– Ну разумеется, Шейд. Еще несколько миль – и Мэйвен увидел бы вас. Или ты предпочел бы попасть в ловушку? Признаюсь, я умею видеть поступки, но не мысли. Возможно, вы бы хотели оказаться в тюрьме и погибнуть? Он обводит нас взглядом. Голос Джона удивительно бодр. Угол рта у него приподнимается, и на лице появляется полуулыбка. – В Питарусе все закончилось бы смертью или даже хуже. «Хуже». Рука Кэла под столом сжимает мою, словно он чувствует дрожь страха у меня в животе. Бессознательно я раскрываю ладонь, позволив ему сплестись со мной пальцами. Даже не желаю спрашивать, что представляет собой худший вариант. – Спасибо, Джон, – произношу я хриплым от ужаса голосом. – Ты спас нас. – Никого ты не спас, – быстро отзывается Кэл и сильнее стискивает пальцы. – То, что ты видел, могло измениться в любой момент. Неверный шаг по лесу, хлопанье птичьих крыльев… Я знаю, как видят зрячие и насколько ошибочными бывают их предсказания. Джон улыбается шире, буквально до ушей. Это раздражает Кэла даже сильнее, чем имя «Тиберий». – Я вижу дальше и яснее, чем любой Серебряный. Однако это твой выбор – поверить или нет моим словам. Хотя ты все-таки поверишь, – добавляет он почти с усмешкой. – Приблизительно тогда, когда обнаружишь темницу. Джулиан Джейкос, кажется, ваш друг? Теперь у нас обоих дрожат руки. – Да, – отвечаю я, широко раскрыв глаза, полные надежды. – Он еще жив? И снова взгляд Джона стекленеет. Он что-то бормочет под нос, почти неразличимо, и время от времени кивает. Его пальцы, лежащие на столе, подергиваются, елозят туда-сюда, как грабли по вспаханной земле. Он то толкает, то тянет, но что именно? – Да, он жив. Но приговорен к казни, как и… – Джон замолкает и задумывается, – …Сара Сконос. Следующие несколько секунд выглядят очень странно: Джон отвечает на наши вопросы, прежде чем мы успеваем их задать. – Мэйвен намерен объявить о казни и расставить для вас еще одну ловушку. Джулиана и Сару держат в тюрьме Коррос. Она не заброшена, Тиберий, а превращена в место заключения Серебряных. Молчаливые камни, стены из алмазного стекла, вооруженные охранники. Нет, это не все ради Джулиана и Сары. Там сидят и другие недовольные, попавшие под стражу за то, что сомневались в новом короле или препятствовали его матери. Особенно трудно оказалось договориться с Домом Леролана, и с Домом Айрела тоже. И заключенные-новокровки опасны не меньше Серебряных. – Новокровки? – вырывается у меня, но Джон стремительно продолжает: – Те, которых вы не нашли, тех, кого сочли мертвыми. Их похитили, чтобы изучать, но лорд Джейкос отказывается проводить исследования. Даже после… попытки убеждения. Я ощущаю горечь во рту. Убеждение может значит лишь пытку. – Есть вещи и пострашнее боли, мисс Бэрроу, – негромко произносит Джон. – Судьба новокровок теперь в руках королевы Элары. Она намерена использовать их… с конкретной целью. Его глаза обращаются к Кэлу, и они обмениваются взглядом, полным мучительного понимания. – Новокровки превратятся в оружие против своих же сородичей, под управлением королевы и ее сына, если вы упустите время. Эта дорога ведет во мрак. Спасите их. Его обломанные, грязные ногти впиваются в стол, оставляя глубокие борозды в почерневшем дереве. – Спасите. – Что будет, если мы освободим Джулиана и остальных? – спрашиваю я, подавшись вперед. – Ты видишь? Если он и врет, я этого не узнаю. – Нет. Я вижу только нынешнее течение событий и то, к чему оно ведет. Например, я вижу, как ты выжила, избежав западни в Питарусе, лишь для того, чтобы погибнуть четырьмя днями позже. Вы слишком затянули с атакой на Коррос. А… нет, все изменилось, вот сию минуту. Хм… – Еще одна странная, грустная улыбка. – Бред, – рычит Кэл, отнимая руку. Он поднимается, медленно и неторопливо, как надвигающаяся гроза. – От таких предсказаний люди сходят с ума. Их губит неопределенное будущее. – У нас нет никаких доказательств, кроме твоих слов, – вмешивается Фарли. В кои-то веки она согласна с Кэлом, и оба удивляются. Она отбрасывает стул. Ее движения быстры и жестки. – И нескольких дешевых фокусов. «Дешевые фокусы». Джон предугадывал наши слово, уклонялся от атак Фарли, прежде чем та успевала напасть… это не фокусы. Но проще решить, что Джона просто не может быть. Вот почему все поверили лжи Мэйвена насчет меня и новокровок. Люди видели мою силу собственными глазами, однако предпочли поверить в то, что могли понять, а не в то, что было правдой на самом деле. Я заставлю их расплатиться за глупость, но не повторю той же ошибки. Что-то в Джоне пугает меня, но инстинкт приказывает верить… не этому человеку, но, по крайней мере, его видениям. То, что он говорит – истинно, хотя причина, по которой