– Представляю. В моей памяти проносится вихрь способностей, одна могущественнее другой. – А что она умеет? – Ничего, что я не видел бы раньше, – признает Кэл. Его браслет потрескивает, разбрасывая искры, которые готовы превратиться в живой огненный шар. На мгновение пламя зависает в руке, не касаясь рукава, а потом Кэл лениво сбрасывает его в маленькую ямку, вырытую посреди пола. Огонь распространяет тепло и свет, сменив заходящее солнце. – Она очень умная, просто невероятно. Помнит дословно каждую книжку в библиотеке губернатора. Вот так. И образ очередного воина расплывается. – Очень полезно, – буркаю я. – Обязательно попрошу ее рассказать нам сказку. – А я тебе говорил, что она не поймет, – вмешивается Килорн. Но Кэл продолжает: – У Ады идеальная память и идеальный интеллект. Каждый день по минутам, все лица, какие она видела, все слова, которые слышала… она помнит все. Любой медицинский журнал, любую книгу по историю, любую карту… она запоминает и усваивает. То же самое касается и практических занятий. Хотя я и предпочла бы человека, умеющего управлять бурями, я понимаю, чем ценен талант Ады. Если бы только Джулиан был здесь. Он проводил бы дни и ночи, изучая ее и пытаясь постичь столь странную способность. – Практические занятия? Типа тренировок? На лице Кэла появляется нечто вроде гордости. – Я не инструктор, но по мере сил стараюсь ее обучать. Она уже многое умеет. Сегодня утром Ада дочитала руководство по управлению Черным Бегуном. Я ахаю. – Она умеет управлять самолетом? Кэл жмет плечами, и его губы раздвигаются в довольной улыбке. – Она полетела с остальными в Канкорду и скоро вернется. А до тех пор – отдыхай. – Я отдыхала четыре дня. Теперь ваша очередь, – возражаю я и трясу его за плечо. Под моей слабой рукой Кэл даже не шелохнется. – Вы оба похожи на зомби. – Кто-то должен был следить, чтобы ты не перестала дышать. Килорн говорит беззаботно, и кто-нибудь другой решил бы, что он шутит, но я-то его знаю. – То, что Мэйвен сделал с тобой, не может повториться вновь. Воспоминание об обжигающей боли все еще слишком свежо. Я невольно вздрагиваю при мысли о том, чтобы пережить это опять. – Согласна. Образ новой силы, которой владеет Мэйвен, отрезвляет нас всех. Даже Килорн, такой непоседливый, вдруг успокаивается. Он смотрит в окно, на подступающую ночную тьму. – Кэл, ты знаешь, что делать, если Мэра снова встретится с этой штукой? – Если вы собрались читать лекцию, дайте воды, – требую я, внезапно почувствовав, как у меня пересохло в горле. Килорн срывается с места, торопясь помочь. Я остаюсь наедине с Кэлом, и его жар подступает ближе. – Я так понимаю, это какой-то акустический прибор. Модифицированный, конечно, – поясняет Кэл. Его взгляд падает на мою шею, на шрамы в виде молнии, которые спускаются вдоль спины. С пугающей фамильярностью он вновь проводит по ним, словно в них содержится какая-то подсказка. Разумная часть меня хочет оттолкнуть огненного принца, не позволить ему изучать мои клейма, но усталость и жажда близости берут верх над остальными мыслями. Прикосновение Кэла успокаивает меня, физически и эмоционально. Это – доказательство, что я не одна. Со мной в бездне кто-то есть. – Мы баловались такими приборами на озерах несколько лет назад. Они испускали радиоволны и учиняли хаос среди кораблей Озерных. Мешали им связываться друг с другом. Правда, и нам тоже. Всем приходилось плавать вслепую. Его палец спускается ниже, касаясь извилистой полосы рубцовой ткани поперек моей лопатки. – Очевидно, конкретно эта штука отбрасывает электрические волны, ну или статическое электричество, с большой силой. Достаточно, чтобы лишить тебя способности, или ослепить, или обратить твою молнию против тебя. – Они так быстро создали этот прибор. Прошло всего несколько дней после Чаши Костей, – бормочу я. Все, что громче шепота, может нарушить хрупкий покой. Рука Кэла замирает, ладонь плоско лежит на моем обнаженном теле. – Мэйвен обратился против тебя задолго до Чаши Костей. «Теперь я это понимаю. Понимаю