- Как вам показалась Кати в этот раз, в этот приезд? - спросил Арман. - Да как обычно, - ответила Мирна. - Может быть, чуть рассеяна, но скорее всего это мое воображение, учитывая случившееся. - Ну же, Арман! - настаивала Клара. - Расскажи хоть что-нибудь. Это же не просто любопытство, пойми. Тут у нас убийство, и, если четно, мне страшно. - Да, я понимаю, - сказал Арман. - Это одна из причин, по которой я сейчас здесь. Я не могу рассказать вам многого, отчасти потому, что нам многое не известно. Но могу сказать, что убили Кати Эванс не случайно. - Что ты имеешь в виду? - спросила Мирна. - Что она и была целью с самого начала? Это сделал кобрадор? Должно быть, он. - Похоже, что так, - согласился Арман, стараясь понять, заметили ли они его оговорку. - Но зачем было играть с ней в игры? - возмутилась Клара. - Это так жестоко. - Из того, что ты нам рассказывал, истинные кобрадоры не проявляли жестокости, - заметила Мирна. - Они практически бездействовали. Просто совершали акт гражданского неповиновения. - Это не первый случай, когда что-то хорошее изменяется на противоположное, согласно изменившимся условиям, - заметила Рейн-Мари. - И все же, вспомните, что на самом деле делал кобрадор, - напомнила Клара. - Он два дня просто стоял. Никому не причинил зла. - Пока не убил Кати, - вклинилась Мирна. Но тут же покачала головой. - Все равно не срастается. Если ты желаешь кого-то запугать, зачем делать это при помощи какого-то призрачного испанского феномена, о котором никто не ведает? Да, к тому же, декларирующего на протяжении веков отказ от насилия. Арман закивал - они снова вернулись к этой теме. Если уж чем и славились кобрадоры, то экстраординарной храбростью. - Он не делал ничего дурного, - сказала Клара, - а мы его возненавидели. - Вы встали на его защиту, - напомнил Арман. - Когда на него напали. - Нам не хотелось, чтобы его убили, - сказала Мирна. - Но Клара права. Мы хотели, чтобы он исчез. Ты тоже этого хотел, я думаю. Арман медленно кивнул. Это правда. Кобрадор был чем-то чуждым, нежданным, нежеланным. Он играл не по правилам цивилизованного общества. Его появление вытащило на свет неудобные, неприятные вопросы. Может быть даже некую правду. - Ты права, - признался Арман. - Но не будем его романтизировать. Очень велик шанс, что он убил Кати Эванс. - А может… - начала Клара, но остановилась. - Продолжай, - скомандовала Мирна. - Скажи это. - Может она это заслужила? Простите. Я сказала ужасную вещь. Никто подобного не заслуживает. - Конечно нет, - согласилась Рейн-Мари. - Но мы понимаем, о чем ты. Возможно, Кати Эванс совершила что-то такое, что повлекло последствия. - Должно быть, так, - проговорила Мирна. - Если все, что ты сказал, правда. О том, что кобрадор это воплощение совести. - Но совесть не убивает, - возмутилась Клара. - Разве нет? - Конечно, убивает, - возразила Мирна. - Чтобы остановить большее зло. - Поэтому убийство иногда оправдано? - поинтересовалась Рейн-Мари. - Не оправдано, но объяснимо, - ответила Мирна, заполняя своим ответом пустоту. - Даже зверства. Объяснение нам может не понравиться, но мы не можем этого отрицать. Взять, к примеру, Нюрнберг. Почему случился холокост? - Потому что потерявшим ориентиры, дорвавшимся до власти лидерам понадобился общий враг, - сказала Клара. - Нет, - возразила Мирна. - Это случилось, потому что их никто не остановил. Слишком мало людей решилось противостоять этому злу, да и те раздумывали слишком долго. А все почему? - Из-за страха? - спросила Клара. - Отчасти да. А отчасти это было запрограммировано. Уважаемые граждане Германии видели, как повсеместно жестоко обращаются с теми, кого они считали чужаками – с евреями, цыганами, геями. Такое поведение стало нормой и приветствовалось. Никто не говорил им, что происходящее дурно. Фактически, им говорилось обратное. - Да никто и не должен был им ничего говорить, - бросила Рейн-Мари. - Мирна права, - сказал Арман, молчавший до этого. - То, что она описала, мы наблюдаем каждый день. Я видел это в академии Сюртэ. Я видел это в