– Мы уже пятнадцать лет работаем вместе, душа в душу, а теперь мой ассистент боится поднять на меня глаза. «Герман, мне льстят ваши чувства, но я не могу на них ответить. Я замужем. Роза Моисеевна мне очень близка, я бы не хотела, чтобы из-за недопониманий мне отказали от дома». Он явно цитирует Марго. Мне-то какое дело? Я складываю руки на груди. – Из матери я ничего не вытряс, кроме того, что «Яночка нам подходит больше, и Раечка все видела. А девочка страдает». Я вторые сутки в дурдоме! Он нажимает на кнопку селектора. ­– Марго, ты меня дождалась? Зайди, пожалуйста, ко мне! – рявкает Гера. Я вся подбираюсь. Сейчас я увижу соперницу. Дверь открывается, и заходит очень красивая женщина, блондинка лет пятидесяти-шестидесяти, сколько конкретно не понять, налицо мощь косметологических достижений. – Герман, – устало начинает она мелодичным голосом, явно не заметив моего присутствия. – Ну зачем вы так? Это пошлость – задерживать личного помощника, чтобы… У меня внуки, Герман, муж. – За последние два дня офис оброс фотографиями ваших внуков! Я решил устроить очную ставку. Для чистоты эксперимента надо было и маму позвать, но она смылась к Раечке. Итак, знакомьтесь. Маргарита Лойе, мой личный ассистент и друг семьи, и Яна Левина, темная лошадка и восходящая звезда романсов, моя девушка и по совместительству стоматолог. Скажите мне обе, что происходит? Мы с Марго пялимся друг на друга с непередаваемым выражением лица. У Марго преобладает смущение, у меня в круглых глазах, скорее всего, плещется море недоумения. Если это Марго, то кто та, вторая? Глава 51. На чистую воду выводят не того У Бергмана нюх как у собаки. Вычислил, откуда ноги растут, из невнятных слов Розы Моисеевны. Комиссар Мегре, блин. Перед Марго, конечно, неудобно. Особенно от того, как она, краснея, лепечет извинения: – Простите… я не так поняла… Какой стыд! Роза ввела меня в заблуждение… Господи, не подумайте обо мне плохо… – она явно не в своей тарелке. – Марго, – прекращает неловкий словесный поток Гера. –Я надеюсь, наше с вами недопонимание исчерпано? – Да, Герман, разумеется! Ещё раз простите! И вы… э… Яна тоже… – Тогда можете идти. К мужу и внукам. Я сам закрою приёмную. У меня есть ещё одно важное дело. Рассчитываю, что больше мы к этому не будем возвращаться. – Да, да. Спасибо. Извините, до завтра. Марго исчезает из кабинета, оставляя после себя шлейф «Шанель», и я оказываюсь наедине с хитро прищурившимся Бергманом. – Ну что, Левина, тебе стыдно? – За что? – блею я не очень убедительно, мечтая провалиться сквозь землю. – Вижу, что стыдно. Ты красная как рак, – ковыряет мое самолюбие Гера. – Мне просто жарко в пальто, и все! – не спешу я ничего признавать. Этому дай палец, всю руку оттяпает. – Врушка. Со спектаклем про многоразовую девственность ты и то была правдоподобнее. – Думай, что хочешь, – отвожу я глаза, потому что и вправду стыдно. – А знаешь, что я думаю? – Герман пристраивает свой зад на углу стола и складывает руки на груди. Мой же зад чувствует, что ничего хорошего я не услышу. – Откуда бы… – бормочу я. – Я думаю, что кто-то маленькая, ревнивая паникёрша, – припечатывает он. – Ничего подобного! – горя возмущением, пытаюсь вскочить со своего места, но на мягком кожаном диване в пальто, то это не так просто, и я заваливаюсь обратно. – Ну-ну. Скажи, Левина, ты в меня втрескалась? – Да с чего ты взял? – воплю я, пойманная на горячем. – С того, что ты первая на моей памяти увидела соперницу в Марго. Я был бы польщён, если бы ты не обеспечила мне головную боль на целых полтора дня и не сорвала рабочий процесс. – Ничего подобного! – наконец выравниваюсь я на этом чертовом диване. – Втрескалась, – веселится Гера. – А врать нехорошо, но мы ещё с тобой выучим этот урок. Голос Бергмана на этом обещании становится чуть ниже, и у меня подскакивает пульс. Я как-то сразу очень жалею, что к урокам сегодня все ещё не пригодна. Может быть, завтра вечером… Тьфу! О чем я думаю? Поздно Бергман просек моё изменившееся настроение. Искорки в его глаза говорят мне, что за его головную боль я буду расплачиваться по ростовщическим расценкам. А вот хрен ему! А то стоит тут король! С мордой, по которой видно, что он уверен, что ему перепадет сладенькое. Или нет. Себя-то наказывать за что? В конце концов, мне приписывают ужасные вещи, что я надругалась над Бергманом, а я не заслужила! Надо заслужить. Но так просто я не дамся! – Левина, у тебя на лице написано, что ты что-то замышляешь, – вкрадчиво произносит Гера. – Оставь надежду, Яночка. Напоминаю, что уже завтра мы с тобой отправляемся на эту чертову свадьбу. И ты останешься со мной наедине. Ехать несколько часов, и в гостинице я забронировал один номер на двоих. У меня потеют ладошки от открывающихся перспектив. – Ничего я не замышляю! – говорю я тоном, «назло бабушке нажруся соли и голодной спать лягу». – Выпороть бы тебя, – задумчиво, но беззлобно мечтает Бергман. – Только попробуй! – Не стоит брать меня на слабо, Ян, – с улыбкой предупреждает он, и я затыкаюсь. Этот может. С другой стороны… А вдруг мне понравится? Нет, посмотри на себя, Левина! Озабоченная мартышка просто! – Во сколько встречаемся? – съезжаю я с опасной темы. – Я за тобой заеду. Около шести. У тебя же завтра первая смена? – Откуда ты знаешь? – Танечка поделилась. Поехали, Отелло в юбке, – Бергман отлепляется от стола, подходит ко мне и протягивает руку. Ну задушить Геру я не прочь. Что есть, то есть. Хватаюсь за теплую ладонь и поднимаюсь, оказываясь плотно прижатой к мужскому телу. Герман наклоняется ко мне и шепчет на ухо: – Втрескалась. Мне нравится, – пытаюсь отпихнуть наглеца, топчущегося по моему самолюбию, но Бергман смеется: – Как сопишь, тоже ничего. Дурак! Больше он меня не подкалывает, но всю дорогу домой, я злюсь. Даже если и так. Ну втрескалась. Но это ничего не значит. Мог бы и промолчать!