— Да. Как мы договорились. — Отлично. Значит, поступим таким образом… * * * Вернувшись к себе, Настя из-за двери услышала возбужденные голоса. В кабинете чуть ли не в обнимку хохотали Антон и Миша Доценко. Оказывается, они вместе учились в Омской школе милиции и теперь весело вспоминали юношеские проказы. Да, папуля, как всегда, прав, подумала про себя Настя, всюду натыкаешься на своих. Хорошо еще, что Павлов не успел обрасти знакомствами в московской милицейской среде. Это сильно затруднило бы работу. Она положила перед собой послужной список Павлова. Юрист по образованию, работал в партийных и советских органах, в 1986 году назначен в УВД области на должность начальника следственного отдела. Кому могла прийти в голову такая идея? Впрочем, чего удивляться, в то время считалось нормальным «бросать» партработников на любые руководящие должности «для укрепления». Стало быть, Павлов в следственно-розыскном деле разбирается мало. Он — непрофессионал. Он по специальности — начальник. А по стилю мышления — типичная баба в штанах. Настя очень любила замечательный рассказ Аркадия Аверченко «Ложь», часто его перечитывала. Жизнь показывала, что известный сатирик был прав: женщина, чтобы скрыть малозначительный пустяк, возводит целую Эйфелеву башню лжи, причем делает это неумело, конструкция каждую минуту грозит обвалиться, и она подпирает ее еще большей ложью, увязая в обмане, как муха в капле меда. Мужское же мышление отличается тем, что они предпочитают недосказанную правду и не рискуют быть разоблаченными на ерунде. Итак, Александр Евгеньевич, какую же правду вы хотите замаскировать байками о неземной любви? Зашел Коля Селуянов, попросил клей и ножницы. Пока Настя рылась в столе, он подошел к распахнутому настежь окну, выглянул на улицу. — Аська, а где твой поклонник? Что-то я его сегодня не вижу. — Какой поклонник? — Тот, что тебя после работы вчера дожидался. И позавчера я его видел. — Ты не шутишь? Настя привыкла к бесконечным розыгрышам и подначкам Селуянова. Но сейчас у нее от тревожного предчувствия заныл желудок. — Коля, я серьезно спрашиваю. У меня нет никакого поклонника, у меня вообще никого нет, кроме Лешки. Но Лешку ты знаешь. — Значит, кому-то на хвост наступила. Помощь нужна? Известный шутник и балагур Коля умел мгновенно перестраиваться, чутко улавливая грань между игрой и реальной опасностью. — Я… не знаю… Настя растерялась. Она и в самом деле не очень хорошо представляла себе, что надо делать в таких случаях. Ах, какая она была дура, негодовала на Колобка, недоумевала, почему он держит ее на привязи, почему прячет от всех. И вот он перестал ее прятать, он «отдал» ее Павлову, а она, оказывается, ничего не умеет… — Погоди, не дергайся. Я сейчас. Коля быстро вернулся, позвякивая связкой ключей. — Колобок сказал, чтобы я отвез тебя на квартиру к его сыну, они сейчас все в деревне. Сначала к тебе домой, соберешь вещи, и отправим тебя в отпуск. Да не бойся ты, — добавил он, видя Настино побледневшее лицо. — Оторвемся. Не в первый раз. Настя Каменская боялась напрасно. Весть об уходе в отпуск уже достигла нужных ушей, и за ней, как за человеком, выбывшим из игры и более опасности не представляющим, решили не наблюдать. Услуги частных фирм стоят дорого, нечего деньги впустую выбрасывать. * * * У Гордеева-младшего квартира была просторной, с удобной планировкой, большой квадратной прихожей. Селуянов поставил на пол большую дорожную сумку, критически осмотрел дверной замок, заглянул в комнаты. — Располагайся, отдыхай. Колобок велел передать, чтобы ты не стеснялась. Ну, я пошел. Проводив Колю, Настя начала распаковывать свой багаж. Вытащила яркие красивые майки, юбки, две пары светлых модных брюк, три коробки с обувью. У нее, зимой и летом ходившей на работу в одних и тех же джинсах, был хороший гардероб, постоянно пополняемый живущей за границей матерью. Вещи эти Настя не надевала, но обожала примерять и крутиться перед зеркалом. Разложив одежду на стульях, она вытащила из большой сумки сумочку поменьше. В ней Настя захватила с собой то, что ее отец называл «игрушками», мать — забавным хобби, а сама она — лучшим в мире развлечением. Расставила на столе многочисленные флакончики, баночки, коробочки, замшевые футляры. Рядом положила несколько толстых, прекрасно оформленных журналов. Сегодня она слишком устала. Она займется этим завтра. Постелив себе на диване в маленькой комнате, Настя приняла душ, забралась в постель и раскрыла зеленую папку, в которой лежал