с каждым мучительным вздохом». Что-то обрывается во мне, ломается, сгибает спину, и я утыкаюсь лицом в ладони. Все стены, которые я возвела, чтобы удерживать воспоминания на расстоянии, неуклонно превращаются в пыль. Но я не могу позволить обломкам похоронить меня. Не могу позволить ошибкам, которые я совершила, меня сломить. Когда тепло Кэла окутывает мое тело, когда он обвивает рукой мои плечи, а головой приникает к шее, я тоже прижимаюсь к нему. Я не отказываюсь от его защиты, хотя мы поклялись – там, в камере на острове Так, – что больше этого не будет. Мы только мешаем друг другу; если слишком сильно отвлечься, можно заплатить за это жизнью. Но мои руки ложатся поверх рук Кэла, и наши пальцы сплетаются. Пламя гаснет, костер превращается в угольки. Но Кэл здесь. Он никогда меня не оставит. – Что он сказал тебе? – шепотом спрашивает Кэл. Я слегка отстраняюсь и дрожащей рукой оттягиваю ворот рубашки, показывая ему то, что сделал Мэйвен. Глаза принца расширяются, когда он видит клеймо. Неровную букву М, выжженную на коже. Долгое время Кэл просто смотрит и молчит, и я боюсь, что его гнев вновь меня воспламенит. – Он сказал, что держит слово, – произношу я. Этого достаточно, чтобы Кэл отвел взгляд от свежего шрама. – Что он обязательно найдет меня – и спасет. Я невесело смеюсь. Единственный человек, от которого меня нужно спасать, – это сам Мэйвен. Кэл осторожно поправляет на мне ворот, скрывая след, оставленный братом. – Мы и так это знали. По крайней мере, теперь нам известна причина. – М-м? – Мэйвен врет, как дышит, и королева держит поводок, но она не властна над его сердцем. – Глаза Кэла делаются больше, он словно умоляет меня понять. – Он охотится за новокровками не для того, чтобы защитить свою власть, а чтобы причинить боль тебе. Чтобы тебя найти. Сделать так, чтобы ты к нему вернулась. Он стискивает кулак. – Ты нужна Мэйвену больше, чем кто-либо на свете. Будь Мэйвен сейчас здесь, я бы вырвала его ужасные, неотступно преследующие меня глаза. – Что ж, обойдется. Я сознаю последствия этого, и Кэл тоже. – Даже если Мэйвен перестанет убивать? Даже если это спасет новокровок? Глаза щиплет от слез. – Я не вернусь. Ни за что. Я ожидаю упрека, но вместо этого Кэл улыбается и наклоняет голову. Он стыдится своей реакции, как я стыжусь своей. – Я боялся, что ты умрешь. Он тщательно и осторожно выбирает слова. Поэтому я подаюсь вперед и ободряюще кладу ладонь на его сжатый кулак. Этого достаточно, чтобы Кэл мог продолжать. – Я думал, что теряю тебя. Уже в который раз. – Но я еще здесь, – говорю я. Он касается моей шеи руками, словно не верит мне. Я смутно вспоминаю хватку Мэйвена, но подавляю желание шарахнуться. Не хочу, чтобы Кэл отстранился. Я так долго бежала. С тех самых пор, как все это началось. Даже в Подпорах моя жизнь представляла собой сплошное бегство. От семьи, от судьбы, от всего, что я не желала признавать. И я бегу до сих пор. От тех, кто пытается убить меня – и от тех, кто любит. Я очень хочу остановиться. Остаться на месте, не боясь погубить себя или другого. Но это невозможно. Я должна двигаться дальше, должна причинять себе боль, чтобы спастись. Причинять боль другим, чтобы спасти их. Килорну, Кэлу, Шейду, Фарли и Никсу. Всем, кто достаточно глуп, чтобы последовать за мной. Им тоже приходится бежать. – Значит, мы будем драться. – Губы Кэла приближаются, с каждым словом делаясь все горячее. Его хватка усиливается, словно в любую секунду кто-то может войти и отнять меня. – Вот что нам надо сделать – и мы это сделаем. Мы создадим армию. И убьем Мэйвена. Вместе с его матерью. Убийство короля ничего не изменит. На трон сядет другой. Но это только начало. Если мы не в состоянии опередить Мэйвена, нужно его просто остановить. Ради новокровок. Ради Кэла. Ради меня. Я – оружие во плоти, меч, покрытый кожей. Я была рождена, чтобы убить короля, положить конец царству террора, пока оно не успело по-настоящему начаться. Огонь и молния вознесли Мэйвена – огонь и молния его и низвергнут.