– Первого ноября. Кто еще присутствовал, кроме деревенских? – Матео Биссонетт и его жена Леа Ру. – Мадам Ру, политик, – уточнил прокурор. – Восходящая звезда в своей партии. У себя за спиной месье Залмановиц услышал возобновившийся стук клавиш. Песню сирены. Доказательство того, что он сообщил нечто достойное названия «новости». – Да, – подтвердил Гамаш. – Это ваши друзья? Они оставались у вас? Разумеется, прокурор знал ответы на все свои вопросы. Он задавал их ради присяжных и судьи. И репортеров. – Non. Я с ними едва знаком. Они приехали с друзьями – Кэти и Патриком Эванс. – Ах да. Эвансы. – Прокурор посмотрел в сторону скамьи защиты, потом опять на Гамаша. – Подрядчик и его жена архитектор. Они строят стеклянные дома, кажется. Тоже ваши друзья? – Тоже знакомые, – твердым голосом поправил его Гамаш. Ему не нравилось подобное передергивание. – Конечно, – сказал Залмановиц. – А почему они оказались в деревне? – Это была ежегодная встреча. Они дружат со школы. Учились в одной группе в Монреальском университете. – Им всем теперь немного за тридцать? – Oui. – И как давно они приезжают в Три Сосны? – Четыре года. Всегда в одну и ту же неделю в конце лета. – Однако в этом году они приехали в начале ноября. – Oui. – Странное время для приезда. Листья опали, а снег для катания на лыжах еще не выпал. Погода довольно тоскливая, правда? – Может быть, номера в гостинице стали дешевле, – услужливо подсказал Гамаш. – Там довольно уютно. Когда сегодня рано утром он уезжал из Трех Сосен в Монреаль, Габри, хозяин гостиницы, подбежал к нему с пакетом оберточной бумаги и кружкой кофе в дорогу: – Если вам придется говорить о гостинице, то скажите что-нибудь вроде «прекрасная». Или «прелестная». Сказать так вовсе не означало солгать. Гостиница в помещении старой почтовой станции по ту сторону деревенского луга, с ее широкой верандой и высокими коньками на крыше, была прелестна. В особенности летом. Как и у всех других домов в деревне, у гостиницы был сад перед входом, где цвели старые многолетники: розы и лаванда, шпили наперстянки и душистые флоксы. – Только не говорите «потрясающая», – посоветовал Габри. – Звучит агрессивно. – А мы этого не хотим, – сказал Гамаш. – Вы же знаете, там слушается дело об убийстве. – Знаю, – серьезно ответил Габри, передавая Гамашу кофе и круассаны. И вот теперь Гамаш сидел в свидетельском кресле и слушал прокурора. – Как эти одногруппники оказались в деревне в первый раз? – спросил месье Залмановиц. – Они что, заблудились? – Нет. Леа Ру росла на глазах у доктора Ландерс. Мирна привыкла опекать ее. Леа и Матео несколько раз приезжали к Мирне, и деревня им понравилась. Они рассказали про Три Сосны друзьям и стали приезжать сюда на ежегодную встречу. – Понятно. Значит, именно Леа Ру и ее муж затеяли все это. – Из уст прокурора это прозвучало крайне подозрительно. – А мадам Ландерс им помогла. – Доктор Ландерс, и никто ничего не затевал. Совершенно обычная встреча друзей. – Неужели? Вы называете то, что произошло, совершенно обычным? – До прошлого ноября так все и было. Прокурор кивнул с глубокомысленным видом, словно не вполне верил старшему суперинтенданту Гамашу. «Это смешно», – подумала судья Корриво. Однако она видела, что на присяжных это производит впечатление. И опять она задалась вопросом, зачем прокурор так поступает с собственным свидетелем. С главой Квебекской полиции, черт побери. Атмосфера накалялась не только на улице, но и в зале суда. Судья Корриво посмотрела на старые кондиционеры в окнах. Они, конечно, не работали. Слишком шумные. Отвлекали бы. Но жара тоже начинала отвлекать. А ведь еще и полдень не наступил. – И когда же наконец все это показалось вам ненормальным, старший суперинтендант? – спросил Залмановиц. Он снова сделал акцент на звании Гамаша, но теперь в тоне прокурора ощущался намек на некомпетентность. – Это началось во время вечеринки на Хеллоуин в бистро, – сказал Гамаш, игнорируя провокацию. – Некоторые гости надели маски, хотя узнать их было нетрудно, особенно когда они начинали говорить. Лишь один был неузнаваем. Этот гость надел черное одеяние до самого пола и черную маску. Перчатки, сапоги. На голову натянул капюшон. – Настоящий Дарт Вейдер, – заметил прокурор, и на галерее для зрителей раздался смешок. – Мы тоже так думали поначалу. Но костюм был не из «Звёздных Войн». – Тогда кого, по-вашему, изображал тот человек? – Рейн-Мари… – Гамаш повернулся к присяжным. – Это моя жена. Они кивнули. – Рейн-Мари предположила, что это отец Моцарта из фильма «Амадей». Но у того была особая шляпа. А у этого – только капюшон. Мирна подумала, что он изображает священника-иезуита, однако креста на нем не было. И вел он себя как-то необычно. Люди вокруг веселились, а он стоял столбом. Вскоре люди начали заговаривать с ним. Спрашивали о его костюме. Пытались сообразить, кто он. Но это продолжалось недолго, и вскоре все начали сторониться его. Вокруг темной фигуры образовалось пустое пространство. Пришелец словно находился в собственном мире. Собственной вселенной. Где не было никакого Хеллоуина. Никаких празднующих. Никакого смеха. Никакой дружбы. – А что подумали вы? – Я подумал, что это Смерть, – ответил Арман Гамаш. В зале суда воцарилось молчание. – И что вы сделали? – Ничего. – Вот как? Тут заявляется с визитом Смерть, а глава Квебекской полиции, в прошлом старший инспектор отдела по расследованию убийств, ничего не предпринимает? – Это был человек в маскарадном костюме, – терпеливо произнес Гамаш. – Возможно, так вы подумали в тот вечер, – подхватил прокурор. – Но когда вы поняли, что это и в самом деле смерть? Позвольте высказать предположение. Когда стояли над телом? Глава вторая Нет. Фигура на вечеринке смущала, но плохое предчувствие у Гамаша действительно появилось только на следующее утро, когда он выглянул из окна спальни в промозглый ноябрьский день. – На что ты смотришь, Арман? – поинтересовалась Рейн-Мари, подойдя к мужу. Она тоже выглянула в окно и нахмурилась. – Что он там делает? – спросила она вполголоса. В то время как все разошлись по домам, чтобы лечь спать, человек в темной мантии этого не сделал. Никуда не ушел. Остался. И до сих пор там находился. Стоял на деревенском лугу в своей шерстяной мантии. И в капюшоне. Смотрел. Из окна Гамашу не было видно, но он подозревал, что и маска осталась на своем месте. – Не знаю, – ответил Арман.