– Вот, смотри. Рита верит ей, только увидев помятую записку, которую Гера достает из кармана. Пакет с детскими вещами. Такая жалкая горстка запасов. Как-то совсем по-диккенсовски. – Господи. – Она поглаживает малышку по спине подушечкой большого пальца, с облегчением чувствуя, что та постепенно согревается. – Ты уверена, что поблизости никого нет? Гера качает головой: – Я искала. Рита отодвигает кардиган и смотрит в широко раскрытые черно-синие глаза малышки. Ее уязвимость задевает что-то в душе Риты. Словно тянется какая-то мышца, словно открывается вентиль. Даже искусанная и замерзшая, малышка очень красива. Совсем не из тех сморщенных младенцев, что похожи на Уинстона Черчилля. Сейчас она молчит, как будто ей только Риты и не хватало. – Надо было сразу позвать взрослых, Гера, – с укором говорит она. – Я боялась, что меня отругают. – Гера не упоминает о том, что дома не было взрослых, кроме Джинни. Рита тоже молчит. С неба начинают сыпаться крупные капли. * * * Джинни дожидается их в холле. – Наконец-то, Гера! Я же говорила тебе – без глупостей! Ты выставила меня совсем плохой матерью. А Рите пришлось тебя искать под дождем и… – Она умолкает и хмурится, озадаченно уставившись на выпуклость под кардиганом Риты. – Что это? Рита сглатывает. Она понятия не имеет, как отреагирует Джинни. Молчание затягивается. Вода капает с промокшей одежды на деревянный пол. Малышка начинает извиваться, щекоча ребра Риты и сжимая ткань кардигана в кулачках. – Там кролик? Олененок? – Джинни хмурится и натянуто смеется, переводя взгляд с Геры на Риту и обратно. – Это нам на ужин? Покажите. Будто в ответ на ее вопросы малышка начинает тихо хныкать. Джинни вздрагивает, будто от удара током. Гера широко улыбается: – Я нашла тебе ребенка. – Нет, – выдыхает Джинни, мотая головой. – Не говори так. Рита отворачивает край кардигана. Малышка выглядывает, как звереныш из сумки. – Боже правый. – Джинни прикрывает рот рукой. – Гера, что ты натворила? * * * За окном кухни небо сверкает, как фольга. Но выжившая малышка – чудом выжившая, думает Рита, – уже в безопасности, жадно сосет смесь из бутылочки, поджимая пальчики ног. Гера и Тедди жмутся ближе, зачарованные зрелищем, с нежностью и вниманием наблюдают за малышкой, как будто ее появление – невообразимое чудо и в то же время то, чего они давно ждали. Только Джинни держится в стороне, исполненная ужаса и благоговения. Ее испуганные глаза так широко раскрыты, что вокруг радужек видна белая каемка. Она не может отвести взгляд. Кухню наполняет тихое влажное причмокивание, и все они молча, завороженно внимают, будто слушатели на концерте камерного оркестра, играющего изысканную классику. Малышка с громким звуком делает последний глоток, и ее веки тяжело закрываются. Кухню окутывает умиротворение, мягкое, как тишина после ночного снегопада. И на одно волшебное мгновение Рите кажется, что малышка связала их всех воедино и перенесла куда-то далеко. – Можно? – дрожащим голосом спрашивает Джинни, медленно приближаясь. Рита нехотя, настороженно протягивает ей девочку. У нее возникает странное предчувствие, будто она навсегда запомнит это мгновение, будто что-то разрывает ткань ее жизни, которая никогда уже не будет прежней. Малышка оставляет вмятинку на ее темно-синей юбке и ощущение тепла, которое тает через несколько секунд. – Я забыла, – изумленно шепчет Джинни, осторожно прижимая девочку к себе и закрывая глаза. – Я совсем забыла. Проходит полчаса, но Джинни отказывает выпускать ее из рук. Она лежит на диване, глядя в пространство мутным, мечтательным взглядом, распластав малышку у себя на груди. В дрожащем свете очага лицо Джинни светится и безмятежно розовеет, как будто жизненная сила младенца передается и ей. Дети тоже это чувствуют. Они сидят на полу, прислонившись к маминым ногам, прикрытым шелковой тканью халата, и смотрят на пальчики малышки, которые то сжимаются, то раскрываются, как звездочки. Поэтому никто больше не замечает движения за окном. Только Рита. Лицо? Что-то мелькнуло. Что-то бледное. Она подходит к окну и прижимается к облезлому подоконнику. От ветхой рамы тянет сквозняком. Буря на улице, разъяренная как зверь, остервенело треплет деревья, пытаясь вырвать их с корнем. Небо угольно-серое, с оранжевыми всполохами. Рита вглядывается в сад – теперь видно лучше, глаза привыкли. Но кто бы или что бы там ни было, оно уже исчезло. Какое-нибудь животное, решает она. Или упавшая ветка. И все же это заставляет ее