- Нет, посмотри еще раз. В тишине они созерцали фигуру в плаще, одиноко стоящую под серым ноябрьским небом на лугу. Тишина, казалось, простерлась за пределы комнаты. За стены B&B. Заполнила всю деревню. Словно стеклянный купол вырос, захватив в себя большую часть Трех Сосен. Двумя днями ранее, на лугу играли дети, хохотали и шумели. Теперь луг опустел. Ни шума, ни гама. Даже птицы на плечах незнакомца оставались недвижны. Как будто, коснувшись фигуры, они превратились в камень. - Он похож на Франциска Ассизского, - заключила Клара. - Именно так я и подумала,- согласилась Рейн-Мари. – Еще эти птицы. - Не обманывайтесь, - сказала Лея. – Оно не святое. - Ты спрашивала архангела Михаила о нашем визитере? – спросил Гамаш. Рейн-Мари удивленно посмотрела на мужа. И в то же время ей было любопытно узнать ответ. Никто всерьез не верил в посещения архангелом старой сумасшедшей поэтессы, совсем нет. Они сомневались, что и сама она в это верит. Конечно же, нет. Но всем было интересно, что она ответит. - Спрашивала. - И? И тут на вершине холма, ведущего в Три Сосны, появился автомобиль. - Должно быть, Кати, - сказал Патрик. – А, нет. Не наша машина. Автомобиль притормозил возле незнакомца в черном. Каменные птицы взлетели, но фигура в плаще не пошевелилась. Тогда машина двинулась дальше. Приехал Жан-Ги с новостями. * * * - Что удалось выяснить инспектору Бовуару? – спросил Генеральный прокурор. День близился к концу, и обвинитель подталкивал, торопил шефа-суперинтенданта. Нужно вытянуть эту часть информации прежде, чем судья прервет заседание до следующего дня. Нужно вложить эту информацию в головы присяжных, прежде чем те разойдутся по ресторанчикам и пивным, чтобы скрасить остаток жаркого дня. Прокурор кивнул секретарю: - Еще раз фотография №1, s’ilvousplaît. Перед зрителями снова возникла деревня с темной отметиной посередине луга. На этот раз, вместо тишины, или громкого выдоха по залу прокатился возбужденный гул узнавания. На место шоку пришло будоражащее знание. Словно опасность миновала. Сидящие в зале ощутили чувство сродни спокойствию, и гордились, что так быстро свыклись со столь странным зрелищем. Конечно, это был просто фотоснимок, не настоящий человек в черном. Так что их бравада была фальшивой. Не настоящей. Опасное заблуждение, знал Гамаш, и подозревал, что зрители это тоже понимают. Нельзя привыкать к подобным зрелищам. Даже если это всего лишь фотография. - Итак? – торопил Гамаша прокурор. Гамаш разделял стратегию прокурора, осознавал необходимость спешить. Но из многолетнего опыта дачи показаний в высоком суде он знал, что ужасной ошибкой было бы в спешке оставлять вопросы без ответов. Открывать лазейки для защиты, сквозь которые обвиняемый может ускользнуть от правосудия. И Арман Гамаш поймал себя на том, что готов выполнить этот не самый безопасный трюк - пройти по канату с предельной точностью и на максимальной скорости. Ведь были кое-какие вещи, неизвестные даже генеральному прокурору. То, что должно остаться в тайне. - Инспектор Бовуар провел всю субботу, изучая факт существования кобрадора во фраке. И когда решил, что информации достаточно, приехал ко мне. - Но зачем приезжать? Почему просто не позвонить или не отправить сообщение? - Он хотел увидеть человека в черном собственными глазами. Чтобы не было сомнений. Он же основывался на том фото, что я ему отправил. Ему необходимо было лично убедиться. Чего Гамаша не упомянул, так это что Жан-Ги считал необходимым донести информацию непосредственно до слушателя. Чтобы увидеть реакцию. - И? * * * - Как много вам известно, патрон? – спросил Бовуар. Они сидели в гостиной Гамашей, в Трех Соснах. Рейн-Мари, Жан-Ги и сам Гамаш. - Только то, что рассказал нам Биссонетт, а я перенаправил это тебе, - ответил Арман. – Про кобрадора во фраке. - Сборщика долгов, - кивнул Бовуар. - Oui. Но не про истинного кобрадора? Он отставил в сторону кружку с горячим шоколадом и вынул из портфеля папку с файлами. Из папки вытянул несколько страниц, фотографий, по большей части. Разложил на кофейном столике, немного перетасовал - походило на то, как уличный зазывала крутит наперстки. Когда он закончил, перед Гамашами на столе предстал веер из фотографий. - Это, - Бовуар подхватил одну из фотографий, - кобрадор во фраке. На фото был запечатлен уже знакомый им человек в цилиндре и фраке с фалдами. Белые перчатки, портфель с надписью «Кобрадор во фраке». - Но я хотел показать вам вот что, - сказал Жан-Ги. Он подвинул первую в ряду фотографию ближе к Гамашу. - Датируется 1841 годом. Это деревенька в Пиренеях. Один из ранних сохранившихся снимков. Дагерротип. Изображение было серым и зернистым. Узкая мощеная улочка зажата между каменных зданий. В просвете, вдали, можно было рассмотреть горы. - Людей и животных не видно, - объяснил Бовуар. - Экспозиция была выставлена на 10 минут. Все, что передвигалось в это время, с фотографии исчезло. Арман надел очки и склонился к фото. И замер. Если бы месье Дагерр сфотографировал его сейчас, Арман Гамаш вышел бы отлично. Наконец он поднял голову, посмотрел поверх очков на Жана-Ги. Бовуар кивнул. - Его называют кобрадором, - подтвердил Жан-Ги шепотом. - «Во фраке» добавлено значительно позже каким-то сообразительным маркетологом. Вот это вот первоначальная штука. Оригинальный кобрадор. Рейн-Мари склонилась ниже. Увидела дома, улицу, пейзаж, простирающийся вдаль. И ничего больше. Глазами быстро пробежала изображение. И только замедлившись, рассмотрела его. Он возникал перед ней, проявляясь сквозь изображение. Медленно. Неуклонно. Становился яснее и четче. Темнее, темнее. Пока не отпали все сомнения. Там, возле одной из стен, стоял человек. Стоял так неподвижно, что экспозиция в десять минут смогла его запечатлеть. Только его. Все живое – лошади, собаки, кошки, люди исчезли, словно покинули свою деревню. Оставляя лишь существо в темной накидке с капюшоном, с черным, ничего не выражающим лицом. Было похоже на один из тех жутких снимков Хиросимы после бомбежки, где уже не было людей, лишь их тени на стенах. Вечные тени. Но уже не люди. Там, в маленькой испанской деревушке, стояла тень. Ни злости, ни сожаления, ни радости, ни жалости, ни торжества. Ни осуждения. Суд уже свершился. Сборщик. Он здесь для сбора.