– Как «беременных»? – Вот так. Съездила в молодежный лагерь отдохнуть, теперь беременная. Ты же не поехал с ней. – Так я же в стройотряде был. Комиссаром. – Мир рушился прямо на глазах. – Каждому свое. Ладно, Пашка, не грусти. Приходи вечером на танцы. У нас тут весело. Сергей Юрьевич нещадно гонял его по улицам и переулкам. Районы города, в которых он никогда не был и не видел даже на карте, стажер должен был за определенное время изучить и нарисовать на «своей» карте. Обязательно с комментариями, где можно оторваться от наблюдения, в каких местах заложить тайники, где провести встречу с агентурой. Такие физические и психологические нагрузки, конечно, отвлекали молодого человека. Но однажды к вечеру, когда они традиционно перекусывали в пельменной, стажера прорвало: – Сергей Юрьевич, а вы были там один или с женой? Фауст хорошо знал, что вопросы, которые могли привести к расшифровке легенды нелегала, недопустимы. Поэтому наставник мог и не отвечать. Взгляд ветерана уперся в граненый стакан с плодово-ягодной бормотухой и стал отстраненным. – Понимаешь, эту тему очень не любит поднимать наше начальство, но с ней приходится сталкиваться тем, кто надолго оседает «на холоде». Когда ты один в чужой стране, с чужими людьми, через некоторое время обязательно захочется иметь рядом с собой родственную душу. Он замолчал, подбирая слова. Молодой человек не мог утерпеть: – Так как лучше – ехать одному или с женой? – Как ты думаешь, какой разведчик будет успешнее – с голубыми глазами или с карими? Павел уже неоднократно замечал, что это любимая манера его коллег отвечать вопросом на вопрос. Он в недоумении развел руками. – Вот и в этом вопросе нет четкого ответа. Причем нет даже «золотой середины», – попробовал пошутить собеседник. – Если вы выезжаете парой, конечно, легче переносить тоску по родным, меньше привлекаешь внимание окружающих. Если есть на кого опереться, снимается и часть бытовых проблем. Но ты становишься менее мобильным, значит, более уязвимым. Теперь тебе есть что терять, за что тебя могут ухватить, особенно когда появляются дети. Одну нашу пару по наводке предателя взяли американцы. Их сразу разделили и стали прессинговать, угрожая насилием над детьми. Они вынуждены были сознаться и отвечать на вопросы. – Вы их осуждаете? – Ни в коей мере. С их стороны не было сделано практически ни одной ошибки. Они держались сколько могли, отвечали только на поставленные вопросы. В общем, очень грамотно себя повели, делали все для того, чтобы Центр получил больше возможности разобраться в ситуации и предпринять необходимые действия. И то постоянно путаясь, кое-что не договаривая. Я это знаю потому, что, когда они перестали выходить на связь, Центр поручил мне разобраться в ситуации. Мы понимали, что там могла быть засада, но приказ есть приказ. Представляешь, хотя их взяли врасплох, муж успел выставить сигнал опасности. Я его заметил, стали аккуратно выяснять. Потом нашелся один добрый человек из местной полиции и за хорошие деньги подсветил ситуацию. Американцы на чужой территории не могли действовать без контакта с местными спецслужбами, а рядовые оперативники больше любили американские деньги, чем самих американцев. – И что, они все им выложили? – Нет, конечно, это же наши люди. Петляли, торговались, в общем, тянули время как могли, чтобы Центр успел минимизировать ущерб от провала. – А дети? – Дети были изолированы. Родителей иногда вывозили и показывали их издалека. Потом они выторговали возможность быть всем вместе. Но это было уже в США, куда их вывезли через некоторое время. – Что с ними сейчас? Этот вопрос не был проявлением простого любопытства. Риск провала стоял перед каждым разведчиком-нелегалом. Каков будет дальнейший исход – один из важнейших вопросов. – Сейчас они все дома, и у них все хорошо. Во всяком случае, они так считают. Ветеран из педагогических соображений умолчал о том, что длительное время следствие так и не могло определить причины провала. Семью на всякий случай отправили подальше от столицы, за Урал, правда, обеспечили работой и жильем. Гораздо позднее контрразведка все-таки установила истину. Их сдал высокопоставленный предатель из аппарата КГБ. Это в очередной раз подтвердило правило, что советских нелегалов раскрыть практически невозможно. Они, как правило, горят по причине предательства. – Так, выходит, лучше выезжать одному? – продолжал упорствовать стажер. – Одному… – повторил задумчиво собеседник. – Понимаешь, Фауст, человек так устроен, психология у него такая, что рано или поздно у него обязательно возникнет естественная симпатия к противоположному полу. Сначала думаешь, что ерунда, обычная интрижка, а потом незаметно так привыкаешь, увлекаешься и – бац: так прихватит, что вырвать этого человека уже можно только вместе с кровью, если вообще возможно. Некоторые это называют любовью. И это может случиться независимо от того, куда тебя забросит судьба, вернее Центр, – хоть в Африку, хоть в Азию, хоть в Лапландию. – Прямо как у наркоманов и алкоголиков. Начинают с малых доз и уверены, что в любой момент могут остановиться, бросить. А потом раз и привет. – Что-то похожее. – Ну а если любовь, дети, семья здесь, на родине, а ты там, «на холоде». Тогда легче? – продолжал допытываться Фауст. – Пойми, стажер, даже если это любовь. Ты не видишь семью месяцами, бывает и годами. У них там своя жизнь, складываются свои отношения. А ты, со своей тоской, на конце другого континента. Все равно найдется