Пепел, пепел. Мы все умрем. И вот он наконец имеет возможность что-то сделать. Он шеф-суперинтендант Сюртэ-дю-Квебек. Но предпринять-то ничего нельзя. Перепробовано все. И закончилось ничем. Вот разве что... Он еще раз взглянул на пламя. Сожжем наши корабли. Он снова надел очки и вернулся к записям. Он записывал, записывал. Десятью минутами позже, подняв глаза, он понял, что Рейн-Мари сидит рядом с ним, придерживая рукой страницу открытой на коленях книги. Вместо того, чтобы читать, она смотрит в пространство. Гамаш догадывался, о чем она думает. Что чувствует. И что предстает перед ее мысленным взором. Темная фигура в церковном погребе. Он взял жену за руку. Ее рука была холодной. - Прости. Мне не нужно было так погружаться в работу. - Конечно же, ты должен работать. Со мной все в порядке. - А может даже ОТЛИЧНО? Она засмеялась. - Именно. Отвратительно. Тошнотворно. Лейкозно. Истерично. Чахоточно. Нудно. Омерзительно. Их соседка Рут дала название своей новой книге стихов «У меня все ОТЛИЧНО». Было продано около пятидесяти экземпляров, в основном друзьям, способным оценить всю гениальность стихов и их правоту. У Рут все было на самом деле ОТЛИЧНО. Как и у них. - Позвоню Мирне, - сказал Гамаш, поднимаясь и направляясь к телефону в кабинете, - Узнаю, в силе ли еще приглашение. Нам не помешает ни выпивка, ни компания. - А как же Жан-Ги и Изабель? - спросила Рейн-Мари. - Оставим им записку. Уже в кабинете, Арман убрал салфетку и блокнот в стол и запер ящик. Запирал не от Рейн-Мари, Жана-Ги или Изабели. Он просто был осторожным человеком, на горьком опыте знающим, как случается непредвиденное. Было бы катастрофой, если бы его записи увидел тот, для кого они не предназначены. Прочел ты то, о чем Гамаш думает. Перед тем, как задвинуть ящичек, он задумчиво побарабанил кончиками пальцев по обложке блокнота. Словно осторожно будил кого-то. Похлопал странную, возможно нелепую идею по плечику, в надежде, что та обернется. А если обернется, то каким будет ее лицо? Это будет лицо чудовища? Или спасителя? Или обоих сразу? Заперев ящик стола на ключ, он набрал телефонный номер. - Все в силе, - сообщил Арман жене, снимая ее пальто с вешалки у входа. Тяжелый туман обернулся моросью, та превратилась в мокрый снег, а теперь и метель. «Такой изменчивый мир, - подумал Гамаш. - Приспосабливайся к нему или умри». * * * Жан-Ги откинулся в кресле, снял очки и уставился на экран. Вернувшись из Монреаля, он отправился в оперативный штаб, где поведал Изабель о своей беседе с сестрой Кати и об осмотре дома. - Не нашел ничего, кроме этого. - Он протянул ей фотографию. - Это тот, другой парень, Эдуар? - догадалась Лакост. - Который погиб? - Oui. Юноша на фото был нестерпимо молод. Блондин с широкой улыбкой и сияющими глазами. Его тонкая загорелая рука обнимала Кати за плечи. Остальные тоже улыбались. Юные. Всемогущие. Но ярче всех был Эдуар. - Вот как, - тихо заключила Лакост. Некоторое время молча рассматривала фотографию. - Представляю, что чувствовал Патрик. - Ты о чем? - О том, что Кати хранила эту старую фотографию. Фото из тех времен, когда они с Эдуаром были очень близки. Более чем очевидно. Даже на старом фото ясно видна их связь. - Ну, в итоге победил Патрик, - заметил Бовуар. - А это фото для него как напоминание о победе. Может, фотографию хранит именно он? - Может быть. Они вернулись к своим столам, и Бовуар, приступив к очередному поиску, выстучал что-то на клавиатуре. Выпрямился на кресле, дожидаясь ответа. Вокруг щелкали клавишами и переговаривались по телефону другие агенты. Изабель Лакост, сидя за столом в центре комнаты, закинув