– Я не старая клюшка, которую можно завернуть в одеяльце и унести, – ворчит, сидя на земле, Бабуля. Она торопливо поднимается и устремляет на Джона гневный взгляд. – Пусти, Шейд, не то своих не узнаешь. – Как скажешь, Бабуля, – бормочет Шейд, подавляя улыбку, когда она с важным видом проходит мимо. Он не мешает ей, но держится на расстоянии вытянутой руки. Бабуля гордо заходит в самолет, высоко держа голову и выпрямив спину. – Ты нарочно это сделал, – ворчит Кэл, проталкиваясь мимо Джона. Он не удосуживается оглянуться, даже когда Джон разражается смехом ему вслед. – И это сработало, – говорит он, так тихо, что слышу только я. «Верь видениям, а не человеку». Хороший урок. – Кэл не любит игр с сознанием, – предупреждаю я, предостерегающе подняв руку. И по моим пальцам пробегаем искра. Недвусмысленная угроза. – И я тоже. – Я ни во что не играю, – отвечает Джон, пожав плечами, и постукивает себя по виску. – Даже в детстве не увлекался. С моим талантом, видите ли, трудно найти равного противника. – Ты не… – Я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Бэрроу. Его улыбка, которая совсем недавно меня тревожила, становится полной разочарования. Я разворачиваюсь, направляясь к самолету, но, сделав несколько быстрых шагов, понимаю, что Джон за мной не следует. Широко открытыми яркими глазами он смотрит в пустоту. Джон не видит будущее. Просто стоит неподвижно, наслаждаясь холодным прозрачным дождем, который смывает с кожи пепел. – Здесь мы простимся. Электрический пульс оживающего самолета отдается в грудной клетке, но он кажется далеким и незначительным. Я неотрывно смотрю на Джона. В тусклом грозовом свете он как будто тает. Серый, как пепел, текучий, как дождь. – Я думала, ты поможешь нам освободить заключенных. В моем голосе звучит отчаяние, и я не стараюсь его скрывать. Джон молчит, и я пробую другую тактику. – Мэйвен охотится и за тобой. Он убивает всех новокровок – и прикончит тебя, как только найдет. Джон смеется так громко, что аж сгибается пополам. – Думаете, я не знаю, когда умру? Я знаю, мисс Бэрроу. Я умру не от руки короля. Я раздраженно скриплю зубами. Какое право он имеет взять и уйти? Все остальные предпочли сражаться. Почему Джон не хочет? – Ты знаешь, что я могу тебя заставить. Под серым дождем мои молнии сверкают как будто вдвое ярче обычного. Фиолетово-белые, они изгибаются между пальцев, и по позвоночнику пробегает приятная дрожь. И вновь Джон улыбается. – Можете. Но не станете. Не отчаивайтесь, мисс Бэрроу. Мы еще увидимся. Он склоняет голову набок и задумывается. – Да, да. Увидимся. «Я делаю то, что обещала. Даю выбор». И все-таки мне страшно хочется втащить его в самолет. – Ты нужен нам! Но он уже отходит. С каждым шагом Джона все труднее разглядеть. – Поверьте, что нет. Примите напоследок мой совет – летите на окраину Сиракаса, к озеру Малый Меч. Сохраните то, что найдете там, иначе ваших друзей в тюрьме можно считать погибшими. Сиракас, озеро Малый Меч. Я повторяю эти слова, пока они намертво не запечатлеваются в памяти. – Не завтра, не потом, а сейчас. Вам надо лететь сейчас. Рев самолета становится все громче – воздух вибрирует от напряжения. – Что мы ищем? – кричу я сквозь шум моторов, одной рукой заслоняя лицо от проливного дождя. Струи обжигают, но я прищуриваюсь – и вижу пропадающий силуэт серого человека. – Вы сами поймете! – доносится из-за дождя. – А Диане, когда она засомневается, скажите, что ответ на ее вопрос – «да». – Какой вопрос? Но Джон грозит пальцем, почти сердито. – Думай о собственной судьбе, Мэра Бэрроу. – И какова она? – Восстать. В одиночку. – Его слова напоминают волчий вой. – Я вижу, чем ты можешь сделаться. Уже не молнией, а бурей. Бурей, которая поглотит целый мир. На долю секунды кажется, что глаза Джона светятся. Красные на сером фоне, они прожигают меня насквозь и заглядывают в будущее. Его губы растягиваются в ужасной улыбке, зубы блестят в серебряном свете. А потом Джон исчезает. Когда я в одиночестве поднимаюсь по трапу, у Кэла хватает ума не лезть. Я киплю от гнева, и только отчаяние пересиливает ярость. «Восстать в одиночку. В одиночку». Я вонзаю ногти в ладонь, пытаясь болью заглушить печаль. «Судьбы могут меняться…» Фарли не настолько тактична. Она отрывается от перевязки и усмехается, воздев в воздух липкие от крови пальцы. – Вот и хорошо. Нам в любом случае был не нужен этот старый псих. – Этот старый псих мог доставить нам победу, – говорит Шейд, слегка толкнув ее в плечо и получив в ответ мрачный взгляд. – Только представь, что было бы, если воспользоваться его способностью… Кэл сердито смотрит на него с пилотского кресла. – Джон сделал для нас достаточно. Он наблюдает, как я сажусь рядом, продолжая кипеть. – Ты правда хочешь штурмовать секретную тюрьму, выстроенную для таких, как мы? – А ты предпочел бы оставить Джулиана на смерть? Ответом мне служит тихое шипение. – Вот и я так подумала. Кэл вздыхает. – Ну ладно. И самолет медленно движется вперед. Колеса подскакивают, катясь по неровному асфальту. – Нужно прикинуть наши силы и вместе выработать план. С нами могут отправиться все, кто хочет, кроме детей. – Кроме детей, – соглашаюсь я, подумав о Лютере и других детях-новокровках в убежище. Слишком маленькие, чтобы сражаться, но достаточно большие, чтобы Мэйвен их не пощадил. Ребята не захотят оставаться, но я знаю, как Кэл заботится о них. Он не допустит, чтобы кто-нибудь из младших оказался не по ту сторону винтовки. – О чем бы вы там ни говорили, я с вами. – Гарет смотрит на нас через плечо Фарли и стискивает зубы от боли в ноге. – Хотя и не знаю, на что подписываюсь. Бабуля насмешливо шлепает его костлявой ручкой. – Тебе прострелили ногу, но уши-то у тебя в порядке. Они собираются штурмовать тюрьму. – Верно, Бабуля, – подтверждает Фарли. – По-моему, пустая трата времени. Мы полагаемся на слова ненормального. Даже Бабуля перестает шутить. Она устремляет на меня взгляд, на который способны только бабушки. – Это правда, Мэра? – Ну, не такой уж он ненормальный, – бормочет Шейд, однако не отрицает того, о чем думают все.