задуматься о внешнем мире. Волоски на руках встают дыбом. – Может, мне пора позвонить в полицию? – спрашивает она, поворачиваясь к Джинни. Та резко распахивает глаза: – Что? Нет! Рита в растерянности. Она ничего не понимает. – Но они нам подскажут, что делать дальше. – Я сама знаю, что делать дальше. – Джинни приподнимается и покрепче обнимает малышку. Пушистые черные волосы на детской макушке ложатся на ее руку. – Она только-только попала к нам. Ей пока рано уезжать. – Джинни опускает взгляд на девочку, яростно сверкая глазами, готовая защищать ее. – Правда, милая? Скрипят часы с кукушкой. Кажется, что с появлением малышки время в доме остановилось, но на самом деле прошло больше часа. Где-то там какая-то женщина сейчас места себе не находит от тревоги, думает Рита. Сердце начинает колотиться. – Тогда, может, вызовем деревенского доктора? Гера качает головой: – Доктор все равно позвонит в полицию, да, мама? – Да. – Джинни смотрит на Геру с теплой улыбкой. – Правильно, милая. Гера будто разом вытягивается на пару дюймов. Рита совсем ничего не понимает. – Никакой полиции. Никаких докторов. – Джинни повыше поднимает малышку и легонько дует в пушок у нее на макушке, восторженно наблюдая, как он шевелится. – Джинни, она, возможно, больна, – возражает Рита, чувствуя нарастающую панику. – И кто-нибудь наверняка будет ее искать. Ее мать. – Больные дети отказываются от молока, Рита. А женщине, которая оставила ее на пеньке, прекрасно известно, где она находится. – Лицо Джинни суровеет. – Давайте не будем забывать, что это чудовище бросило ребенка. Малышку могла утащить лиса, ей могли выклевать глаза вороны. Даже подумать страшно. – Ее здесь специально оставили, Большая Рита, – говорит Гера, наслаждаясь тем, что они с матерью на одной стороне. – Рядом с Фокскотом. Рядом с нами. – Для нас, – улыбается Тедди, присоединяясь к разговору и дергая малышку за ножку. – Как подарок. Маленькая Леснушка. – О, Леснушка, мне нравится, Тедди, – воркует Джинни. – Очень нравится. – И мне, – говорит Гера и несколько раз тихонько повторяет слово «Леснушка» себе под нос, словно заклинание. Тедди сияет от гордости. Рита боится даже представить, что обо всем этом скажет Уолтер. Нож, который Джинни прятала под матрасом, стоит у нее перед глазами, угрожающе поблескивая. Потом ей видятся каменные колонны и высокие чугунные ворота с острыми пиками наверху на въезде в «Лонс». – Джинни, все-таки нужно связаться с полицией. Я могу отвезти ее на машине в участок. – Отвезти? Вы? Ну уж нет. Господи. Посмотрите в окно, Рита. Какая буря! Просто убийственная! На каждом шагу падают ветки. – Джинни поглаживает малышку по щеке. Та растерянно смотрит на нее и начинает хныкать. – Ну-ну. С нами ты в безопасности, моя куколка. – Она поднимает взгляд на Риту. – Всего на одну ночь, ладно? Дадим бедной крошке шанс оправиться от пережитого кошмара. Рита чувствует, что прямо сейчас происходит что-то непоправимое. Неправильное. – Но… – Ш-ш. Слышите? – Джинни прикладывает палец к губам. – Неужели вы хотите везти ребенка в такую непогоду? Всерьез готовы сесть за руль? Рита прислушивается к жуткому звуку, пугающе близкому, похожему на глубокий стон, будто сама земля раскалывается надвое. Потом раздается треск отрывающихся корней и грохот первого падающего дерева. – Так и быть, подождем, пока закончится, – нехотя сдается она, чувствуя, как собирается новая буря, уже не снаружи, а внутри Фокскота. 22 Гера ГИГАНТСКОЕ ДЕРЕВО ЛЕЖИТ поперек дороги, вывернутое с огромным шматком земли. Бледные корни болтаются в воздухе, как ножки. Мне жаль дерево, но я рада, что оно помешает Мардж – и любым другим посетителям – попасть к нам в дом. Прошло два дня с тех пор, как я нашла малышку, и никто до сих пор не знает, что она у нас. Единственный источник проблем – это Большая Рита, которая как-то странно себя ведет, как будто у нее на все свое мнение. Как будто она не любит Леснушку так, как мы. Как будто хочет нас выдать. Сегодня утром она бы дозвонилась до полиции, если бы я вчера вечером не выдернула телефонный кабель из стены и не соврала, что его порвало во время бури. И сейчас она бы уже ехала в деревню, если бы я не проследила за ней в окно спальни и не предупредила маму. – Стой! – кричу я с крыльца, когда Большая Рита укладывает малышку в машину. Мама пробегает мимо меня – не помню, когда она в последний раз бегала, – и выхватывает Леснушку с пассажирского сиденья. – Да что с вами такое, Рита? Дорогу завалило.