ноги на столешницу, грызла колпачок ручки и в задумчивости читала записи допросов. Агент, вернувшийся из Кноультона, доложил, что в ресторане тогда был вечер steak-frites - стейков с картофелем, и официантка была настолько перегружена, что не заметила бы родную мать, приди та на ужин в тот вечер, не говоря уж о Патрике и Кати. Оплаты по кредиткам не проходило, так что если они там были, то платили наличными. Странно, подумал Бовуар. Он уже не помнил, когда в последний раз платил за еду наличными. Он повернулся к своему компьютеру. Бовуар понимал, что должен был получить у Лакост разрешение занять какой-нибудь стол. В конце концов, это совсем не его расследование. Нужно смириться с этим фактом. Он больше не является заместителем начальника отдела по расследованию убийств. Теперь он заместитель начальника всего Сюртэ в целом. Жан-Ги решил для себя - в то время, как он не принадлежит ни к одному из подразделений, он принадлежит им всем в совокупности. Он был в достаточной степени реалистом, и понимал, что подобное мнение не разделяет в Сюртэ никто. Включая Гамаша. Поэтому, пока она не выгонит его, он побудет здесь. И поможет чем сможет. Хочется того Лакост или нет. Итак, он выбрал место, провозгласил его своим и остался там. Ноутбук его был подключен к интернету. Здесь нет wi-fi. Но спутниковую тарелку прикрепили к шпилю церкви, и технические специалисты Сюртэ сигнал с нее усилили. Не в силах больше бездействовать, Бовуар снял очки, бросил их на столешницу, поднялся и стал кружить по комнате. И думать, думать. Вышагивая, он сцепил руки за спиной. И на каждый шаг слегка кивал головой. Получалась шагательная медитация, хотя Жан-Ги Бовуар отмахнулся бы от любого, даже самого подходящего, определения. В деле убийства Кати Эванс было много раздражающих факторов. Кобрадор. Мотив. Куда делся убийца. Кобрадор ли совершил преступление, или он очередная жертва? В деревне ли до сих пор убийца? Может, прямо сейчас наслаждается пивом или горячим шоколадом у камина. Сидит в тепле. Свою работу он уже сделал. Это основные вопросы, но чтобы добраться до ответов на них, нужно сначала разгрести кучу вопросов поменьше. Например, откуда взялась бита? Жан-Ги все еще не мог отделаться от мысли, что мадам Гамаша из-за шока, такого понятного в данной ситуации, просто не заметила ее сразу. В погребе было темно. А найденное тело само по себе вытеснило все остальное из поля зрения. Это казалось ему гораздо правдоподобнее, чем исчезнувшая и снова появившаяся после обнаружения тела, бита. Его рациональный, все контролирующий рассудок говорил ему, что это просто смешно. Но его интуиция, усилившаяся и тем самым причиняющая некоторые неудобства Жану-Ги, заставляла сомневаться. Он по опыту знал, что Рейн-Мари Гамаш, еще недавно заведовавшая архивами Национальных Библиотек и Архивов Квебека, не упускала ничего. Она была уравновешена. Она была проницательна. И она была достаточно великодушна, чтобы держать при себе основную часть замеченного. Его интуиция говорила ему, что если бы в погребе была бита, Рейн-Мари увидела бы ее. Между его рациональным мозгом и интуитивным «я» образовался комок. И застрял в горле. Бовуар перестал кружить по комнате и направился прямиком к лестнице в погреб. Остановившись у ограничительной ленты, он всмотрелся в темноту маленького помещения. Почему убийца, если он забрал биту, просто не расколол ее и не сжег? Такое сложно провернуть в городе. А в деревне-то? У каждого в доме есть очаг. Чаще это дровяная печь, в которой орудие убийства превратится в пепел за считанные минуты. Зачем биту вернули? - О чем задумался? Жан-Ги вздрогнул.