Глава 6. Грязные танцы Сердце ледяным камнем падает куда-то в желудок, во рту пересыхает, и не понятно от чего: от того, что меня поймали на моем дурацком спектакле, или от невероятного животного магнетизма, идущего от Германа. Ёкарный бабай, к такому я была не готова. Опустив глаза, я облизываю пересохшие губы и подбираю слова, чтобы выкрутиться. И вот вроде понимаю, что ничего он мне не сделает. Ну не выпорет же за вранье и придурь, а все равно ощущение, что поставят меня на коленки… и если б на горох… – Где же ты раньше пряталась? Я и не знал, что здесь можно встретить такую драгоценность… – низкий голос играет на натянувшихся во мне струнах, задевая что-то исконно женское, и я из-за взбунтовавшихся гормонов не сразу соображаю, что Гера меня не узнает. Ишь как заговорил! Яне Левиной доставались только язвительные подколы. А тут пошло в ход обольщение… Если б я не знала, кто он, могла бы подумать, что он несет рядовые пошлости пикаперов, но Бергман знает толк в драгоценностях. Так что это отличный комплимент. Дьявол, сейчас он вовсе не такой мерзкий, каким был в вечер у Розы Моисеевны или сегодня в клинике. В нем словно включается манок на женскую особь, и я чувствую его зов. Охренеть! Надо взять себя в руки и не растекаться лужей в этих сильных руках, не поддаваться запаху мужика… Не тот самец, Яна! И надо прикусить язык. А то так и тянет ответить, что в моей возрастной категории ему и в голову не приходило искать, но это будет палевом. А я не уверена, что хочу раскрываться. На сегодняшний вечер скандальчик не входит в мои планы. Слава богу, музыку делают громче, и обстановка к беседе не располагает. А Герман мое молчание принимает за кокетство. И прижимает мне к себе еще крепче, хотя, казалось бы, крепче уже некуда. Но мое разгоряченное танцами тело впаивается в его, идеально совпадая рельефом. И под трек с элементами зажигательного латино, Герман так двигает бедрами, что мамочки мои. Ни хрена себе скрипач! Воу, воу, воу! Мужик, полегче! У меня на тебя мурашек не хватит! Все еще не решаясь снова поднять на него глаза, я отступаю в танце на шаг, следя за Бергманом из-под ресниц, и в этот момент вселенная сжаливается надо мной. Гаснет свет, и в зал выносят торт, украшенный зажженными свечами. Официанты, распевая «Happy Birthday», лишь на секунду раскалывают нашу пару, направляясь к одному из столов в дальнем углу, но мне этих мгновений хватает, чтобы раствориться в толпе, пока не врубили свет. Сваливаю в сторону уборной. О! Ну вот и Алка. Так и есть, встретила кого-то из своих многочисленных знакомых и треплется. – Пс… Медведева! – окликаю я. – Мы мигрируем в другой бар. – Проблемы? – сразу ориентируется она. – Пока нет, но запросто будут. Так что цепляй мою шкурку, Аньку и дуем в родной «Чемберлен». – Может, я за шкурами, а ты за Анькой? – Нет уж. Я и так сегодня «Дикий ангел» на минималках. Лучше я за одеждой, а ты забери нашу звезду у того громилы, которого она подцепила. – А ты кого на свой хвост намотала, раз мы уносим ноги? – щурится она на меня. – Бергмана. Давай-давай. Хорош, ржать. – Неужто не узнал? Огонь! – Ты смерти моей хочешь? Дуй за Анькой. Хихикая Алка отбывает исполнять ответственное поручение, а я, нащупав в кармашке номерки, топаю в гардероб. В узком темном переходе проталкиваюсь через обнимающиеся и шушукающиеся парочки. Вот. У людей все, как надо. И только я… Ой! … и только я оказываюсь прижата спиной к постеру на стене неизвестным типом. – Снова нашел, – жаркий шепот в самое ухо, опять распаковывает чемоданчик с моими мурашками. Или известным типом. Несмотря на ослабевшие колени, я полна решимости вывернуться из стальной хватки, но… мне просто не дают шанса. Твердые сухие губы прижимаются к моим, а бесстыжие ладони оглаживают мой проклятый обтягон от бедра до груди. Жесткое тело зажимает меня, позволяя прочувствовать даже сквозь одежду, насколько оно мускулистое. Пользуясь моей растерянностью, язык вторгается в рот и начинает хозяйничать, и я бы не сказала, что мне неприятно. Более того, Герман знает, что делает, и против воли спина выгибается ему навстречу, руки ложатся ему на плечи, и я отвечаю на поцелуй. Я ведь не делаю ничего плохого, правда? Просто хочу понять, так ли он хорош… – Мать? – как сквозь вату, слышу я голос Алки. – Мне надо срочно с тобой переговорить… Что? Поговорить? Я выплываю из этого дурмана, и обнаруживаю, что мои руки уже под футболкой Бергмана, который трется об меня пахом. Осознав, что происходит, я охреневаю не по-детски. Это еще что за веерное отключение мозга? – Я на минутку, – вру хриплым шепотом я Герману, не спешащему выпускать меня из загребущих лап, вольготно устроившихся на моей попе. Нехотя он отодвигается лишь на чуть-чуть, и я выскальзываю из плена. Алка хватает меня за руку и тащит в сторону гардероба, где уже виднеется Анька в компании того самого бугая. – Ты была так увлечена, – подкалывает Медведева. – Что я была уже не уверена, что мы куда-то едем. – Вирус Бергмана. Не обращай внимания, валим и очень быстро, – пыхчу я. – Это вообще что такое? Я просила тебя забрать Аню у мужика. Что он тут делает? – Она не забиралась. Поэтому мужик едет с нами. – Ой, ну ладно, – сую номерки гардеробщице. – Кто-нибудь вызвал такси? – Я, – басит Анькин аксессуар. И то хлеб, хоть полезный оказался. Спешно запахивая пальто на ходу, я устремляюсь за новым членом команды. Уже в дверях, чувствуя, что на меня кто-то пристально смотрит, инстинктивно оборачиваюсь и встречаю сердитый взгляд Германа, которому пройти ко мне не позволяет пьяная компания. Этот взгляд говорит мне, что мы еще обязательно встретимся. Глава 7. Планы и их крушение Сидим с Алкой на ее кухне и пожираем «волшебные» бутербродики, ибо не те уже наши годы, чтобы ложиться спать, не закусив выпитое шампанское. Это лет пять назад, я после вечеринки могла принять дома душ по-быстренькому и отправиться на работу. А сейчас я поумнела. Сначала бутер, потом снять боевой раскрас, чтоб с утра не выглядеть как потаскумбрия, и только потом можно закладывать бренное тело в кровать. – На жопе отложится, – с каким-то зловещим удовлетворением отмечает Алка вгрызаясь в багет с сыром и колбасой. – Как пить дать, – соглашаюсь я, прицеливаясь к сальцу. – Неправильно мы потусили. Анька вон на задницу свою нашла кавалера, а я сало. Сжечь ведьму!