У дверей Лакост остановилась: – Насколько я понимаю, причина смерти очевидна. Все посмотрели на окровавленную биту, словно случайно оставленную возле полки, на которой стояла банка с консервированными персиками. – Я сообщу, если мы найдем что-нибудь, – сказала доктор Харрис. – А что делать с… – Она показала на костюм кобрадора. – Думаю, я скоро это выясню, – ответила Лакост и вместе с Гамашем и Бовуаром вышла в соседнее помещение. * * * На громадном экране в зале суда камера проводила старших офицеров полиции, выходивших из кладовки. Перед тем как вернуться к телу, камера зафиксировала старшего суперинтенданта Гамаша, который остановился и еще раз оглядел кладовку. На его лице застыло выражение крайнего недоумения. Глава пятнадцатая В центре цокольного помещения церкви поставили один из длинных столов, расположив его так, чтобы можно было видеть происходящее в кладовке. – Кто такая Кэти Эванс? – спросила Лакост. – Гостья, – ответил Гамаш. – Из Монреаля. Архитектор. Остановилась в гостинице с мужем и двумя друзьями. Лакост не делала записей. Официальные показания они будут брать позже. Пока она только слушала. Очень внимательно. – А что это за мантия и маска на ней? Вы сказали, это… – Кобрадор, – напомнил Гамаш. Они с Бовуаром переглянулись. Как ей объяснить? – Это испанские дела. Что-то вроде сборщика долгов. Коллектора, – уточнил Гамаш. – Тело найдено совсем недавно, – заметила Лакост. – Откуда вы это знаете? – Кобрадор присутствовал здесь некоторое время, – ответил он. – Некоторое время? Сколько же? – Несколько дней. – Ничего не понимаю, – сказала Лакост. – Кэти Эванс была коллектором? И носила этот костюм? Гамаш и Бовуар опять переглянулись. Видимо, объяснить будет труднее, чем они думали. Ведь они и сами понятия не имели о том, что происходит. – Нет. Она не была коллектором, – ответил Гамаш. – Она была архитектором. – Тогда почему она в этом костюме? Мужчины пожали плечами. Лакост уставилась на них, слегка растерявшись: – Хорошо, давайте с самого начала. Введите меня в курс дела. – Кобрадор появился вечером после Хеллоуина, – заговорил Гамаш. – На ежегодной костюмированной вечеринке здесь, в Трех Соснах. Мы тогда и не догадывались, что это такое. Никто не знал, кто он и какой смысл в его действиях. Все испытывали какое-то беспокойство, но не более того. До следующего утра, когда мы проснулись и увидели его на лугу. – Без сознания? – спросила Лакост. – Пьяного? Гамаш отрицательно покачал головой и полез в карман за айфоном. Когда он его доставал, что-то выпало из кармана на пол. Салфетка из бистро. Они с Бовуаром оба наклонились за салфеткой, но Жан Ги оказался проворнее и протянул салфетку Гамашу. Однако успел заметить несколько слов, написанных четким почерком шефа. – Merci, – сказал Гамаш. Он тщательно сложил салфетку и убрал в карман. Потом принялся просматривать фотографии в айфоне. – Я сделал эту фотографию утром в субботу и отправил Жану Ги. Попросил узнать, что удастся. Он показал фото Лакост. Она давно научилась не реагировать эмоционально на изображения, звуки, слова. Воспринимать увиденное и услышанное, но не показывать своего отношения. Большинство людей, наблюдая за ней, не увидели бы в Лакост никаких перемен, когда она разглядывала фото. Но Гамаш заметил. Заметил и Бовуар, сидевший рядом. Чуть-чуть расширились глаза. Чуть-чуть сильнее сжались губы. Для следователя с ее опытом это было равносильно крику. Лакост оторвала взгляд от айфона и посмотрела на Гамаша, затем на Бовуара. – Это похоже на Смерть, – сказала она нейтральным, почти обыденным голосом. – Oui, – подтвердил Гамаш. – Мы тоже так подумали. Фигура на фотографии была мощная, угрожающая. Но в ней было и что-то величественное. Спокойная уверенность. Фатальность. Резкий контраст с безжизненным комом в кладовке. Одно напоминало Смерть, другое являло собой ее воплощение. – И что вы сделали? – спросила Лакост. Гамаш чуть шевельнулся на жестком стуле. Тогда ему в первый раз пришлось официально ответить на этот вопрос, и он подозревал, что далеко не в последний. Он уже предчувствовал упреки: как получилось, что старший суперинтендант полиции ничего не сделал, чтобы предотвратить такой исход? – Я говорил с ним. Спросил, кто он и чего хочет. Но он не отвечал. Продолжал стоять. Смотреть. – На что? – На магазины. Не могу сказать, на какой именно. – А потом? – Ничего. Оно просто стояло там. – В течение двух дней, – добавил Бовуар. – Pardon? – сказала Лакост. – Оно простояло там два дня, – повторил Бовуар. – В таком одеянии? – Ну, не все время, – ответил Гамаш. – В первый вечер я долго не ложился спать, наблюдал. В какой-то момент оно исчезло, но было очень темно, и я даже не заметил его ухода. Я лег спать, а когда проснулся, оно уже вернулось. Лакост глубоко вздохнула, потом оглянулась на бесформенную глыбу на полу в кладовке и на коронера, стоящего рядом на коленях. Рядом с этим существом. Теперь оно выглядело жалким, потерявшим всю свою прежнюю жизненную силу, и больше никому не угрожало. Словно животное, свернувшееся в уголке, чтобы умереть. Но смерть его не была естественной. – Вы назвали его кобрадором, – сказала Лакост. – Я никогда о таком не слышала. Что-то испанское, вы говорите? Гамаш рассказал ей о сборщике долгов во фраке. Об испанском коллекторе, который преследовал людей, пока стыд не заставлял их вернуть долг. Лакост слушала и озабоченно хмурила брови.