Ничего не произошло, повторял себе Бовуар. Ничего из ряда вон не произошло. Ничего не изменилось. - Жан-Ги, - проговорил Гамаш. Арман смотрел в такое знакомое лицо. Но видел стену, которую возвел между ними Бовуар. Не из камня. Не из дерева. Цельнометаллическую стену. Без всяких строителей. Без заклепок, без швов. Нерушимую. Давно Бовуар не прибегал к ее защите. По факту, Гамаш уже несколько лет не испытывал ее воздействие на себе. Он знал достаточно, чтобы не пытаться преодолеть эту преграду. Барьер был непреодолим. Но это не только защита. Это и тюрьма. И запер себя в этих стенах прекрасный человек. И прятался он не столько от Гамаша, сколько от себя самого. В этих стенах Жан-Ги прятал врага, живущего внутри себя. - Я только что говорил с суперинтендантом Туссен, - сообщил Бовуар. - Поэтому я уходил. Гамаш смотрел ему в глаза. Не произнес ни слова. - Все, как мы и думали, - продолжал Бовуар, и запнулся под пристальным взглядом, но потом взял себя в руки. Когда он снова заговорил, его голос звучал по-деловому. - Груз фентанила пересек границу. - Там, где мы и ожидали? - Именно там, - подтвердил Бовуар. - Наши осведомители наблюдали за ним. - А УБН* (*управление по борьбе с наркотиками)? - Ничего не знает. Сейчас уже и мы потеряли след. Следуя вашим инструкциям. Жан-Ги понятия не имел, зачем он произнес эту последнюю фразу. Ну, разве что кроме детского желания причинить боль. Просверлить дыру в доме, построенном этим человеком, что уж точно гораздо хуже всего, что он сам когда-либо творил. Бовуар был уверен, что давно перерос детские заскоки, но, очевидно, это было не так. Детскость вернулась, укоренилась и стала еще сильнее, чем раньше. Он приготовился защищаться, надеясь, что ответ будет не менее жесток. Это оправдало бы его злой выпад. Он ждал острого словца. Но ответом ему было молчание. Взгляд, просил Бовуар. Почти умолял. Всего один самодовольный, убийственный взгляд. Что-то. Хоть что-нибудь! Ничего... Лишь эти задумчивые глаза, смотрящие почти с нежностью. - Мы этого ожидали, - снова заговорил Бовуар. - Но случилось и кое-что неожиданное. - Продолжай, - попросил Гамаш. - Они перевезли через границу не всё. Оставили после себя немного фентанила. Чтобы продать его здесь. Вот теперь последовала реакция. Глаза шефа-суперинтенданта Гамаша расширились: - Сколько? - Около десяти кило. Их след мы тоже потеряли. Не говори этого, приказал себе Бовуар. Нет необходимости такое говорить. - Конечно же. - Все же произнес он. Гамаш сжался и резко выдохнул, когда еще один удар попал точно под дых. - Конечно же, - прошептал он. И медленно осел на скамейку для публики. Он сидел и подсчитывал в уме. Согласно полученной им статистике, от килограмма фентанила умрет, по меньшей мере, пятьдесят человек. Остальное сосчитать не сложно. Семьдесят килограмм фентанила сейчас в Штатах. Более трех тысяч смертей. А в Квебеке? Пять сотен ныне живущих умрут. Потому что он решил действовать именно так. Точнее, не действовать вовсе. Но, скорее всего, смертей будет куда больше. Смертей, санкционированных лично им, Арманом Гамашем. - Monsieur, - позвал клерк. Гамаш повернулся к нему, и настроение клерка тут же изменилось. От крайней официозности до страха. Он испугался не Гамаша, а того, что было написано на лице шефа-суперинтенданта. Не укрылось оно и от Залмановица. Тот задумался, о чем же Гамашу только что сообщили. И почувствовал одновременно дурноту и ликование. Облегчение и ужас. Что-то изменилось. Сдвинулось с мертвой точки. Может быть, наконец, что-то пошло согласно их плану? Боже, помоги! - Merci. - Гамаш поднялся. - Мне нужно идти. Судья желает видеть месье Залмановица и меня. Много времени это не займет. Бовуар мог лишь догадываться о причине их вызова. - Кое-что еще, - добавил Бовуар. - Oui? - Небольшое количество нового наркотика осталась на складе в Мирабеле. Пару дней назад он приплыл внутри партии матрешек. Он достал клочок бумаги из кармана и вручил его Гамашу, тот надел очки. - Тот же картель? - спросил Гамаш, не поднимая глаз. - Oui. Шеф все еще был в пиджаке, Бовуару была видна сорочка, пропитанная потом. - Хлорокодид? - прочел Гамаш, посмотрел на Бовуара. - Производное кодеина. Популярен в России, но, насколько нам известно, нам еще незнакомый. Эта партия станет первой. В народе его называют «крокодилом». Сильнодействующий и очень токсичный. - И он просто лежит там? - спросил Гамаш. - В течение двух дней, ты говоришь? - Oui. - Два дня, - тихо проговорил Гамаш, прищурившись, словно высматривая какую-то отдаленную цель. - Возможно ли? Бовуар наблюдал, как шеф-суперинтендант Гамаш закрыл глаза, уронил голову. Его плечи поникли. Что это - еще одно бремя? Или, наоборот, камень с плеч? Гамаш протянул дрожащую руку, ухватился за спинку скамьи, стоящей перед ним, оперся на нее. Жану-Ги на мгновение показалось, что Гамаш потеряет сознание. От жары, стресса и смога в воздухе. Выдохнув со звуком, напоминающим: «О-о-о-о-х», Гамаш сжал ладонь, смял записку. Поднял голову. - Мне нужно увидеть судью, - сказал он, сняв очки и промокнув глаза платком. Это из-за пота, подумал Бовуар. - Я пришлю тебе сообщение, когда освобожусь. Собери народ в конференц-зале. - Кого именно? - Зови всех. - Гамаш вернул записку Бовуару, потом направился к Залмановицу и клерку. Но вдруг остановился и изучающе посмотрел на Бовуара. - Понимаешь, что это значит? Он указал на бумагу в руке Бовуара. - Это значит, что у нас появился шанс. Бовуар почувствовал знакомое волнение в груди и прилив адреналина в крови. Гамаш коротко кивнул: - Скоро узнаем. И зашагал к двери, открытой клерком. - Патрон, - проговорил вслед ему Бовуар. Но сказал он это слишком тихо, а Гамаш был уже слишком далеко. И возможно, подумал Жан-Ги, уже слишком поздно. * * * Судья Кориво подалась вперед в кресле и посмотрела на двух своих собеседников.