жестокости самого Сюртэ. Мы наблюдали это, когда к власти пришли бандиты. Это стало частью культуры учреждений, семей, этнических групп, страны. Это стало не просто приемлемым, но ожидаемым. Проходило под аплодисменты. - Но это же разновидность подмены совести, - заметила Рейн-Мари. - Что-то, что выглядит правильным, а на самом деле плохо. Никто с чистой совестью не поддержит подобное. - А я вот сомневаюсь, так ли это, - сказала Мирна. - Известно, что проводился один эксперимент, по сути, тест. Его придумали в ответ на суд над нацистами, для их защиты и объяснения, что их совесть была чиста. Мол, шла война, и они поступали, как им приказывали. На этом строилась защита Эйхмана, когда его поймали, годы спустя. Общественность была в ярости, говорилось, что ни один нормальный человек не совершил бы того, что делали нацисты, и ни одно цивилизованное сообщество никогда бы не позволило подобному произойти. Вот тогда социологами был проведен этот тест. - Погоди, - прервала ее Клара. - Прежде чем ты о нем нам расскажешь, мне нужно выпить. Кто-нибудь еще будет? - Позволь мне, - поднялся Арман. Они с Мирной унесли бокалы на кухню и заново наполнили их вином. - А себе ничего? - спросила Мирна, предложив ему Гленфиддик.* (*сорт виски) - Non, merci. Мне сегодня еще нужно поработать. Это исследование, о котором ты говоришь - эксперимент Мильграма в Йелле? - Да, - Мирна оглянулась на Рейн-Мари и Клару, тихо разговаривающих у камина. - Они бы это сделали, как думаешь? - Вопрос, скорее в том, сделала бы это ты? Или я? - А ответ? - Может быть, мы делаем это прямо сейчас, просто не отдаем себе отчета, - ответил Гамаш, подумав о блокноте, запертом в ящике стола в его кабинете. И о том, что содержит этот блокнот. И о том, что Гамаш задумал. Но, не в пример нацистам, он не просто следует приказам. Он приказы отдает. Почти наверняка погибнут сотни, а может быть тысячи. Сможет ли он оправдаться? Глава 26 Изабель Лакост придвинулась к ноутбуку. Флуоресцентные лампы подвала церкви не были снисходительны к экрану компьютера. Впрочем, как и к лицу, которое в этом экране отражалось. «Когда я успела так постареть, - подумала женщина. - Когда стала такой напуганной, такой позеленевшей?». Загрузка фотографии, которую ожидал Бовуар, наконец завершилась, и он направился со своим ноутбуком к столу Лакост. Сел рядом. На экран он не смотрел. Слишком хорошо знал, что там увидит. Он посмотрел на Изабель. Та, упершись локтем о столешницу, наманекюренными пальцами выстукивала на губах ритм. Не отрывала взгляда от экрана. От женщины на экране. - Это не мадам Эванс, - наконец заключила она. - Нет. Это фото сделали полтора года назад, в Питтсбурге. Я искал информацию о Кати Эванс. Она соответствует тому, что о ней говорят. Подающий надежды архитектор. Защитила диссертацию на тему строительства стеклянных домов. Адаптировала их к суровому климату, таком, как наш. Как нам известно, окончила Университет Монреаля. - Там все они и встретились. - Oui. Но одно лето, после окончания школы и перед поступлением в университет, она провела в университете Карнеги - Меллона. - В Питтсбурге, - кивнула Лакост, снова посмотрев на экран. Фото было одновременно и банальным, и отвратительным. Возможно, из-за абсолютной нормальности девяноста процентов изображения и ужасающих десяти. - Месье Гамаш попросил меня пару дней назад провести исследование на тему кобрадора, как раз, когда тот появился в деревне. И среди прочего, я обнаружил это фото. Лакост оказалась права. На фото не Кати Эванс, хотя женщина на экране была того же возраста - чуть за тридцать. Хорошо одета. Руководящий работник. Идет на работу, или домой. Торопится, как и все вокруг. Обыденный сюжет на любой из улиц в час пик. Но что-то привлекло взгляд женщины. Она только что это заметила. Изабель ощутила, как кровь стынет в жилах. Выражение на лице женщины ничем не отличалось от выражений лиц окружающих. Но выражение глаз начинало меняться. В них появился тот ужас, что возникает в глазах испуганной лошади перед тем, как та понесет.