Джон делится с нами своими откровениями, возможно, далеко не бескорыстна. Его раздражающая улыбка изгибается, превращаясь в угрюмый оскал. Джон разгневан. – Я вижу корону, с которой капает кровь. Грозу без грома. Тень, которая изгибается на огненном ложе. Рука Кэла дергается. – Вижу озера, которые затопляют берега и поглощают людей. Вижу человека с красным глазом, в синей куртке и с дымящимся ружьем… Фарли бьет кулаком по столу. – Довольно! – Я верю ему. У этих слов странный вкус. Я не доверяю собственным друзьям, но вдруг становлюсь на сторону какого-то чертова незнакомца. Кэл смотрит на меня так, как будто я отрастила вторую голову, и в его глазах вопрос, который он не осмелится задать вслух. Я могу только пожать плечами, избегая обжигающего взгляда алых глаз Джона. Они блуждают по мне, исследуя каждый сантиметр девочки-молнии. Впервые за долгое время я жалею, что лишилась брони из шелка и серебра. Мне хочется выглядеть предводителем. Но вместо этого я дрожу в своем рваном свитере, пытаясь скрыть шрамы и торчащие кости. Я рада, что Джон не видит мое клеймо, но что-то подсказывает, что он и так о нем знает. «Соберись, Мэра Бэрроу». Ощутив прилив силы, я вскидываю подбородок и поворачиваюсь спиной к остальным. Джон улыбается в пепельном свете. – Где находится тюрьма Коррос? – Мэра… – Можешь скинуть меня по пути, – выпаливаю я, не удосуживаясь посмотреть, какой эффект произвели мои слова на Кэла. – Я не позволю сделать из них марионеток Элары. И не брошу Джулиана во второй раз. Складки на лбу Джона углубляются. Они свидетельствуют о долгой и трудной жизни. Он моложе, чем я думала, но его истинный возраст скрыт морщинами и седыми волосами. Что надо повидать, чтобы стать таким? Наверное, все. Все ужасы и все чудеса, какие только могут случиться. Смерть, жизнь и то, что в промежутке. – Ты именно такая, как я и думал, – бормочет он, накрывая мои ладони своими. Под кожей змеятся вены, синие и лиловые, полные красной крови. И это зрелище немного успокаивает меня. – Я благодарен судьбе, что встретил тебя. Я слабо, но вежливо улыбаюсь – максимум, что я могу сделать. – Где тюрьма? – Тебя не пустят туда одну, – говорит Джон, взглянув мне через плечо. – Но мы ведь оба это знаем, не так ли? Я чувствую, как жар приливает к щекам, и киваю. Джон тоже краснеет и упирается взглядом в стол. Вновь его глаза делаются сонными, и он убирает руки. Он встает, пошатываясь и по-прежнему глядя на нечто недосягаемое для нас. Затем шмыгает носом и поднимает воротник, жестом предлагая нам сделать то же самое. – Дождь, – предупреждает Джон – и через две секунды по крыше начинают барабанить капли. – Жаль, что надо идти пешком. Я чувствую себя мокрой крысой, когда мы наконец добираемся до самолета. Нам пришлось брести по грязи, под проливным дождем. Джон идет мерным шагом и даже заставляет нас пару раз замедлить ход, чтобы «все сошлось», как он выражается. Через несколько мгновений после того, как впереди показывается самолет, я понимаю, что он имеет в виду. Гарет падает с неба мокрой окровавленной кометой. Он приземляется довольно ловко, и сверток у него в руках, по виду младенец, подскакивает в воздух и преображается у нас на глазах. Бабулины ноги с силой ударяются о землю, она спотыкается и падает на колени. Шейд подбегает к ней и помогает подняться, а Фарли забрасывает руку Гарета себе на плечо. Он охотно перекладывает свой вес на нее, чтобы не нагружать неподвижно висящую ногу, с которой капает кровь. – Засада в Питарусе, – рычит он, одновременно от гнева и от боли. – Бабуля не получила ни царапины, а меня окружили. Пришлось поставить вверх дном целый квартал, прежде чем они отстали. Хотя Джон и уверил нас, что погони не будет, я невольно вглядываюсь в потемневшее небо. Каждый завиток облаков напоминает самолет, хотя я не слышу и не чувствую ничего, кроме далекого содрогания грома. – Они не прилетят, мисс Бэрроу, – говорит Джон сквозь шум дождя. Он вновь безумно улыбается. Гарет недоуменно смотрит на него, но все-таки кивает. – Кажется, хвоста нет, – подтверждает он и снова стонет. Фарли перехватывает его поудобнее, почти несет. Таща раненого к самолету, она не сводит глаз с Джона. – А мелкий поганец там был? Гарет кивает. – Стражи были, значит, и король ошивался неподалеку. Фарли ругается. Не знаю, на кого она злится – на Мэйвена, который устроил засаду на наших друзей, или на Джона, который оказался прав. – Рана выглядит серьезнее, чем есть на самом деле, – произносит Джон сквозь дождь. Он указывает пальцем на Гарета, которому Фарли помогает подняться по трапу в самолет. Затем на Бабулю, которая привалилась к Шейду. – Она страшно устала и замерзла. Есть одеяло?