнув руками и подчиняясь гравитации, под звон посыпавшихся с полки баночек со всей дури плюхаюсь попцом на бортик ванной. Удар такой силы даже бархатному чудовищу смягчить не под силу, и у меня перед глазами вспыхивают ослепительные звезды. – Ёб твою в бога-душу-гроб-три креста-мать! – вырывается у меня. Уже в красках представляю, как я завтра поползу с синей задницей в травмпункт со словами: «Помогите, хвост отваливается». Пока я ловлю приход, пытаясь перевести дыхание, дверь в ванную распахивается: – Инна, с вами все в поря… – по мере осмотра места происшествия голос Германа, чтоб ему грести ушами в камыши, становится все тише. Я срочно опускаю подол, стараясь не задумываться, как много он успел увидеть. Стесняться мне нечего, но не про него цветет моя калина. – Со мной не все в порядке, – занудно отвечаю, входя обратно в образ. – Я немного поскользнулась. – Да? – с сомнением переспрашивает Герман. – А мне послышалось, что здесь слон рухнул на портового грузчика. – Я определенно здесь абсолютно одна, – постно отвечаю я. – Это-то меня и смущает, – выглядит он очень задумчиво. Господи, он что розовых трусов не видел никогда в жизни? А выглядит так, будто его ничем не удивить. – Что ж вы, Инна, такая нестойкая? Я перевожу взгляд на кафель в поисках объяснений своему пируэту и обнаруживаю, что какой-то гандон, не будем показывать пальцем, капнул жидким мылом на пол. Вот уверена, что это не Роза Моисеевна оплошала. И меня еще спрашивают, почему я в тридцать не хочу замуж!! Только все вымоешь, придет и капнет мылом! Или тарелку оставит! Или вообще будет дома, когда там я! Меня прям раздирает ответить Герману, что, если в доме скользко, то некоторые должны посыпать все собственным песком! А то помада у него на шее алеет девчачьего цвета, а самому небось сорокет стукнул! – Это я от избытка впечатлений, давно в обществе не была, – старательно смущаюсь я, гоня от себя воспоминания о прошлой пятнице, когда мы с девчонками славно зажгли в «Чемберлене». – Ну… Если не надо проверить, нет ли там травм… – тянет Герман хоть и со смешком, но такое ощущение, что ему требуется проверить, не показалось ли ему, что под саваном на мне человеческие трусы, а не панталоны – ровесники романсов девятнадцатого века. – Благодарю вас, не стоит беспокоиться. Я сейчас, – с намеком произношу я. Да проваливай ты, морда холеная! Еще раз окинув меня странным взглядом, Герман покидает ванную, а я с кряхтением и проклятьями поднимаюсь с бортика. Сходила, блин, на смотрины. Кому скажешь, что задница болит, поймут не так. Ну да ладно. Будем считать это моей платой за то, что наша встреча никогда не повторится. В прихожей уже одетый Герман дожидается меня. Обуваясь, я ловлю на своей тщательно задрапированной в бесформенный бархат пятой точке недоуменный взгляд. На лице Геры усиленно отражается работа мысли. Не клеится у мужика картина мира, походу. А еще я чувствую, что, помогая мне надеть пальто, он принюхивается. Блин, а вот про духи-то я и забыла. Они у меня мускусные, и старой деве совершенно неподходящие. Палево! Я быстренько выскальзываю на лестничную клетку, Герман следует за мной, как привязанный на восьмой крейсерской. На запах, что ли, повелся? Пока он хлопает по карманам кашемирового пальто, открывается соседняя дверь, и оттуда высовывается вихрастая пацанячья голова. Парниша, не смущаясь, осматривает меня с ног до головы, особенно уделяя внимание бархатному ужасу, подметающему полы, и моей косице. – Ма-а-ам! – орет он кому-то за спину. – Гера сломался! И прежде чем Герман успевает что-то ответить, дверь опять захлопывается. – Так, Инна, – раздражается почему-то на меня Гера. – Валим отсюда пока вы мне репутацию не загубили окончательно. Я только глазами хлопаю. Это какую, блин, репутацию? Его после восьми вечера с бабой застукали? И тут до меня доходит… Ах ты, гаденыш! – Не расстраивайтесь, Герман! Я всем расскажу, что вы – настоящий джентльмен, и ничего себе не позволяете лишнего! Что вы – не такой! Дергающаяся щека товарища становится мне наградой.