четвертый экземпляр монографии Ирины Сергеевны Филатовой. * * * Из здания Ленинской библиотеки вышла стройная женщина с рыже-каштановыми волосами. Весело цокая тонкими каблуками изящных босоножек, она дошла до Военторга, свернула за угол и села в темно-вишневый «Москвич-Алеко». — Ну как? — спросил сидящий за рулем мужчина. — Ознакомилась? Женщина кивнула. — Потрясающе. — Она помолчала, словно подбирая нужные слова. — Язык, логика изложения, четкость формулировок — просто блеск. Работа уникальная. — И какой из этого вывод? — Какой может быть вывод? — Женщина достала из сумочки зеркало и принялась подправлять косметику. — У уникальных работ должны быть уникальные авторы. Вот и весь вывод. Я не опаздываю? Мужчина посмотрел на часы. — Нормально. Успеваешь. * * * Александр Евгеньевич Павлов предупредительно ждал свою гостью на крыльце, в тени, возле стеклянных вращающихся дверей. — Здравствуйте, Лариса. Он поцеловал протянутую руку, сжимая кисть на секунду дольше, чем полагалось бы. — Александр Евгеньевич, — начала Лебедева, когда Павлов подал ей кофе и дал понять, что готов к работе, — я понимаю, что вы человек занятой, поэтому постараюсь сделать так, чтобы отнять у вас как можно меньше времени. — Вы меня огорчаете, Лариса, — с шутливой обидой протянул Павлов. — Я бы хотел, чтобы мы с вами общались как можно дольше. — Я показала материал, который подготовила после беседы с вами, своему редактору, — невозмутимо продолжала она, не поддаваясь на легкий тон, — и он очень заинтересовался вашей концепцией. Мне поручено сделать не короткое интервью, как сначала планировалось, а развернутое, типа проблемной статьи. Чтобы не отвлекать вас, я прочла вашу диссертацию в Ленинке. Это избавит вас от необходимости подробно объяснять мне все нюансы и детали. Теперь мы можем только обсудить план интервью, согласовать вопросы, которые я собираюсь вам задать. А ответы я напишу сама, исходя из текста вашей диссертации. Вас устраивает мое предложение? — Я польщен, что мою работу кто-то читал, а тем более — вы. Вот уж не думал, что она кого-нибудь заинтересует. — Не скромничайте, Александр Евгеньевич. — Лебедева обворожительно улыбнулась. — Вы прекрасно знаете, что проблема борьбы с коррупцией сегодня — одна из самых актуальных. И не далее как в среду вы публично заявили, что будете отстаивать свою концепцию. Но вы не ответили на мой вопрос. Вас мое предложение устраивает? — Вполне, если вам так удобнее, — суховато сказал Павлов. — А вам? — Шоколадные глаза блеснули, полные губы приоткрылись, будто желая подсказать Павлову нужный ответ. И он услышал подсказку. — Не дразните меня, Лариса. — Он натянуто улыбнулся. — Вы же видите, я очарован вами. Я согласен на любое ваше предложение, если оно устраивает вас. Но взамен вы позволите пригласить вас на ужин? — Позволю. Если мы договорились, то давайте начнем работать. Некоторое время они деловито обсуждали вопросы, ответы на которые Лариса собиралась формулировать сама, без помощи Павлова. — Давайте уточним несколько моментов. Вы ссылаетесь на проведенный американцами опрос советских граждан в конце семидесятых годов. Что это был за опрос, какова была выборка респондентов? Я хотела бы, чтобы это непременно было в статье. — Вы думаете, нужно? — засомневался Павлов. — По-моему, это не очень интересно. Давайте не будем это включать. — Хорошо, — покладисто согласилась журналистка. — Вы критикуете работу Сьюзан Роуз-Эккерман, которая предлагает математическую модель, позволяющую определять вероятность того, будут ли чиновники при той или иной иерархической структуре брать взятки. Чем вас не устроила эта модель и чем отличается от нее ваша концепция? — Да что вы, Лариса, неужели вы собираетесь терзать читателей этими тонкостями? Зачем им математика? Они дочитают до этого места, и им станет скучно. Не надо портить материал, — убедительно уговаривал Павлов. — Как скажете. Это ведь ваше интервью. Лариса, казалось, ничуть не обижается. — Вы пишете, что пользуетесь классическим определением коррупции, которое сформулировал Наг. Вы сами перевели с английского формулировку или пользовались опубликованным русским переводом? — Я где-то прочитал определение. Сейчас уже запамятовал. У вас еще много вопросов? — Много, — вполне серьезно ответила Лебедева. — Но я боюсь вам надоесть, и вы в отместку оставите меня без ужина. Мне бы не хотелось остаться голодной. Когда официант принес кофе, Лариса посмотрела на часы. — В моем распоряжении ровно тридцать минут.