тот, кто тебя зацепит. Рано или поздно. Сергей Юрьевич был очень взволнован. Стало понятно, что он попал именно в такую ситуацию. – Значит, и у вас… – догадался Павел. – И у меня. Жена и дочка здесь, в Союзе. А я мотался: Европа, Латинская Америка, Штаты, Мексика, Испания, опять Латина. Закрепился я в Испании. Жена через несколько лет подала на развод. Что я для нее? Бываю дома две недели в году. Это в лучшем случае, если нет аврала. А у нас постоянно то переворот, то выборы, то смена власти, то коллега попал в переделку, и – никто кроме тебя. Надо срочно ехать, разбираться, собирать информацию для Центра. Это значит найти осведомленных людей, выстроить к ним подходы, провести вербовку, организовать обязательную перепроверку. Все это срочно, неотложно. Конечно, Центр следит, чтобы вовремя шли поздравления с днем рождения, с праздниками, посылки, подарки, но они не заменят мужа и отца. Я как-то привез жене в подарок костюмчик, украшения. Она сначала так обрадовалась, а потом разревелась. В чем дело, спрашиваю, не нравится? Она отвечает, что очень нравится, но как она сможет у себя в школе, она у меня учительница, объяснить, откуда у нее появился костюм американского покроя и колье с самоцветами из Колумбии, когда в стране железный занавес и импортные вещи стоят сумасшедших денег. – Значит, без семьи, – сделал очередной вывод молодой человек. – Тогда ты точно попадешь, и дай бог, чтобы это была не «медовая ловушка», а приличная девушка. Но железобетонно запомни – ничего скрывать от Центра нельзя. Как бы что бы ни повернулось. В руководстве тоже люди. Пришлют человека, чтобы присмотрелся со стороны, ты и знать не будешь, войдут в положение. Ломать жизнь не будут, но на заметку возьмут. – И у вас так было? – Я не исключение. – Чем же это чаще всего кончается? – По-разному. Вариантов много, но счастливых почти нет. Моя, назовем ее Кармен, милая, добрая женщина, не имеющая выходов ни на один мало-мальский секрет, одна воспитывала сына. Мы встречались, вместе отдыхали. Я им помогал. Пацан даже привязался ко мне. Они терпели мои частые отлучки и радовались моему возвращению. – Она знала… – Нет, конечно. – Вы расстались. – Не по нашей вине. Так получилось. У нее обнаружили рак в запущенном состоянии. Помочь уже было невозможно. Она умирала. Я должен был быть рядом с ней. Это, конечно, тяжело. Тут я заметил неприятную суету вокруг себя. Необычные щелчки в телефонной трубке, непонятные люди настойчиво хотели со мной познакомиться, потом заметил приметы слежки. – Приметы? – Конечно. Если тебя грамотно ведут профессионалы, то заметить можно только приметы. – Что надо предпринять в такой ситуации? – Без паники, действуешь по инструкции. Выставляешь сигнал опасности, замораживаешь все контакты с агентурой, избавляешься от компромата. Ну и готовишь пути отхода на экстренный случай. – Почему сразу нельзя уходить? – Когда есть четкая уверенность в провале, надо уходить. А что если тебе показалось, например из-за нервов, или это случайность? Контрразведка иногда профилактически пускает наружку за иностранцами. Так что жди. – Чего? – Центр обязательно подключится и будет выяснять ситуацию. Для этого есть специальные люди. – Что же было в вашем случае? – Однажды вечером рядом с домом ко мне подошел солидный мужчина, явно британец. Когда он назвал мои реальные имя и фамилию, которые могли знать только несколько человек в Москве, стало понятно, что это не я засветился, а меня предали. Англичанин жестко предложил: либо я сдаю им все и работаю на них, либо меня сдадут испанским жандармам, от которых выбраться будет невозможно. – Что же вы выбрали? – Конечно, предательство. Я стал настойчиво его убеждать, что давно созрел к сотрудничеству, что не хочу возвращаться в Союз, где меня за связь с иностранкой сразу отправят в Сибирь. Зато им я очень пригожусь, так как КГБ заставляет меня помимо воли и убеждений заниматься диверсиями, а я такой весь из себя гуманист. Что я готов сдать ячейки баскских сепаратистов и их связь с ИРА. Когда он услышал, что я обладаю информацией об Ирландской республиканской армии, то готов был обнять меня. Но вопрос в цене. Я согласен все и всех сдать им за пять миллионов долларов и гражданство Швейцарии. – Почему Швейцарии? – Потому что английское или американское он мог мне гарантировать, не сходя с места, а со Швейцарией нужно было время для согласования. Мы долго торговались и договорились, что на следующий день мне принесут полмиллиона наличными задатка, и я назову им для начала местные связи. – Они поверили? – Я старался быть убедительным предателем, да еще за такие деньги. Они заглотили, ослабили хватку. Я тут же аккуратно сбросил слежку и через час был в аэропорту. – Разве они не контролировали аэропорт, вокзал, выезды из города? – Конечно, они меня очень плотно опекали. Но советская разведка не зря считается одной из сильнейших. На этот случай у меня была своя заготовка, они просто не успели. Вылетал уже другой человек, под другой фамилией и другой национальности. Тихий малозаметный пенсионер, с палочкой и в смешных сандалиях. – Что стало с Кармен? Как она пережила это? – Она умерла через два месяца. Но об этом я узнал только через полгода. Центр сообщил. – А ваша жена здесь, дочка… – У нее своя жизнь. С дочерью я иногда вижусь, но редко. Они замолчали. Стакан из-под вина был пуст, компот из сухофруктов выпит. Тема исчерпана. У одного из собеседников все было впереди, у другого все осталось в прошлом. Глава четвертая